События тем временем развивались. В Петербурге взяли под наблюдение тот дом на Песках, куда поручик отослал телеграмму. Получатель ее, отставной акцизный чиновник Гинзбрехт, навестил деревню Исаковку на окраине Большой Охты. Десять улиц, шесть десятков домов. Но топтуны оплошали. Посреди базарной площади к объекту наблюдения подскочила пролетка, он прыгнул в нее и был таков. Бандиты не заметили слежку, но решили на всякий случай подстраховаться. Вызнать укрытие Павки Затейника не удалось. Теперь все надежды были на Амфилохия Покаместова.
Благово снял стружку с филеров и приказал на этот раз предусмотреть все лазейки. Посредника с тысячей рублей вели из Москвы и привели в конце концов на окраину Васильевского острова, в Галерную гавань. Бандит зашел в двухэтажный дом на Канареечной улице напротив школы императорского женского патриотического общества, и остался там ночевать. Квартиру и этаж слежке выяснить не удалось, только подъезд.
Из каморки школьного привратника было установлено круглосуточное наблюдение за домом. А в участке навели справки о жильцах второй лестницы. Четыре квартиры на первом этаже снимали кожевенники с соседних Чекуш. На втором жили люди побогаче: торговец волнистым и кровельным железом, регент хора Троицкой церкви Смоленского кладбища и отставной коллежский регистратор. Звали его Карпов-Громогласов, и он вызвал особый интерес сыщиков. Отставник служил прежде кассиром на пироксилиновом заводе. Три года назад восьмипудовая касса завода была украдена, бандиты похитили около сорока тысяч рублей. Дознание так и не установило наводчиков, хотя они безусловно имелись. Коллежский регистратор попал под подозрение, и ему предложили уйти. Карпов-Громогласов выказал страшную обиду и подал в отставку. Полиция негласно наблюдала за ним первый год, потом наблюдение сняли. И вот в квартире непойманного вора поселился непойманный бандит. Он проживал по поддельному паспорту очень хорошей работы. В участке Амфилохия прописали без задёра…
Брать головореза, разыскиваемого за многочисленные убийства, поручили сыскной полиции градоначальства. Людей Путилина усилили Лыковым, а филеров подкрепили опытными топтунами Отделения по охранению общественной безопасности и порядка. Вокруг дома дежурили, постоянно сменяя друг друга, трое филеров. Во дворе школы поставили пароконный экипаж, якобы приятеля эконома в ожидании ремонта. Мышеловку насторожили и теперь ждали появления главной добычи.
Вечером следующего дня Амфилохий Покаместов вышел из дома и двинулся в сторону Малого проспекта. Как раз случилось очередное наводнение, улицы были залиты водой по щиколотку. Прохожие бранились, женщины подбирали юбки. Филеры сопровождали бандита, следуя по обеим сторонам улицы на почтительном расстоянии; за ними тащилась пролетка.
На углу Малого проспекта Амфилохия уже поджидали. Он сел в коляску с матовыми стеклами и поехал в центр. Хвост держался далеко, чтобы не быть обнаруженным. Экипажи неспешно добрались до казарм Павловского полка, там бандит слез. Он подошел к главному входу, что со стороны Марсова поля. Его встретил унтер-офицер и провел мимо часового внутрь. Сыщики растерялись – как быть? Но старший филер Пособило догадался и бегом припустил ко второму входу, в Аптекарский переулок. Он успел увидеть, как объект вышел из казармы и сел в другую пролетку. Топтун запомнил ее номер. Пешком догнать экипаж Пособило не мог, а его собственный отстал. Амфилохия упустили, но ненадолго. Через час извозчика отыскали и расспросили. Ванька сообщил, что довез седока, взятого у казарм, до водочного завода Штритера на Обводном канале. И видел, как тот входил в расположенный рядом магазин, торгующий рижским бальзамом.
Сыщикам повезло. С момента потери посредника прошло больше часа, но видимо, Павка своими злодействами переполнил чашу терпения Всевышнего. По каким-то причинам он задержался в задних комнатах заведения. Может, деньги пересчитывал – хотя чего там считать, десять сотенных билетов… А может, пригубил бальзаму и потерял бдительность. Когда Лыков с Шереметевским вошли в магазин под видом покупателей, Алексей по лицу продавца сразу все понял. Он оттолкнул его и ворвался внутрь.
Угреватый малый стоял у задней двери, ошалело глядел на сыщика и шарил по карманам. Он! Павка Затейник! Приметы были самые общие, но рост, цвет волос и отвратительная наружность совпадали. Лыков налетел турманом и сразу отвесил гайменнику могучую оплеуху. Тот упал на спину и потерял сознание. Очнулся, когда уже был в наручниках.
Алексей потом долго вспоминал тот арест. Шереметевский отстал, он был один на один с Маломерковым и легко мог пришибить его до смерти, как хотелось. Но Благово накануне взял с него слово, что помощник захватит негодяя живым. Слишком много вопросов накопилось у сыскной полиции к этому упырю. И коллежскому асессору пришлось сдержать обещание.
