На недавнем собрании нашей группы было решено послать меня в Москву за значительной суммой русских денег. Банки не функционируют должным образом, и, по-видимому, наш Лондонский комитет не может перевести фунты в Россию. Таким образом, совершенно необходима весьма значительная сумма денег, во-первых, для проживания и работы в Бузулуке, а во-вторых, для того, чтобы каждый сотрудник имел при себе резерв, которым можно воспользоваться в случае эвакуации для оплаты дорожных расходов до Владивостока и далее до США. Мы считаем, что британское консульство в Москве сможет помочь нам в получении требуемой суммы. Я обрадовался смене обязанностей, так как все-таки устал от своего секретарского поста, на котором находился свыше шести месяцев один, после отъезда Роберта Тэтлока.
Из Бузулука Ригг уехал не один: с ним отправились доктор Пирсон, Ричард Болл и Маргарет Барбер. Доктор Пирсон намеревался инспектировать условия жизни беженцев в районе Орши, а затем вернуться в Англию. Двое других хотели войти в штат работников Американского комитета в поддержку независимости Армении, впоследствии переименованного в Армянский национальный комитет Америки. Оставшийся в Москве Ригг получил деньги и с помощью британского консульства конвертировал их в 250 000 рублей. Это было довольно смелое решение: перевести валюту в местные деньги в такое ненадежное время! Ригг пишет, что половину суммы он получил в виде чека хорошо известного банка в Омске, а остаток ему выдали наличными банкнотами различных номиналов – от 10 до 1000 рублей. Еще в Москве Ригг узнал о восстании Чехословацкого легиона, чуть позже стало известно о взятии Самары чехами и казаками. Железнодорожное сообщение с Самарой было прервано. А в Бузулуке с нетерпением ждали его возвращения.
Ригг вспоминал:
Так или иначе, но я решил ехать. Я запасся документом британского консульства для предоставления чехам, а Наркоминдел выдал мне удостоверение для советских властей. Естественно, я никому не сказал о своем намерении провезти с собой сумму, равную 5000 фунтов в виде чека и российских рублей.
В своей книге Теодор Ригг подробно описал это путешествие через линию фронта с огромной суммой денег. Высокий, с трудом говоривший по-русски иностранец в провинциальной России был фигурой заметной и вполне привлекательной для лихих людей, которых тогда повсюду было много. Сам он говорил о своем приключении сдержанно:
Мне пришлось пережить два или три неприятных часа, пока обыскивали пассажиров баржи и просматривали багаж на предмет утаенных документов и денег. Некоторые пассажиры как контрреволюционеры были отправлены с баржи на берег, а одного или двоих застрелили тут же, на месте. Мне повезло. Бумага, выданная Чичериным, произвела впечатление, мой багаж подвергся лишь поверхностному досмотру.
Судьба хранила Теодора Ригга: он добрался до Бузулука целым и невредимым, с деньгами за пазухой. Англичанин отмечал:
Для меня было большой радостью узнать, что все сотрудники нашей группы нисколько не пострадали ни во время обстрела города, ни во время его захвата чехами и казаками.
1 июля 1918 года Теодор Ригг на собрании квакерских сотрудников рассказал о своей поездке в Москву. В протоколе, помимо отчета о поездке Ригга и выступлений других сотрудников с рассказами об их работе в Воронцовке, Андреевке и Бузулуке, зафиксировано:
Принято решение просить Лондонский комитет отправить в Россию при первой возможности 250 ярдов подходящей коричневой ткани для изготовления униформы для сотрудников квакерской миссии.
7 июля 1918 года чета Рикманов, Джон и Лидия, покинули город: они намеревались вернуться в Англию через США. А 8 июля Теодор Ригг сообщал в Лондон, что при необходимости – он был в этом убежден – остальные сотрудники миссии были готовы к тому, чтобы остаться в Бузулуке еще на одну зиму. Однако они были не в состоянии делегировать кого-либо на поездку в Сибирь, чтобы увидеть своими глазами ситуацию с беженцами в глубине России. Еще Теодор Ригг отмечал, что вместе с американкой Эстер Уайт готовился к отъезду в Москву. Ригг рассказал квакерам в Бузулуке о перспективе голода в колониях московских детей, отправленных ранее в Тамбовскую и Воронежскую губернии.
Во время поездки в Москву в мае – июне 1918 года Теодор Ригг понял, что перспективы для жителей новой русской столицы на грядущую зиму были очень мрачные: у них не было еды, не было топлива и одежды. Теодора Ригга познакомили с некоторыми членами Пироговского общества, группы, близкой к толстовцам. От них он узнал о четырех летних колониях, где жили около трехсот детей. Поскольку с продуктами в городах было плохо, детей старались отправлять в сельскую местность, поближе к натуральному хозяйству. Такого рода поселения в те годы часто называли колониями. Пироговцы организовали упомянутые выше колонии при поддержке властей Воронежской и Тамбовской губерний, но в настоящий момент у пироговцев были финансовые затруднения. В то же время они полагали, что привозить детей-колонистов обратно в Москву, где грядущая зима не сулила ничего хорошего, было бы неразумным. Вот потому-то Пироговское общество и обратилось к квакерам с просьбой взять на себя бремя содержания колоний на последующие полгода.
