Вскочила белка. Закричала, сжимаясь в комочек:
— Кто здесь?
Рядом вроде что-то треснуло, вроде даже зашуршало что-то. Надо бы поглядеть, что это, но Рыжее Ушко перелетела с сосны на березу, с березы на ясень, с ясеня на осину и забарабанила в дверь подружки:
— Открой скорее... Я это.
Открыла белочка.
— Чего это ты запалилась как?
— К тебе бежала. Спишь?
— Сплю.
— Ну и хорошо. А то я думаю: как ты там. Вдруг опять дрожишь, боишься. Пойду, думаю, пересплю у тебя эту ночь, хоть отдохнешь ты как следует... Дай я у стенки лягу.
И прижимаясь к подружке, подумала: «Вот хитрая, отнесла мне страх свой и спит себе посыпоствует...»
КТО СЕКРЕТ ВЫДАЛ
Вспомнила медведица Матрена, что она давно уже не навещала свою подругу — медведицу Авдотью. Собралась и пошла. Совсем, говорят, ослабела Авдотья. Пока жива, хоть проститься надо.
Пришла, поклонилась:
— Здравствуй, Авдотьюшка.
— Кто это здесь? — спросила Авдотья с кровати.
Глядит на Матрену и не узнает ее — слаба глазами стала. Видит — темнеется что-то у порога, а что — не разобрать уж.
— Да кто же это? — спрашивает. — Поближе подойди. Не разглядеть мне издали.
Подошла поближе Матрена. Присела на пенек у кровати, говорит:
— Я это — Матрена. Подруга твоя.
— Чего? — приставила Авдотья лапу к уху.
— Здравствуй, говорю, Авдотьюшка.
— Чего?
И на ухо туга Авдотья стала. Кричит ей Матрена, во всю мочь медвежью кричит, берлога даже шатается, а Авдотья чуть слышит.
— Что нового в лесу? — спрашивает.
— Все новое, — кричит ей на ухо Матрена. — Сына женила. Сама замуж собираюсь.
— Чего?..Погромче кричи, не слышу.
— Замуж, говорю, собираюсь, — ревет на весь лес Матрена.
— За кого же?
— Секрет.
— Чего?
— Секрет, говорю. Не разболтаешь?
— А когда я твои секреты выбалтывала?
— Это верно, — согласилась Матрена, — никогда. За медведя Аввакума замуж иду.
— За кого?
— Медведь Аввакум на мне женится.
— Аввакум?.. А он что ж, свататься уже приходил?
— Нет пока, но жду. Намекал в прошлую субботу. Скучно, говорит, одному жить... Вот я и готовлюсь к свадьбе. Только ты не говори никому.
— Кому мне говорить, — вздохнула Авдотья, ко мне уж, почитай, и не ходит никто.
— Ну, будь здорова, Авдотьюшка, — поднялась медведица Матрена, а Авдотья наставила опять лапу на ухо, кричит:
— Чего?
— Прощай, говорю, домой пора. Вдруг придет Аввакум свататься, а меня нет. Где, скажет, была?.. Обида может выйти. Мне сейчас себя в большой строгости держать надо. Пойду.
И пошла.
А на другой день все в лесу уже знали, что медведь Аввакум женится на медведице Матрене. И пошли к медведю знакомые со всех концов леса:
— Поздравляем тебя, Аввакум. Говорят, женишься ты, медведицу Матрену в жены берешь.
— Кто вам сказал? — взревел медведь Аввакум.
— Весь лес говорит.
— Да какой же из меня жених, стар я для женитьбы, отпели соловьи мои. Хожу чуть. Я уж одной ногой в могиле стою.
— Не знаем, но Матрена к свадьбе готовится. К Авдотье ходила, радостью с ней делилась своей: замуж, говорит, за медведя Аввакума выхожу.
Одни уходили, другие приходили. Покоя не стало медведю Аввакуму. Встретил он Матрену у речки, выговорил ей:
— Зачем ты, Матренушка, сплетню обо мне плетешь? Когда это я на тебе жениться собирался? Да и какие мы с тобой жених с невестой. Я на ногах чуть стою, и у тебя уж вон зубы высыпались.
Со стыда сгорела Матрена. Пришла к Авдотье и ну корить, выговаривать:
— Ты зачем секрет мой выдала?
— Чего? — кричит Авдотья.
— Зачем, говорю, секрет мой выдала? — ревет ей на ухо Матрена, аж берлога дрожит, и слышно, как далеко катится по лесу эхо и повторяет: «...секрет мой выдала?»
— Да чего ты меня за плечи-то трясешь? — отстранилась от подруги Авдотья. — Никаких я секретов твоих не выдавала.
— И по глазам ее видит Матрена: правду говорит Авдотья.
— Кто же тогда выдал его? — спрашивает.
— Чего?
— Кто секрет мой выдал, говорю? — рявкнула на ухо Авдотье Матрена, и слышно стало: катится опять по лесу эхо, орет голосом Матрены — «Кто секрет мой выдал, говорю?»
— Откуда мне знать, — сказала Авдотья. — Не был у меня никто, никому не говорила я.
Лежала Авдотья в постели, сидела возле нее Матрена, и думали обе одно и то же: кто же все-таки выдал секрет их.
ПОДАРОК БАРСУКА
Нашла Лиса жука, а он ей ни к чему. Выбросить — жалко. Мимо Барсук шел. «А подарю-ка я ему, авось пригодится», — подумала Лиса и крикнула:
— Эй, Барсук, жука хочешь?
Глянул Барсук и живот погладил:
— Еще бы не хотеть такого!
— Бери тогда, дарю я тебе его.
И подарила Барсуку жука. Барсук с охоты шел. Развязал сумку и говорит:
— Мы, Барсуки, не привыкли просто так подарки принимать. Мы привыкли отдаривать. Держи-ка.
