– Ты сопляк невоспитанный и упрямый щенок! – и яростно бросился на детей.
Ретировались даже двенадцатилетние.
Нельзя ни бить, ни сердиться.
Читаю: «Возьмем в дождливый день с протоптанной дорожки вблизи промышленного города унцию самой черной земли. Она состоит из глины, смешанной с сажей, песком и водой. Все эти элементы находятся в состоянии взаимной беспомощной войны, уничтожая природу и мощь друг друга… Песок вытесняет глину, глина выжимает воду, сажа все грязнит. А если оставить их в абсолютном покое, из глины возникнет сапфир, из песка – опал, из сажи – алмаз; три драгоценных камня, способные отражать все лучи солнца, в оправе снежной звезды»[46].
Хозяйка собственноручно пришила мне три пуговицы. Гора с плеч. Я получил разрешение рассказывать обо всем, с условием не упоминать, где это происходит, и не называть имен. И ни слова о взрослых – только о детях до четырнадцати. Все безымянные – и река, и собака, и ближайшее местечко. Иначе я окажусь сплетником и клеветником, мне откажут и прогонят с дачного двора, из пансионата, из усадьбы.
Я последовательный и беспощадный враг телесных наказаний. Порка, даже для взрослых, – наркотик, но никогда не средство воспитания. Ударивший ребенка – палач. Без предупреждения – никогда; только как средство самозащиты – раз! – по руке, и притом без гнева (если по-другому никак не получается).
Прогулка
Прогулка на лодке. Но разрешат ли мамы? Разрешили. Когда? Сегодня. На лодке? На лодке. После завтрака в город – до обеда. Вся детвора до четырнадцати лет и я; на лодке до безымянного города (если успеем – далеко ведь).
– Кто с нами?
А то девчушка тоже хочет.
– Ну хорошо.
– Что, и она тоже?
– Пускай, даже хорошо – она легкая.
– Но дошкольник тоже хочет. Его не возьмете?
– Почему не возьму?
– Вы его повезете?
– Ну не я, а лодка его повезет, раз он хочет.
– Так он же не слушался!
– Не слушался на суше – может, в плавании покажет себя бравым моряком. И потом, если мы оставим его дома, он что – станет послушным?
– Но ведь он вам нагрубил?
Да, было, помню, оскорбил меня словом (но в пылу обиды, потерпев поражение); что же – мстить побежденному? Оборонялся? Это его право. Он мужественно сражался, он сильный – просто выучки не хватило. К тому же я взял преимуществом в весе и многолетним опытом. Победа досталась мне нелегко; я уважаю своего противника-рыцаря, а нанесенное оскорбление готов забыть.
– Но при одном условии: в лодке будешь сидеть рядом со мной, согласен?
– Согласен.
– Давай руку.
Дал.
А мама:
– Видишь, какой пан доктор добрый, поблагодари его и слушайся каждого слова…
Лодка считается в усадьбе крепкой и надежной, рыбак – гребец опытный, ну а я – автор книжки «365 способов уберечь любимое чадо от несчастных случаев в будни и праздники». К тому же я плаваю, как Валасевич или Кусочиньский[47].
Остается только выяснить кое-что: какая погода, нужен ли свитер, а творог, а панамки от солнца, устойчива ли лодка, управлюсь ли с эдакой оравой, и беспрекословно, и точно к обеду, не то будут волноваться, и больше уже никогда, никогда, до седых волос и лысины…
Доверились мне мамы, тети, бабушка. Премного им благодарен.
Но тут еще одна, новая серия вопросов: брать ли футбольный мяч, скаутский ножик, альбом с марками…
– А собаку можно взять? Ведь ей нет четырнадцати лет!
Я в этой суете и кутерьме – хладнокровный вождь, оплот и провидец. Держу ситуацию под контролем – кто с кем в лодке, кто на носу, кто у руля. Воду не пить, через борт не перегибаться. Прошу взять запасные штанишки для младших членов экипажа. И шепотом рекомендую мальчикам сходить «на всякий случай».
Дошкольник заупрямился: он уже был, ему не надо.
Интересуюсь:
– Все сделал?
– Да.
– Покажи язык.
Не показал – предпочел сходить еще раз.
Девочки поломались – они, мол, взрослые и вообще эфирные создания, но тоже сходили «на всякий случай».
Embarquement[48]. Считаю: один, два, шесть, восемь. «Хоть волны воют и грозят…»[49]
Улаживаю мелкие недоразумения: эта не хочет сидеть рядом с тем, этот не хочет сзади.
Лодка слегка качнулась. Девчушка – рядом со мной, дошкольник с палкой предпочел бы (робко) подальше от меня. Гудок (свисток). Трогаемся. Плывем. Машем. Тишина.
Она (та, чья тетя была за границей) обиделась всего дважды и сейчас первой нарушила полную тишину:
– Пан доктор, он наклоняется, он упадет в воду! Пан доктор, он брызгается!
И тут – ужас-ужас! – дошкольник показал ей язык.
– Начинается?! Вот погоди, скажу твоей маме! Я же говорила, я знала, что так будет. Больше с нами не поедешь! Он брызгается!
