ое решение пришло из четкого понимания, что, если мы сделаем условия кормления в каком-то одном регионе заметно лучше, в этот самый регион немедленно устремятся тысячи голодающих. Это накладывает на нас, квакеров, огромную ответственность. Мы взялись за работу, которую нельзя как-то ограничить, на что мы надеялись вначале. Мы должны кормить 30 000 детей в уезде безотлагательно, а к Рождеству мы должны кормить 100 000. К январю все наши местные склады опустеют, и вполне возможно, что мы должны будем расширить наше кормление от 300 000 до 500 000. Поэтому мы либо должны сами вырасти до таких цифр, либо разделить ответственность за этот регион с какими-то другими организациями.
Понятно, что распределение ответственности за работу в одном и том же регионе с какой-то другой организацией квакерам, руководствовавшимся своими принципами, было нежелательным.
Если организация-напарник не работает в полной гармонии с нами, то, несомненно, мы столкнемся с большими трудностями. Мы думали о том, чтобы обратиться к американским квакерам, призывая их приехать сюда и разделить часть ответственности за один и тот же регион с нами. Но теперь, после соглашения с Гувером, нам стало более понятно, что это не подходит для нас. Отношение со стороны простых граждан и чиновников к АРА и к нам существенно различается. У нас тут в России положение довольно-таки уникальное, и самый факт, что мы не связаны ни с каким правительством или с полуправительственной организацией, значит очень много для того, как мы будем развивать наше сотрудничество и дружеские отношения в процессе нашей работы.
Действительно, от американских квакеров власти США потребовали, чтобы те работали под зонтиком АРА. В начале ноября 1921 года американский квакер Мюррей Кенуорти, приехавший в Россию, писал домой:
Сорочинское. Американка Дороти Детцер с продуктами и одеждой для русских крестьян. Courtesy Friends Historical Library of Swarthmore College
Мы, американские квакеры, должны работать как сотрудники АРА, но нам будет предоставлена известная свобода, в рамках которой мы будем трудиться. И мы условились, что мы продолжим работу с английскими квакерами и продолжим нашу деятельность как совместную работу англо-американских Друзей. Наша отчетность будет вестись раздельно, мы, возможно, будем заниматься распределением наших поставок раздельно, но мы не собираемся разделять наши пайки, станем избегать дискриминации в вопросах о размещении наших сотрудников, – вот почему мы планируем, что американцы и англичане будут работать в одних и тех же точках.
В общении с местными властями для американских и английских квакеров используются краткие названия: Американская группа ОДК (Общества Друзей – квакеров) и Английская группа ОДК. Или – Американо-квакеры и Англо-квакеры.
В письмах и дневниках квакеры писали об ужасах голода в Бузулуке и уезде. Эти частные рассказы в прессу не попадут. Американец Мюррей Кенуорти так описывал ситуацию в регионе:
Статистика смертей увеличивается, пугающие условия в районах, охваченных голодом, показывают всю трагедию и ужас, разница по районам только лишь вопрос степени силы голода. На улицах все больше мертвых, гора незахороненных трупов на кладбище становится все больше с каждым днем, и т. д. и т. п. И это еще не все: мисс Уайт, с которой я работал в первые дни, сейчас находится на своем посту в уезде, она сообщает о росте каннибализма. Одна мать убила свою 9-летнюю дочку и съела ее, а другое семейство съело старуху, умершую в их доме. Вчера я видел, как собака напала на женщину, я кинулся на помощь, но она смогла сбросить с себя собаку, прежде чем я добежал. Не знаю причину нападения собаки: то ли от голода, то ли от злобы. В большинстве деревень собак уж нет – их там съели, но в Бузулуке их осталось еще сколько-то. Я уже значительное время предупреждаю наших сотрудников, чтоб они были осторожными, когда увидят пса. Всякий раз, когда пишу, я думаю, что больше не буду ничего говорить об ужасах голода, и все равно, как я полагаю, вы хотите знать о том, что происходит здесь ежедневно, даже ежечасно.
Донесения местных чекистов в центр были еще ужаснее:
Голод дошел до ужасных размеров: крестьянство съело все суррогаты, кошек, собак, в данное время употребляют в пищу трупы мертвецов, вырывая их из могил. В Пугачевском и Бузулукском уезде обнаружены неоднократные случаи людоедства. Людоедство, по словам членов волисполкома, среди Любимовки принимает массовые формы. Людоеды изолируются.
Советские чиновники докладывали в Самару из Бузулука о том, как голод влияет на умонастроения местных жителей. Ответственный секретарь Бузулукского уездкома РКП(б) Т. Ф. Ильин писал:
Политическое состояние уезда к 1 января определялось следующим образом: частью – апатией, безразличием к власти и ко всему окружающему, большей частью – злобным недовольством против Советской власти. Объясняется это тем, что к первому января голод всей своей полнотой обрушился на население… по мере увеличения выдачи на местах продовольствия, а с января широко развернули работу Общество квакеров, меняется и настроение крестьянства, и их отношение к окружающему, пропадает апатия и безразличие, и мало-помалу они втягиваются в общественную жизнь.
