На обороте было написано «Кнедлик, Линек и Хуба после прохождения полосы препятствий». И чуть ниже, тремя разными почерками:
Колея с буреломом,
бурелом с колеей,
мы с тобою, мой друг, все дороги пройдем.
— А что фотка надорвана? — спросил Дима.
— Генерал говорил, что этот человек его потом предал, он хотел вообще оторвать его, но потом оставил. Давайте ужинать.
Дима принюхался к запаху жарящейся картошки и согласился. Он пошел помыть руки и, подняв глаза, изучил себя в зеркале. Увиденным остался в целом доволен. Посмотрел на кран.
— Инструменты дайте, я пока починю.
— Там лежат, — ответила Люся, — не факт, что все, какие нужны.
«Из дома привезу», — ответил сам себе Дима.
Время, добавленное к первому дополнительному тайму
Конфликт вокруг телекомпании НТВ заканчивается переходом контроля над ней от медиаолигарха Гусинского к «Газпром-медиа», а фактически — к государству.
Выходят фильмы: «Игры разума», «Война», «Шпионские игры», «Костолом», «Властелин колец: Братство кольца» (первая часть кинотрилогии), «Гарри Поттер и философский камень».
Петр Кислицын
(РОССИЯ — ЮГОСЛАВИЯ, 1:1)
— Как там наш героический шеф? — спросил Петя, кусками втаскивая себя в приемную Галушкина.
— Нормально, но тебя три раза с утра спрашивал, закипает потихоньку, ох, ты б дышал в сторону, — ответила секретарша.
Надо было волочь себя дальше в кабинет. Хотя ничего хорошего там явно не обещалось. Пивка, например.
Если бы Петя когда-либо интересовался русской живописью, то непременно вспомнил картину передвижника Ге «Царь Петр допрашивает царевича Алексея». Роли были понятны.
Однако в страданиях Кислицына места историческим картинам не находилось. Борьба с тошнотой отнимала все силы. А Галушкин явно наметился на плотный разговор.
Это означало, что до опохмела не меньше часа.
Фактически вечность.
— У меня тут две бумаги, — Никита Палыч испытующе, как бы сам себе не веря, посмотрел на стол, — первая о назначении Кислицына П. А. заместителем директора ЧОП «Ариадна» с окладом… — тут Никита Палыч прервался, внимательно посмотрел в бумагу и шутливо присвистнул: — я и не знал, что мы так много платим. — И тут же убрал привычную улыбку. — Во второй бумаге краткий перечень того, что Петр Кислицын совершил за последние два месяца. И далеко не хорошие или хотя бы полезные всё это были поступки.
Вторая бумага была Пете интересна, почти как пиво. В конторе постукивали, интересно, кто именно.
«17 февраля Петр Кислицын сопровождал охраняемый объект в автомобиле “вольво”, номер такой-то. На узкой улице машина чуть не столкнулась с троллейбусом. Возникла перебранка с водителем троллейбуса, в ходе которой тот обругал шофера персональной машины и плюнул на нее. После этого П. Кислицын вышел из автомобиля, несколько раз ударил водителя троллейбуса, после чего под дулом пистолета заставил его вытереть руками плевок…»
— Водитель вам стукнул, что это он, мудильяни, троллейбус подрезал? — контратаковал Петя.
— На тебя пожаловался и объект, который был вынужден оторваться от важного телефонного разговора.
— Да какой разговор, ему девка в этот момент отсасывала, — не сдавался Петя.
— Вот это не твое дело, чем занимается объект, важно, что ты упустил ситуацию из-под контроля, а себя, судя по всему, ты и вовсе не контролируешь, — голос у Никиты Палыча стал жестче. — Идем дальше. 3 марта…
Кислицын решил отступить. И отвлек себя воспоминанием о том, что восхищенная Петиной удалью девушка подсунула ему в карман бумажку со своим номером. Они с тех пор периодически трахались, не привлекая к делу троллейбус.
— Меня слушай: «Третьего марта Петр Кислицын сидел с друзьями в кафе. Выпив, он попросил музыканта сыграть “Таганку”, тот предположил в ответ, что у П. Кислицына не хватит денег на это, тогда П. Кислицын собрал у своих друзей сумму, достаточную для тридцати двух исполнений песни “Таганка”, и заставил музыканта петь их подряд. На протесты других посетителей отвечал нецензурной руганью и обещанием “оторвать гениталию”. Когда музыкант на десятом исполнении попросил разрешения остановиться, Петр Кислицын выхватил пистолет…» Петр, ты понимаешь, что ты однажды шмальнешь и я не смогу тебя отмазать?
Петя это понимал. Но поделать с собой ничего не мог.
Вторая чеченская война далась куда трудней, чем все, что было до этого. Как-то несуразно получилось, почти с самого начала.
Бойцы были хуже прошлых, снаряжение разворовали сильней, чем раньше, и вообще все «нечетенько» было. Поначалу Кислицын считал, что не втянулся. К концу осени 1999 года стало понятно, что толком втянуться и не получится. Особенно после дурацкого ранения, случившегося вечером после поганой ничьей с хохлами. Ничего серьезного, быстро оклемался и даже, в качестве поощрения, был отправлен вместе со своими бойцами, прямо в Новый год, прикрывать какое-то важное мероприятие.