До этого дошкольник спокойно водил палочкой по воде, теперь шлепает от души.
– Видите, что он делает? Ах, он мне все платье… Я не хочу здесь сидеть.
Говорю дошкольнику строго:
– Не брызгайся.
А она:
– Отберите у него эту палку!
Я ей, тоже строго:
– Не командуй, я сам знаю, что мне делать.
А дошкольник, разумеется, продолжает загребать своей палкой. Интересуется:
– Ты сколько раз скажешь?
– Что сколько раз?
– Ну чтобы я не брызгал?
– Не понимаю.
Нетерпеливо:
– Сколько раз скажешь, а потом дашь мне пенделя, дашь по лапам – один раз?
– А-а, вон ты про что. Три раза скажу, я всегда так.
– А то, что ты уже сказал, считать?
– Ну да.
Легонько ударил палкой по воде и спрашивает:
– А это считается?
– Нет, легонько можно.
Она недовольна, хочет пересесть. Лодка слегка накренилась, маленькая соседка крепче сжала мне руку. (Это был единственный инцидент.) И опять сосредоточенная тишина.
Тишина. Виды. Сменяющие друг друга пейзажи. Плеск. Вода, сверкание, голубизна. Зелень, песчаные берега. Плывем.
Я улыбаюсь. Управлюсь ли с эдакой оравой? А впрочем, с чем тут управляться? Человек – тихое, доброе, спокойное, милое, немного наивное существо, если не дразнить, не обижать, не подстрекать, не принуждать. Даже эти двое сидят сейчас как паиньки.
Подумал: странное слово – «опека». Откуда взялось, кто его придумал? Разве надо допекать и припекать, чтобы понять друг друга и прийти к согласию?
– Пан доктор, а драконы существуют?
– Не думаю.
– А раньше были?
– Историки о них не пишут. Были допотопные животные.
– А потоп был?
– Всякое бывало.
– А может, на никому не известном острове живет дракон?
– Сомневаюсь – человек уже весь мир обшарил.
– А как человек растет?
– Это долгая история; может, как-нибудь вечером расскажу.
«А у лягушек бывает насморк?», «А правда, что если посмотреть на молнию, то можно ослепнуть?», «А кто сильнее – акула или крокодил?», «А бывают ядовитые деревья?», «А далеко еще до города?»…
Причаливаем. Полянка. Ватрушка. Игра в вышибалу.
Девчушка рвет цветы – букетик для мамочки (жалко, что нет нитки, но, к счастью, находится шнурок).
– Может, добавить несколько листочков в букет?
Не хочет.
– А ты попробуй.
Попробовала.
– Красиво?
– Вроде да.
С дошкольником играть не хотят: он мешал и чуть не уронил в воду мяч. Сидит печальный. Увидел муравья, посыпает его песком.
– Я его мучаю?
– Видишь ведь – он убегает.
Маленькие дети часто мучают муравьев и бабочек, даже кур – не понимают еще, потому что маленькие.
Тишина. Течет река. Букетик для мамочки: да, с зеленью получилось красивее. А поодаль играют в вышибалу.
Дошкольник:
– Ладно, пускай себе живет; иди, муравей. А скажите им, пан доктор, чтобы взяли меня в игру.
– Ну как я им скажу, раз они не хотят? Ты же им мешал.
– Но вы же можете приказать.
– Я не могу приказать, это их игра.
– Но вы же доктор.
– Они здоровы, а игра – не градусник, не грипп и не аспирин. Сам подойди – может, возьмут.
Приняли на испытательный срок, только девчушка протестовала:
– Он мне в лодке язык показал и платье обрызгал.
Присела рядом со мной и сказала, что ей скучно, что на будущий год они с тетей поедут в Монтекатини[50], там все удобства, и в каждой комнате есть ванна и культура, и вообще там все электрическое; тетя любит только Ривьеру и настоящее море.
– Ну да, но ведь и тут красиво. Я, например, не жалею, что сюда приехал, хотя тоже хотел в горы.
Нет, она как раз жалеет, потому что вода в реке грязная и девочки – притворщицы, а мальчики глупые и невоспитанные: когда подали мороженое, вели себя так, будто никогда его не видели. Все тут дикое.
Мы оба вздохнули – и она, и я. Они играют, мы беседуем.
До города не добрались – пора было возвращаться.
Похоже, легкое разочарование: один хотел купить новую батарейку для фонарика, вторая – что-то в аптеке для мамы, третий – какой-нибудь сувенир, ведь в городе наверняка есть «исторические руины», а может, даже древний грот. Вот бы увидеть.
После каникул сочинение придется писать – как же без руин и без памятника! Ничего не поделаешь, учительнице подавай что-нибудь интересное – будто это твоя вина, что нет руин.
Поэтому они все-таки немного разочарованы, но признали, что было хорошо и что в первый раз лучше вернуться вовремя.
– А в следующий раз давайте на целый день, с котлетами. Через неделю, а может, даже завтра, пока погода хорошая. Правда?
– Правда, но не со мной. Завтра не получится. Через неделю – не знаю. Видите ли, обязательства, сроки, verbum…[51] Нельзя легкомысленно давать обещания.
Согласились.