Впрочем, сами «самолётчики» утверждали, что угон самолёта был вовсе не главной их целью, потому и на конспирацию внимания не обращали: «Это была акция, нацеленная на привлечение внимания Запада к запрету эмиграции из СССР. И она оказалась успешной — после международного скандала, вызванного смертным приговором Марку Дымшицу и мне, Кремль сильно попятился в вопросе о выезде из страны. Именно тогда и началась массовая эмиграция евреев и русских немцев», — говорил Эдуард Кузнецов. Потом добавил: «Угона не было. И намерения такого не было… Устроили показуху, переиграли КГБ».
Судя по результатам, так оно и было.
Валентин Зосимов
Его побег, в общем, удался. Тем более, что сделать это, имея под рукой самолёт, было не так уж и трудно. Но потом в дело вмешались политики, и тут уж беглец не мог повлиять на ход событий.
Зосимов служил лётчиком-истребителем в звании старшего лейтенанта. Потом за какой-то проступок, который власти держат в секрете, его разжаловали до лейтенанта, отправили в запас и перевели вторым пилотом в гражданскую авиацию. Так он оказался в авиапочте и счёл это унижением. 23 сентября 1976 года, взлетев с аэродрома в Азербайджане на почтовом самолёте Ан-2, он перелетел в Иран и сел на аэродроме вблизи города Ахара. После приземления попросил политическое убежище.
Первыми о побеге сообщили зарубежные новостные агентства. Наше посольство в Иране подтвердило факт побега, но без подробностей. А потом посол Владимир Ерофеев заявил официальную ноту протеста иранскому правительству и потребовал возвращения перебежчика как военного дезертира.
Подобное случалось и раньше, но на этот раз угрозы со стороны и СССР и давление на Иран было небывалым. Чтобы другим было неповадно, советские руководители пренебрегли дипломатическим этикетом и перешли к угрозам.
Дело в том, что Зосимов бежал через семнадцать дней после успешного побега старшего лейтенанта Виктора Беленко, который получил убежище в США. Наше руководство посчитало, что это опасный прецедент, а побег Зосимова уже намекал на систему, которую надо пресечь на корню.
Чтобы предотвратить эпидемию побегов, власти пригрозили поддержать деньгами и начать поставки оружия сепаратистам в Иране (азербайджанским и курдским) и повстанцам-оппозиционерам. Один из высокопоставленных дипломатов намекнул шаху, что «советско-иранская граница слишком длинная, чтобы предотвратить случаи её перехода в ту или иную сторону местными партизанами». А наши приграничные войсковые части были приведены в повышенную боевую готовность.
Шах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви оказался между двух огней. С одной стороны, в соответствии с советско-иранским договором о борьбе с преступлениями на авиационном транспорте иранские власти были обязаны выдать Зосимова как угонщика воздушного судна. С другой стороны, согласно международной Конвенции о статусе беженцев, которую подписал и Иран, ему должны были предоставить политическое убежище. Причём конвенция считалась важнее, поскольку она не двусторонняя, а международная.
За Зосимова заступились несколько международных правозащитных организаций, Верховный комиссар ООН по делам беженцев, а дочь Сталина Светлана Аллилуева написала открытое письмо шаху с призывом не допустить возврата лётчика в СССР.
Шах, взвесив все за и против, счёл за благо уступить советским требованиям, упаковав это решение в пристойные дипломатические формулировки. Уступку щедро оценили: торговое соглашение на миллиарды долларов, «пустяки» вроде электрификации иранских железных дорог и строительство теплоэлектростанций и даже вещи посерьёзнее — например, передача технологий по созданию собственного ракетного оружия. И ещё много чего.
Что же касается издержек, то ООН осудила действия иранского правительства, а верховный комиссар в ноте протеста заявил, что он «глубоко сожалеет».
Шаху же его прагматичная политика не помогла: через три года монарха свергли, и он успел бежать с семьёй за границу до того, как его приговорили к смерти. Потом кочевал по чужим странам, лечился и через год умер.
А Валентин пережил шаха. Его судили, дали 12 лет, которые отбывал в пермской колонии. По свидетельству сидельцев, вёл себя достойно, участвовал в массовой голодовке и забастовке политзаключённых в поддержку товарища, которому отказали в медицинской помощи после обострения болезни. Дальше следы Зосимова теряются (власти, как водится, на запросы журналистов отвечают, что «не в курсе»). В 1985-м он ещё был в колонии, а срок истекал в 1988-м. Ему было бы всего 49 лет.
Семья Овечкиных
8 марта 1988 года джазовый ансамбль «Семь Симеонов» (семь братьев Овечкиных, а ещё их три сестры и мать, Нинель Сергеевна) сел в самолет Ан-154, который собирался лететь по маршруту Иркутск — Курган — Ленинград. Симеоны собирались лететь дальше, в Лондон. Если б они знали, что мать и четырёх братьев через несколько дней похоронят под номерами в деревушке Вещево неподалёку от Выборга, то, наверное, выбросили бы обрезы и бомбу тут же, а аэропорту. Но никаких вещих озарений перед тем рейсом так и не произошло, и все решения они принимали сами, без давления потустороннего разума. А когда спустя годы оставшиеся родственники приезжали в Вещево, то не нашли даже могил.
