— Он умирает, — шепнула она.
— Кто?
— Меркьюри, их солист, отцу где-то английскую газету достали, я прочитала, у него СПИД и он умирает.
— А чего у него СПИД? — Стас и впрямь удивился, про новую страшную болезнь, которая косила каких-то нехороших людей, он слышал много, но вот чтобы Меркьюри…
— Друзяки, по суперченел «Шоу маст гоу он» снова показывают, — завопили с кухни.
Все кинулись на голос. Клип группы «Куин» вышел только-только, но его показали в СССР одновременно со всем миром, и это было крайне круто. Как и все, что происходило с музыкой и кино в последние года два. Увидеть фильм так же, как и весь мир, услышать музыку одновременно с Лондоном и Нью-Йорком, увидеть группы — ну хорошо, какие-то старые для родителей, а какие-то ведь действующие и новенькие, с пылу с жару. Типа сентябрьской «Металлики» и DC.
Через два часа Стас провожал Яну домой. Вписаться в гостях был не вариант, дома тоже, Иван Георгиевич и Альбина ушли в гости, но собирались вернуться. Сегодняшнее свидание обещало остаться платоническим.
Ноябрь был привычно по-московски мерзкий. Тут, вопреки всем переменам в стране, новаций не ожидалось. Яна мерзла, и Стас, вспомнив, что карманы полны денег, выкинул руку прямо перед такси. Случился жаркий, но недолгий торг. Сели на заднее. Яна молчала, Стасу тоже говорить не хотелось. Тихо играло радио, кажется, «Европа плюс». Это тоже было новое и прекрасное — несколько станций, до краев наполненных новой музыкой. Таксисту что-то не понравилось в мелодии, и он перекрутил на SNC — тут рока было побольше.
— Продвинутый, — шепнул Стас.
Яна ухмыльнулась, спросила разрешения закурить и чуть приоткрыла окно машины. «Светлана Ка-за-ри-но-ва», — откликнулось на это радио именем популярной ведущей.
— Стас, я тебе кое-что хотела сказать важное, — начала девушка.
Водитель вдруг ударил по тормозам. Линькович ударился головой о сиденье и хотел уже ругаться, но водитель выкрутил до предела ручку громкости.
— Сегодня вечером скончался солист и лидер группы «Куин» Фредди Меркьюри. Ему было…
— Твою же мать! — перебил ведущую таксист. — Черт, черт, какого же ты, ну что ж так, а?
Яна заплакала. Таксист посмотрел на нее, спросил:
— Тащилась от «Квинов»?
Яна утверждающе всхлипнула. Стас тоже кивнул. Когда доехали, водитель — его звали Андрей — вышел с ними из машины, достал из багажника фляжечку коньяка.
— У нас в школе был клуб любителей «Квинов», пластинки три имелись, записи, ансамбль пытались слепить, да петь некому.
Он открыл коньяк, сделал крепкий глоток, потом отдал Яне. Она выпила, передала Стасу. Он не отказался.
Ноябрь есть ноябрь. Яна замерзла и ушла домой.
— Друг, тебе куда? — спросил Андрей.
— Кутузовский, ближе к Рублевке, — Стас глянул на часы, — ща на метро побегу, авось успею.
— Я тебя отвезу, бесплатно, хоть поболтаем, неохота ща всякое говно катать.
Уже почти доехав до дома, Стас вспомнил слова Яны про важное. И тут же выкинул их из головы.
Второй тайм
В России проходит монетизация льгот, которая вызывает массовые волнения населения.
Глава Администрации президента Дмитрий Медведев назначен первым вице-премьером правительства, его называют преемником Владимира Путина.
Выходят фильмы: «Хулиганы», «Авиатор», «Турецкий гамбит», «Мистер и миссис Смит», «Жмурки», «Девятая рота».
Антон Маяков
(РОССИЯ — ПОРТУГАЛИЯ, 0:0)
Антон нервно барабанил пальцами по торпеде машины. Выходить не хотелось. Отступать тоже было некуда. Он еще раз оглянулся на заднее сиденье и решительно шагнул на улицу. Шофер смотрел на него сочувственно. В кои веки удалось припарковаться недалеко от подъезда, но сейчас это оказалось совсем не к месту. Лучше б прогуляться, покурить, в общем, оттянуть порку.
Широко известный в узких кругах политтехнолог, бывший подающий надежды журналист в родительском доме так и оставался не слишком успешным учеником седьмого класса.
В тридцать пять лет Антон боялся свою мать не меньше, чем в четырнадцать.
Любой визит к Раисе Николаевне напоминал прогулку по минному полю. Театр порки начинался с входной двери. Выволочка могла случиться и если он звонил в дверь («что, неужели нельзя воспользоваться ключом»), и если он открывал сам («приличные люди дают знать о своем приходе»).
Иногда могло и обойтись.
Но не в этот раз. Звонок Антона, как оказалось, прервал занятия Даши музыкой в тот момент, как только-только начала получаться особенно сложная гамма. Попытка отца утешить дочку «ничего, в следующий раз будет еще лучше» все испортила: гневная Даша ушла в свою, то есть бывшую Антонову, комнату.
Начало получилось хуже не придумаешь. А впереди еще ждали «содержательные аспекты», или, как называл это некогда Маяков-старший, «пятиминутка благочестия».