И протянул Лисе связку мышей.
Сидит Лиса, ест их, думает: «Если он мне за жука дал целую связку мышей, то что же он мне даст за лягушку?»
А до лягушек Барсук был очень большой охотник.
На другой же день сбегала Лиса к озеру, поймала лягушку, отнесла Барсуку.
— Это тебе мой воскресный подарок.
А дело и впрямь в воскресенье было.
Принял Барсук лягушку. Забеспокоился: чем же лису отдарить. Ничего у него припасено не было.
— Побегу, добуду чего-нибудь. Мы, барсуки, не привыкли просто так принимать подарки. Мы привыкли отдаривать.
Сбегал Барсук в чащу, поймал тетерева. Отдал Лисе.
Сидит Лиса у себя дома, ест и думает: «Если он за лягушку дал мне тетерева, то что же он мне даст за луковицу?»
А до луковиц Барсук был особенно большой охотник.
На другой же день раздобыла Лиса луковицу, несет Барсуку. У видел он ее в окошко, заволновался:
— Батюшки! Опять идет... 3а жука я ей мышей дал, за лягушку — тетерева, а за луковицу, что же, за гусем на деревню бежать?
Сам чуть перебиваюсь, а тут еще ее корми.
Вылез Барсук наружу и, пригибаясь, от куста к кусту убежал прочь от норы своей и больше к ней не вернулся.
— Пусть, — говорит, — считает Лиса, что я только за то, что издали поглядел на ее луковицу, нору ей подарил свою.
ЗАЯЧЬЯ УХА
Собрались как-то звери в лесу на полянке и стали хвастаться, кто из них чем знаменит. Заяц тоже пришел. Встал под березкой и стоит помалкивает, слушает, о чем другие говорить будут.
Первым на круг Лев вышел. Прошелся по полянке. Грудь свою могучую показал, гривой тряхнул, молвил:
— Я — ваш царь. Надеюсь этим все сказано?
И все закричали:
— Сказано, сказано!
Заяц тоже сказал:
— Сказано.
И опять затаился.
Верблюд на круг вышел. Покряхтел, губой нижней потряс, молвил:
— Я тропы сквозь пустыни прокладываю. Воду соленую пью. Колючки ем. Никто этого больше делать не умеет. Похвально это или не похвально?
И все закричали:
— Похвально! Похвально!
Заяц тоже сказал:
— Похвально.
И опять затаился.
Медведь на круг вышел. Оглядел всех. На лапы поплевал, молвил:
— Вы знаете, сколько во мне силы? Я могу вот эту березу в дугу согнуть. Хотите поглядеть?
Но медведь два дня назад по лесу ходил, дуги гнул, видели все, закричали:
— Не надо! Не надо!
Заяц тоже сказал:
— Не надо, хотя его никто и не спрашивал. И когда все перехвастались и говорить больше некому стало, вспомнили о нем.
— Что ж ты ничего не скажешь, косой?
А что Зайцу говорить? Ему хвастать нечем: он не царь зверей, и нет в нем ни силы медвежьей, ни хитрости лисьей. И сквозь пустыни он троп не прокладывал. Нечем Зайцу хвастаться.
А звери надвинулись на него. Требуют:
— Говори.
Прижался Заяц к березе, смотрит, а перед ним — глаза, зубы, лапы и — морды, морды, морды звериные. И все скалятся, смеются над ним.
— Чего вам от меня надо? — говорит Заяц. — Чем я хуже вас? Что ростом не вышел? Так и каждый из вас мог бы зайцем родиться и таким быть.
И все засмеялись, а Заяц сказал:
— Не смейтесь. Мы, зайцы, только ростом не взяли, а головы у нас думают не хуже ваших. Приходите завтра ко мне. Я вас всех один досыта накормлю.
Сказал и пошел домой.
Посмеялись звери над ним, а на другой день в гости к нему пожаловали. И детей с собой привели: пусть и они посмеются над Зайцем. Ну где это видано, чтобы Заяц один всех накормил. Вот хвастун-то!
Перемигивались между собой звери, посмеивались, а Заяц молча раздал всем ложки. Подвел к озеру и говорит:
— Вы знаете, что такое уха? Это вода с рыбой. Вот вам на первое целое озеро ухи. Съедите, я вам второе подам. Но только чур уху мою до дна выхлебать.
И поняли тут звери: перехитрил их Заяц, да делать нечего: уговор есть уговор. Начали хлебать заячью уху. И ныне все хлебают и никак выхлебать не могут. А выхлебать хочется, чтобы узнать, что же им Заяц на второе приготовил.
КАК МЕДВЕДЬ БЛОХУ ПЕРЕХИТРИЛ
Завелась у медведя Спиридона блоха в берлоге. Не успеет он, бывало, в постель лечь и вытянуться во всю длину, как она уже подбирается к нему, грызть начинает.
Вскочит медведь с постели, шарит, шарит по ней лапами, да только все без толку. Если бы она, блоха-то, с теленка была, он бы ее быстро ущупал, а то что в ней? Никакой видимости — скок один.
— И надо же, — ворчал он, снова укладываясь. — Что она передо мной? Нет ничего. А пьет мою кровь медвежью. Да хоть бы пила потихоньку, много ли ей там надо — капли за неделю не выпить. Так нет же, она еще и кусается. Да как! На месте не улежишь. Всю кожу, гляди, издырявила на мне. О-ой!
И опять стоит медведь на коленях, шарит по постели лапами. И так каждую ночь, с вечера до утра. Даже глаза от недосыпания красными стали.
— Ведьма, — ругался он по утрам, уходя в рощу. — На цепь бы тебя посадить да показывать всем, зверюгу зубастую.