Днем по дороге к точке узнали о том, что в отставку ушел Борис Ельцин, отметили это залпом из всех имеющихся стволов. В ночи нашли и чем проводить из Кремля первого президента. И только под утро Кислицын и его подчиненные узнали, что в Чечню прилетал Путин, который стал теперь вместо Ельцина.
В марте 2000 года, когда его взвод повез целый грузовик с избирательными урнами в дальнюю часть, Петя внезапно понял, что из трех раз, когда он имел право выбирать президента, дважды он делал это в Чечне, с автоматом за плечами. Почему-то это прибило. Петя понял, что наелся войной. Она теперь была «нечетенькой», а вот дома наверняка было лучше.
Соскочить было нельзя, ссаться тоже не полагалось. Под трибунал не хотелось от слова совсем. Пришлось бухать. Алкоголь возвращал хотя бы видимость былых ощущений. Потом пришли и новые форматы, как говаривал старшина Федоров, единственный хоть сколько-нибудь пристойный воин.
Чередуя алкоголь, траву и таблетки, он продержался до мая 2000 года. Потом один командир послал их тряхнуть какой-то самопальный НПЗ, а кто-то другой — и явно не откровенный сторонник независимой Ичкерии — прислал вертолет его защищать. У их двух БТР аргументов оказалось меньше, и готовились уже отступать, но кто-то из вертушки решил для острастки пальнуть в сторону. Рикошет прилетел Пете в живот.
На этот раз в госпитале он лежал месяца два, а потом сумел созвониться с Никитой Палычем. Тот помог демобилизоваться, прямиком в «Ариадну».
Поскольку Кислицын был уже проверенный кадр, а ветеранов в структурах, подвластных Галушкину, почти не осталось, он сразу выбился в начальники смены.
Денег стало больше. Душа запросила отдыха.
Сначала он прошелся по питейным заведениям и клубам, вспомнив, как отдыхал в иные годы братан Лимончик. Потом Петя стал пить все время, делая перерывы на травку. Приключений было много, начальство знало далеко не про все…
Галушкин дал два дня: «Либо ты, Кислицын, берешься за ум, либо гуляй дальше, но до первого косяка, лажи, Петя, лажи, а не того, что ты повадился забивать, а там я тебя дальше знать не знаю».
Не успел Петя дойти до рабочего места, чтобы с видом на календарь с Памелой Андерсон подумать о будущем, как его свистнули обратно. Галушкин был куда как более сосредоточен, чем во время выдачи люлей.
— Через пять часов вся твоя смена должна быть на месте, надеть костюмы, нормальные такие костюмы, всем было велено купить, и деньги давали, кто не купил, пусть достают, где хотят.
Бухашка не мешала Пете держать своих ребят в железной дисциплине, поэтому все были на месте даже раньше нужного. Свой костюм и пару рубашек Кислицын держал в шкафу в кабинете, поэтому случилось время сходить к армянам на соседней улице, подкрепить себя харчо и каким-то мясом, а также аккуратно хлебнуть ячменного сока марки «Бочкарев».
В ожидании команды выдвигаться — недоумевали. Явно собирали всех на дело, но парадка-то зачем? У Кислицына маячила какая-то идея, но окончательно она оформилась, только когда машины привезли их в Останкино.
Они шли брать НТВ.
Про конфликт вокруг телекомпании Петр, человек к политике равнодушный, знал по работе. За пару недель до ночной вылазки в «Останкино», его отправили посмотреть на Пушку, глянуть на митинг в поддержку НТВ. Кислицыну публика показалась совсем «нечетенькой», а еще больше не понравилось то, что несли с трибуны. Особенно взбесили «менты» — актеры популярного сериала, зачем-то забравшиеся на ту же трибуну и бредившие вообще ни о чем.
К НТВ у Пети накопился существенный счетец и по Чечне. Насколько он понимал, именно на его программах его сестра Ольга основывала представления о том, чем занимался Кислицын на войне. Она уже давно не была «толканутой» и все больше таскалась по рейв-дискотекам. В остальном ничего не поменялось, разве что реагировал Петя на Олины бредни, когда вдруг добирался до отчего дома, поспокойней.
Чоповцы резво шли к входу в «Останкино». Сознание того, что он точно на правой стороне, взбодрило Петю настолько, что похмелье ушло окончательно и бесповоротно.
Они миновали ментов на проходной — те чуть ли не честь отдали. Поднялись на восьмой этаж. Там были какие-то другие охранники, не из «Ариадны». Галушкин, непонятно откуда нарисовавшийся, вместе с парочкой мордатых субъектов, стал показывать какие-то бумаги. Охрана расступилась, а потом вовсе собралась и ушла. Петя расставил своих ребят.
Из комнат в длинный коридор выскакивали какие-то хипповатого вида люди, смотревшие на новую охрану и мордатых господ с откровенной ненавистью. В одной из комнат рыдала немолодая уже тетка. Навстречу атакующим решительно шагал мужик с какой-то очень узнаваемой бородой. На чоповцев он внимания не обратил, но на одного из мордатых начал орать почти сразу. Тот как бы нехотя отвечал.
Неожиданно Петя понял, что их вот-вот начнет снимать камера, и быстро шагнул в сторону. Светиться не хотелось. Дело-то могло повернуться потом как угодно, а кому отвечать — тому, кто пацанов расставлял по этажу.