В последнее время традиционные сомнения мамы в сыне украсились политическим орнаментом. Она на дух не переносила Путина и путинистов. Освоив интернет, куда постепенно переезжали оппозиционные издания, она составила список обязательного чтения, в который входили «Новая газета» и, конечно же, сайт «Эха Москвы» (радио она тоже слушала).
Занятия сына она осуждала, подозревая, что Антон работает на «негодяев и беспринципных подонков». Раиса Николаевна без устали требовала от сына покаяться, вернуться в «честную оппозиционную журналистику» и начать разоблачать власти, которые «погрязли в коррупции и негодяйстве».
Вину за очевидно несложившуюся профессиональную судьбу сына мать целиком и полностью возлагала на бывшего мужа, который «в погоне за наживой растратил идеалы и тот моральный капитал, который стал ее приданым».
Спорить было глухо бесполезно. Сопротивление усугубляло наказание.
В этот раз заход оказался неожиданным. Внезапно мама заговорила о внучке. Она уверяла Антона, что он ее теряет, например, вот уже второй месяц обманывая с походом в зоопарк.
«Работы много», — прозвучало не очень, будто двадцатилетней давности объяснение провала на контрольной по алгебре.
Мать иронично засмеялась. То, что времени свободного нет, она так или иначе признавала, но занятия его за работу — нет. И отношения с дочерью, по ее словам, гораздо важней «текущих сомнительных делишек».
Релятивизм матери всегда восхищал Антона. Она не приняла Катю с первого дня. Раисе Николаевне довольно просто удавалось хвалиться своим демократизмом и презирать условное «Перово-Бирюлево». Так она в свое время называла Диму Хубариева — куда он делся, интересно, — а уж скандал из-за клубники Антон долго не мог забыть. Именно поэтому он настоял на том, чтобы мамины сомнения о целесообразности женитьбы на Кате были бы исключительно ее сомнениями.
К внучке Раиса Николаевна тоже поначалу отнеслась довольно равнодушно, но стоило сыну развестись, как сразу все поменялось. Бывшая жена была произведена в достойную, хоть и простоватую, женщину, а Даша вовсе стала светом в окошке. Мама гораздо проще перенесла весть о том, что Катя снова вышла замуж, чем новость про то, что внучка познакомилась с дедушкой.
В ходе скандала, который устроился незамедлительно, Антон понял, что мать настолько любит беспутного мужа, что не готова делить с ним ничего. И уж точно внучку.
Сегодняшнюю проблему это только усугубляло.
Родители развелись в 1995 году. У отца почти сразу появилась новая жена, Антон даже не удивился, что ею оказалась Наташа. Она потянула из Сергея Владиленовича денег и крови пять лет, а потом бросила его. Пустота немедленно заполнилась двадцатилетней Риточкой. С ней-то вся беда и случилась…
Мать покончила с пагубным невниманием отца к дочери и переключилась на политические новости.
Брямкнула эсэмэска. Антон прочел ее и поежился. Сколько ж вытерпели, пытка воспитанием продолжалась уже полчаса, а выехал он из дома вообще больше часа назад.
— Мама, можно я их приведу пописать?
— Кого? — опешила мать. — Я, кажется, сейчас говорила про Украину.
— Близнецов, они внизу в машине, вообще я хотел попросить…
— Мудак трехнутый, — взвизгнула Раиса Николаевна (Антон никогда не слышал ни материнского визга, ни тем более мата) и бросилась к выходу.
За ней, чуя веселье, летела Даша. Лифт уехал без Антона, он пошел с седьмого этажа пешком.
Юная Риточка родила Сергею Владиленовичу в 2002 году двойню — Владика и Виктора. Через полтора года после этого Маякова-старшего хватил удар, непосредственно во время исполнения супружеского долга.
Отец-инвалид это было бы полбеды, но слюна, текущая изо рта любовника, вышибла из Риточки остатки и без того невеликого разума. Вместо того чтобы заниматься беспомощным мужем и такими же детьми, она ушла в секту. И чуть было не отдала туда же все то, что отец Антона заработал после 1998 года. Все, что было до того и чуть после того, осталось в прогоревших банках и карманах Наташи. На вырученное она, по слухам, открыла небольшой садомазо-салон для состоятельных господ.
Отец протянул полгода. За это время Антон смог отбить имущество и стать опекуном малолетних братьев. За душевное здоровье Риточки он бороться не стал.
Детей на некоторое время взяла Катя. Однако эксплуатировать ее доброту, даже при материальной поддержке, долго было нельзя.
Когда Антон наконец добрался до первого этажа, навстречу ему шла мать, держа на руках Владика, — судя по его страдальческому крику, он действительно обоссался. Шофер нес Виктора, который тоже сухим из машины не вышел. Замыкала шествие восторженная Даша. Антона отправили в машину за вещами — шофер за считаные секунды успел сознаться, что к близнецам прилагался куль с барахлом.
Когда Антон наконец вернулся в квартиру, Виктор и Владик, завернутые в сухие полотенца, благоденствовали на диване. С кухни тянуло кашей. Даша сосредоточенно резала яблоки на маленькие кусочки.
— А это мои дядюшки, — радостно сообщила она.
Антон никогда раньше об этом не думал, но действительно получалось так, что младенцы приходятся его дочке старшими родственниками.