Предложение помочь детям в колониях было поддержано всеми квакерскими работниками в Бузулуке. Среди возможных вариантов работы с Всероссийским комитетом помощи голодающим детям рассматривался и вариант перевода московских детей в Самарскую губернию, о чем Теодор Ригг информировал Рут Фрай в письме, посланном в Лондон с Рикманами. В качестве первого шага для работы по этому проекту он считал разумным послать двоих членов квакерской миссии изучить ситуацию в Москве и в четырех колониях. Миссия полагала, что в инспекционную поездку следовало поехать двоим – мужчине, уже зарекомендовавшему себя в качестве хорошего организатора, и женщине, имевшей опыт работы в приюте. Выбор пал на Теодора Ригга (он только что совершил поездку в Москву, у него были свежие документы от советских руководителей, с которыми он только что общался в Москве) и Эстер Уайт.
Они уехали из Бузулука в Самару 14 июля 1918 года. Финансовое положение квакерской миссии в Бузулуке после доставки денег Риггом было благополучным. Сам он предполагал, что не позднее чем через 4 месяца положение в стране изменится к лучшему и тогда московских детей можно будет перевезти в Бузулукский уезд. На время своего отъезда он рекомендовал сотрудникам как следует отдохнуть, после чего все со свежими силами могли приняться за работу в приютах. Этим планам не суждено было сбыться. Разгоралась Гражданская война, кровавые сражения шли на обширной территории. Ригг и Уайт оказались отрезанными от Бузулука и больше не смогли туда вернуться. Сотрудники в Бузулуке начали понимать, что им пора уезжать. Путь для них лежал только в одном направлении – на восток.
Однако до времени все сотрудники квакерской миссии оставались в Бузулуке. Они организовали ежедневное питание в кухнях-питпунктах: ежедневно пищу получали около 500 человек из числа беженцев, проживавших в городе. Позднее квакеры в отчете писали:
[В питпунктах варим] суп: этим заняты четыре женщины из числа беженцев, им помогает парень, который таскает воду и заведует очагом. Эти сотрудницы – за исключением поварихи – сменяются в порядке ротации, чтобы как можно большее число женщин имели возможность заработать трудовую копейку.
Мы кормим только тех, кому за 50, а еще подростков и детей в возрасте до 14 лет.
Суп готовим пять дней в неделю, похлебку варят из картошки, проса и гречи, лука и говядины. Все это варится в одном чане, одна порция, выдаваемая человеку, составляет около полулитра. Дважды в неделю варится молочный суп, его приготавливают на молоке, которое нам выдают, – эта похлебка употребляется в постные дни. Люди очень благодарны кормежке, и выглядят они лучше уже потому, что по крайней мере раз в день получают питание. Пожилые граждане особенно рады получать питание, многие из них сами приходят со своими котелками, чтобы забрать причитающуюся им порцию.
На сегодняшний день наша суповая кухня обеспечивает питанием 412 человек, вскоре число ртов увеличится до 500 – мы ожидаем, что будут приходить беженцы из близлежащих городов, если вскоре не откроется железнодорожное сообщение с Самарой, что уменьшит число окормляемых граждан.
Фактическая цена одной порции – 19 копеек.
Мало-помалу схожие питпункты были открыты в деревнях, расположенных вдоль железной дороги. Квакеры открыли также бюро трудоустройства. В отчете этого бюро, озаглавленном «Лесная работа», говорилось:
Наши сотрудники, работающие в питпунктах, которые столь успешно кормили беженцев в Бузулуке и прилегающих деревнях, постоянно сталкивались с жалобами со стороны беженцев на то, что им нечем заняться, нет никакой работы, негде найти работу. Удивительно слышать такие жалобы в период сбора урожая, в дни, когда крестьяне буквально кричат о недостатке рабочей силы. Именно по этой причине мы и учредили бюро по трудоустройству. Практически вся работа, предлагаемая нашим бюро, это работа в лесу.
В близлежащих лесах не хватало людей на лесоразработках. При помощи бюро удавалось сколачивать бригады, которые потом доставлялись в лес по железной дороге – под руководством одного из сотрудников квакерской миссии. Однако в отчете говорится, что на самом деле жалобы на безработицу в реальности были выдумкой. На объявления о найме на работу приходило гораздо меньше людей, чем требовалось. Например, в Колтубанку просили прислать 23 рабочих, а явились лишь 17 человек из числа беженцев. В Рогожинское лесничество вместо требуемых 9 явились 8 человек. К 10 августа 1918 года квакеры смогли послать на работы только 40 человек, то есть 25% от числа тех, кто обещал прийти. Притом плотники получали от квакеров заработок: 15 рублей в день, а чернорабочие – от 10 до 12 рублей.