Это была самая громкая и самая кровавая попытка угона пассажирского самолёта. Погибли 9 человек, 19 ранены. Из этих девяти пятеро угонщиков застрелились сами и убили стюардессу. Остальные жертвы — дело рук спасателей.
В то время опыта таких операций не было, и дело поручили милиционерам, привыкшим бороться с хулиганами. И вот они проникли в кабину пилотов, резко распахнули дверь в салон и начали беспорядочно стрелять. В угонщиков не попали, зато ранили трёх пассажиров. А музыканты ответным огнём ранили двоих спецназовцев, и тех через окно вытащили из самолёта. Другая группа проникла в багажное отделение и начала палить через пол. Ранили самого младшего из «Симеонов», девятилетнего Серёжу, который ещё недавно умилял зрителей игрой на банджо… Он так и не понял, что происходит.
Они требовали лететь в Лондон, но самолёт был заправлен только до Ленинграда. Бортинженер Ступаков вышел в салон и убедил Овечкиных, что нужно дозаправиться на территории Финляндии. Те согласились, не зная, что оперативный штаб всего лишь пытался схитрить. Через несколько минут это решение обернётся первыми трупами. Садиться было решено на военном аэродроме, в двух десятках километров от Выборга. Командир запрашивает землю: какие рекомендации? И слышит: «Тянуть время!» Тянуть его предстояло Тамаре Жаркой. Когда самолёт стал разворачиваться чуть ли не в обратную сторону, угонщики сильно забеспокоились. Но Тамара им объяснила, что это манёвр перед посадкой в финском городе Котка. Сели. И тут Овечкины увидели бегущих к самолёту солдат. Советских. Людей, поставивших на карту не только свои жизни, такая ложь возмутила, и бортпроводница стала их первой (и единственной) жертвой.
Когда выяснилось, что их обманули, братья стали ломать дверь пилотов и требовали немедленно взлетать. Но штурм уже начался…
Положение Овечкиных стало безвыходным. Братья окружили 19-летнего Сашу, который держал в руках бомбу, в надежде погибнуть от взрыва. Но самодельная пиротехника подвела и погиб лишь сам взрывник. Тогда остальные начали убивать себя сами.
Первым выстрелил Дмитрий. Затем Олег. Тогда обрез зарядил старший, 26-летний Василий. Мать любила его больше всех. Только ему прощала когда-то шалости и капризы, только на него надеялось в самолёте. И только ему доверила выстрелить в себя. Сын это сделал и застрелился сам.
Из взрослых угонщиков самым младшим был Игорь. Умирать в семнадцать лет он не хотел. А когда увидел, как у матери от выстрела развалился череп, то убежал и заперся в туалете. (Потом на суде у него всё добивались, почему не застрелился. А он по молодости лет и не знал, что ответить).
Начался пожар, а на аэродроме, который предусмотрительные спасатели выбрали для операции, была всего одна пожарная машина. Пассажиры сумели открыть спасательный люк и начали прыгать на бетонную полосу с четырёхметровой высоты, ломая ноги. Спасения не было и там, потому что люди в военной форме уложили всех на землю и приказали не шевелиться. Один шевельнулся, но быстро перестал — ему тут же прострелили позвоночник. И били всех, в то числе и женщин. На всякий случай: ведь среди них могли оказаться угонщики.
Лупили сапогами по головам, прикладами и крепко матерились, потому что дело серьёзное. Пока из Выборга приехали пожарные, самолет успел сгореть. Кто мог, те спаслись. А в салоне потом нашли девять обугленных трупов — пятерых Овечкиных, стюардессы и трёх пассажиров, нечаянно попавших под пули группы захвата.
Через год снимали фильм об этих событиях и съёмочная группа попросила полковника Быстрова, который в тот день командовал оперативным штабом, прокомментировать ход операции. Тот ответил по-военному чётко и кратко:
— Зачем я буду вам что-то комментировать? Что за дела? Я сейчас в обком позвоню. Ясно вам или нет?
Ясно, что спасатели не имели опыта и не были готовы к работе. Со временем опыт появился. Вот цифры:
1995 г. — в Будённовске погибло 129 человек погибли, 415 ранены.
2002 г. — теракт на Дубровке в Москве — 130 человек погибло, ещё 119 скончались в больницах.
2004 г. — Беслан — 333 погибли, более 800 ранено.
Законодатели опыт учли и приняли закон «О противодействии терроризму». Чтобы делу не мешали разные прекраснодушные знаменитости, вроде депутатов, артистов и журналистов, переговоры доверили людям, специально на то уполномоченным. Причём ни о каких политических требованиях террористов речь идти не может (во всех этих случаях требование было именно политическим — прекращение войны).
Если спасатели оказались непрофессионалами, то и сами угонщики были откровенными дилетантами. План придумали вроде бы безобидный: показать оружие, припугнуть… Не будут же из-за каких-то Овечкиных рисковать жизнями пассажиров. Вот тут-то они и ошиблись. Психологический расчёт в аэропорту оправдался, там были всем знакомые «Симеоны», а в небе — нет. На земле имели дело с абстрактными «террористами» и такими же безымянными пассажирами.