На этом карьера охотника рубить головы закончилась. Он не дожил до суда, умер под следствием от скоротечной чахотки. Уголовные рассказывали, что в полиции Маломеркова замордовали до смерти. Слишком много зла тот успел совершить… Однако прокурорская проверка подтвердила, что смерть «ивана» наступила от естественных причин, а именно от бугорчатки легких. Возможно, страшной силы удар Лыкова спровоцировал болезнь. Признаваться в тройном убийстве Затейник не стал, а улик у следствия не было, одни догадки. Но предыдущие зверства негодяя в любом случае тянули на бессрочную каторгу.
Дело о «гувернантках» пришлось доводить до конца все тому же Эффенбаху. Следы вели в Москву. Вскоре после ареста Затейника в женском общежитии в доме Саввинского подворья поселилась молодая привлекательная барышня. Она сдала для прописки паспорт на имя Марии Дриттенпрейс, дочери почетного гражданина, родом из Смоленска. Заведующей Мария Велибальдовна заявила, что ищет места гувернантки в приличном доме. Хорошо одетая и воспитанная, с чистой кожей, стройная – прямо красавица. В карих глазах барышни играли бесы, что придавало ей притягательно-порочный вид. Заведующая думала недолго и поселила новенькую в отдельное крыло, где скопом жили шесть гувернанток. Все они только что в срочном порядке вернулись из Петербурга и теперь скучали.
Госпожа Дриттенпрейс – на самом деле это была агентка сыскной полиции – искала место две недели. Все это время ее тайно проверяли. Видимо, хозяин преступного промысла допускал, что власти станут его выслеживать после случая с Жиу. Он свернул свои операции в столице и приказал не брать новых женщин. В Смоленск послали курьера, вынюхивать прошлое кандидатки в гувернантки. Эффенбах был к этому готов, проверка прошла успешно.
К концу второй недели барышня пришла в «Дрезден» с элегантным мужчиной. В гостинице его хорошо знали: Конрад Эдуардович Купец-Купецио, модный адвокат и записной ловелас. И хотя нравы в «Дрездене» были строгие, но для постоянного гостя распахнули все двери. А дочь почетного гражданина заработала способом, не свойственным честным гувернанткам, хорошие деньги.
Визит ее в номера не прошел незамеченным. Утром в Саввинское подворье заявился помощник пристава Третьего участка Тверской части и учинил жиличке унизительный допрос. Пришлось дать ему десять рублей. А к обеду в комнату вошла заведующая общежитием фон дер Нонне, вдова полковника. Она села на кровать напротив барышни и сказала:
– Если хочешь жить без приключений, то это делается не так.
– А как?
– Девочки тебе не объяснили?
– Нет. Они только хихикают целыми днями. Я вижу, какие они гувернантки. Честно говоря, я и сама такая.
Мария Велибальдовна, сказав это, и не думала краснеть. Она смотрела с вызовом, бесенята играли в ее глазах.
– Я давно это поняла, – ответила фон дер Нонне. – Пришла ты по адресу, но у нас есть вопрос: от кого ты его узнала?
– От Лизы Поветкиной.
Заведующая наморщила лоб:
– Кто это? Я такой не помню.
– Моя кухарка в Смоленске. Вы ее и не должны помнить, тут она не жила. Но слышала про ваше заведение от кого-то. Слухами земля полнится.
– Слухи мы не любим. И как проверить твои слова?
Дриттенпрейс пожала плечами:
– Не знаю. Если не нравлюсь, я могу уйти. Но хочется остаться.
Вдова смотрела на нее какое-то время, потом вдруг перешла на немецкий:
– Ты немка, и я немка. Так и быть, помогу тебе. Место тут особенное. Можно прилично заработать, но требуется очень хорошо знать, как себя вести.
– Я с благодарностью приму ваши советы, – ответила на баварском диалекте Мария.
– Тогда слушай и запоминай.
Вдова оглянулась на дверь и начала:
– Гостей ты можешь приводить сюда, для них имеется особый флигель во дворе. Только надо сказать заранее мне или привратнику Алексею Ивановичу. За пользование комнатой во флигеле следует платить три рубля с клиента. В эту цену входят постельное и столовое белье, чай с принадлежностями, полотенца. Комнаты очень хорошие, их всего четыре, и они редко пустуют. Есть даже ванна, правда, одна на всех. Сходи туда и посмотри – я велю Алексею Ивановичу их показать. Полиция к нам не ходит. И вообще, если ты станешь наша, никого не бойся, ни полиции, ни бандитов, ни пьяной швали. Всем говори, что ты из артели Васьки Сняголова[29]. И все вопросы пусть адресуют ему.
– Васька Сняголов, – повторила жиличка. – А кто он?
– Человек, который будет тебя охранять. За это станешь отдавать ему треть заработка.
– Треть ему, потом за комнату – что же останется мне?
Фон дер Нонне понимающе кивнула:
– Не ты первая говоришь такое. Это от незнания. Мы предлагаем тебе войти в особый союз. Союз вакханок для обслуживания элиты. Не придется искать клиентов по улицам, они сами придут. И то будут богатые и щедрые мужчины. Если хочешь, то и женщины.
Увидев гримасу собеседницы, заведующая махнула рукой:
– Фуй? Как скажешь, дорогая. Ты будешь именно что дорогая, поверь мне. Отдавать треть от таких заработков совсем не жалко.
– Госпожа фон дер Нонне, я ведь не глупа. Какие заработки могут быть здесь, в Москве? Все богатые и щедрые мужчины в Петербурге.