Незахороненные трупы умерших от голода на кладбище Бузулука. Courtesy Friends Historical Library of Swarthmore College
В первые месяцы число работников-квакеров в Бузулуке и уезде было невелико. До января 1922 года в бузулукском офисе квакеров трудились 2–3 человека, по селам и деревням уезда были разбросаны единицы. В силу ограниченности контингента все жили и трудились в состоянии нескончаемого аврала. Ни о какой стратегии на этом этапе говорить не приходилось, планировать что-либо заранее было невозможно. В своем интервью квакерскому журналу «Друг» (The Friend) доктор Нансен высоко отзывался о работе квакеров в России:
Их предвиденье, усилия, ими предпринятые, проторили дорогу, и сделали они это так, как никто иной не смог бы сделать. Они проложили путь для других, для международной мобилизации сил во имя спасения миллионов русских от голода. Общество Друзей прибыло в Россию в критический момент.
Интересно читать описание быта квакерских офисов в Бузулуке и в Сорочинском. Мюррей Кенуорти вспоминал:
Условия для проживания в Бузулуке хорошие. Выделено одно из лучших зданий в городе с комнатами, плюс еще и другие здания.
Вскоре самого Кенуорти вместе с коллегами отправили в село Андреевка, в 60 километрах на юго-запад от уездного центра Бузулук. Сам он с двумя своими спутницами добрался туда на квакерском грузовике «Форд», в то время как запасы продуктов питания доставлялись в этот и другие квакерские центры лошадьми или верблюдами. Кенуорти писал, что его группа состояла из двух женщин и его самого. С ним – тридцатилетняя ирландка Дорис Уайт, у которой за плечами был опыт почти четырех лет работы по оказанию помощи во Франции, Германии, Польше и России. Дорис Уайт быстро выучила русский язык – она будет одной из последних квакеров, уехавших из СССР в 1931 году, проработав в стране десять лет. А пока ни Кенуорти, ни Уайт не знали русского, с ними была переводчица из Бузулука, немка, которая не говорила по-английски, только по-немецки и по-русски, так что она разговаривала с местными крестьянами по-русски, затем говорила по-немецки с мисс Уайт, которая переводила сказанное на английский для американца Мюррея Кенуорти. Квакеры отвечали за кормление голодающих на колоссальной территории, и в ожидании новых работников они делали все, что могли. «Если люди умирают, мы не можем выжидать, когда у нас появится все, что нам надо», – писал Кенуорти.
Здание в Бузулуке, в котором располагался офис английских квакеров в 1921–1924 годах. Courtesy Friends Historical Library of Swarthmore College
В своих письмах он рассказывал о бытовых аспектах жизни в Андреевке:
Место для нашего проживания еще не было готово, когда мы сюда приехали, так что нас разместили в избе, в которой было две комнаты, и в ней уже жили восемь человек. В первую ночь мы спали все в одной комнате: трое мужчин и три женщины. Шесть человек – шесть национальностей: ирландка, немка, еврей, русская, литовец и американец, вот такая международная команда. В комнате не было никакой вентиляции, окна двойные, щели замазаны либо замазкой, либо намоченной бумагой. Комната вполне приличного размера, но в ней находилась и горячая печка. Сейчас у нас очень хорошее жилье – по российским меркам. У меня своя собственная комната, где я сейчас и нахожусь. Это часть больницы. Больничный комплекс состоял из пяти зданий, в двух находились палаты для больных, а три дома предназначались для других нужд. Нам предоставили одно здание полностью.
Американские квакеры открыли офис в селе Сорочинское, в 80 километрах от Бузулука. Бьюла Харлей, американка, так описывала новый быт:
Дом и офис. Здание библиотеки, Троицкая улица, 26: это десять минут пешком от станции. Последние шесть месяцев здание не использовалось, но печку переделали, и теперь она в порядке, насколько это было возможно. Имеется длинная лестница и залы – большой наверху и еще один внизу. Тепло и светло: привезли дрова и керосин. На первом этаже кухня и офис, наверху маленькая гостиная, большая и две маленькие спальни. Одна большая и одна малая теперь заняты под изолятор для больного и медсестры, двое других мужчин спят на первом этаже, в офисе, там есть подходящая ниша. Дворничиха и сторож спят на печке на кухне, очень по-русски.
Сорочинское. Здание офиса американских квакеров – двухэтажное здание с левой стороны улицы. Courtesy Friends Historical Library of Swarthmore College
Поступавшие по железной дороге продукты питания размещались на складе у вокзала. Немногочисленному коллективу квакеров помогал местный комитет Помгола: сорочинский коммунист Коновалов и Томас, его помощник, немец. Они приходили к квакерам практически каждый день, чтобы помочь, готовые обсуждать все на свете, начиная от бытовых вопросов и заканчивая политикой. Еда распределялась по всей волости: там были организованы столовые, или питпункты, как их называла местные жители. Кроме питания в столовых, квакеры распределяли еду по детским домам и детприемникам. Кроме того, квакерские пайки выдавали детям в школах, тем самым поощряя учебу, которую ребята совсем было забросили по понятным причинам: голодное брюхо к учению глухо.