Эти органы управления решают задачи финансового, материально-технического и кадрового обеспечения региональной системы образования, координации деятельности всех ее компонентов, развертывания подсистемы переподготовки и повышения квалификации кадров. Школьные коллективы и советы школ как органы школьного самоуправления получают самые широкие полномочия в организации жизнедеятельности школы.
Приоритетное финансирование и финансовая самостоятельность школы
Государство, которое экономит на образовании, обречено вечно догонять.
Экономически абсурдно вкладывать средства в промышленные предприятия, сельское хозяйство, науку, скупясь на финансирование образования людей, которые будут трудиться в этих отраслях. К чему это приводит, нам показала «экономная экономика» прошедшего двадцатилетия. Мы не настолько богаты, чтобы экономить на образовании.
За последние тридцать лет доля национального дохода, направляемая на нужды образования, снизилась с 10 до 7,2 %.
Если мы хотим действительного обновления нашей страны, выхода ее на самые передовые рубежи в мире, нам необходимо поставить образование в систему приоритетов, отказаться от остаточного его финансирования, увеличить долю общественного труда, вкладываемого в образование.
Столь же необходимо пойти на децентрализацию расходов на образование и решительное финансовое раскрепощение школы.
Определять сумму расходов на образование должны не только центральные, но и местные органы советской власти.
В конце 80-х уже всерьез заговорили о финансовой самостоятельности школ.
Финансовое раскрепощение школы должно идти по двум линиям: предоставление ей права самостоятельного использования выделяемых бюджетных ассигнований и права формирования собственного школьного фонда, средства которого расходуются по усмотрению совета школы.
Сегодня школа в использовании своего бюджета связана по рукам и ногам. Школа должна иметь право самостоятельно разрабатывать смету в пределах выделенных ассигнований, определять статьи или программы расходов по ней, предусматривая обязательное выделение нормативных расходов по фонду заработной платы и социальному страхованию школьных работников, питанию детей и амортизационным отчислениям.
Заработная плата может начисляться по двум каналам: из государственных ассигнований – в пределах вилки должностных окладов и из средств собственного фонда школы.
Собственный школьный фонд формируется из следующих основных источников: отчислений из местного бюджета на программу развития школы; целевых вложений министерств, отраслевых ведомств, базовых и других предприятий, государственных учреждений, вузов, общественных организаций, объединений, кооперативов и т. д.; добровольных взносов родителей и других граждан; доходов от оказания школой платных услуг, в том числе от сдачи в аренду школьных помещений и сооружений, инвентаря, оборудования и других ресурсов; доходов от хозяйственной деятельности самой школы (школьных хозяйств, объединений, цехов, ученических производственных бригад, коллективных подрядов и др.).
Обновление школы – это путь:
• от ведомственного самовластия – к народовластию в школе;
• от остаточного к приоритетному финансированию образования;
• от финансового закрепощения школы к ее экономической самостоятельности.
Полностью этот документ вы можете прочесть, пройдя по этому QR-коду.
http://freeschool.education/wp-content/uploads/2020/04/1988-g.-Kontspetsiya-srednego-obshhego-obrazovaniya-VNIK-SHkola.pdf
Какая замечательная, романтичная декларация… И ведь все правильно сказано. С искренним наслаждением перечитывал документ несколько раз, словно форточку в солнечные годы надежды открыл.
Потом много раз в самых разных ситуациях и на самых разных уровнях от совершенно разных людей слышал цитаты из этого потрясающего документа. Некоторые из цитировавших даже смогли построить свою школу, следуя заветам ВНИК…
Но основная, массовая школа так и не поддалась.
Дальше мы попробуем разобраться – а почему?
Глава пятаяВеселые и голодные
Из беседы с Исаком Фруминым, в конце 80-х директором первой экспериментальной школы в Красноярске.
– Это абсолютно романтическая история. Сейчас невозможно, чтобы она повторилось.
В Красноярском университете был великолепный ректор, очень амбициозный человек Вениамин Сергеевич Соколов. Он приехал из Новосибирского университета. Он хотел из нашего заштатного университета сделать университет мирового уровня, конкурирующий с Новосибирским.
Первые годы работы школы «Универс». Директор Исак Фрумин
Я тогда был юный раздолбай, работал на кафедре теории функций. И занимался летними математическими школами. Это лагеря для талантливых детей, с которыми мы в августе работали 21 день. Мне это ужасно нравилось. Ректор туда приезжал, встречался с детьми, нас видел.
И он решил: у нас в университете должна быть экспериментальная школа. Где-то он прочитал, что в Америке в ведущих университетах есть так называемые школы-лаборатории. Он был очень влиятельный человек в Красноярске. Пошел в крайком партии со своей идеей. Ему сказали: недалеко от вас строится новая школа. Мы ее отдадим университету.
Он решил: мы будем старшеклассников учить два дня в неделю в университете. Это был, по-моему, 1985 год. Директор организовала школьников. А мне поручили за ними приглядывать в университете.
Школа была в рабочем районе. Его называли иногда Таракановка, иногда Николаевка. И там были дети, которых отдали в новую школу из других школ, чтобы они там не мозолили глаза. Когда они пришли в университет, то быстро обнаружили, что в здании есть курилка. И через 15 минут курилка была полна старшеклассников.
Потом выяснилось, что и на занятиях преподаватели с ними не могут справиться.
Стало понятно, что это кризис. Родители возмущались. Учителя были недовольны. И ректор решил, что надо заменить директора. Соколов пошел в крайком партии и сказал: «Я поставлю своего директора». «Хорошо, но только он должен быть членом партии». А так случилось, что я был член партии и умел что-то делать со школьниками.
– Как вы умудрились вступить в партию?
– Армия… Тогда же вступить в коммунистическую партию было честью.
Меня вызвали к ректору. И между нами состоялся примерно такой диалог:
– Есть мысль! Ты – ассистент на кафедре. Хочешь быть доцентом?
– Так я ж не кандидат наук.
– Это делу не помеха. Но только доцентом на кафедре педагогики.
– Минуточку, я не имею никакого отношения к педагогике.
– Как? Ты же даже написал брошюру для вожатых «Как работать в летней школе».
– Да, было такое дело.
– Тебе же это нравится?
– Да.
– Тогда ты идешь работать директором школы и на полставки доцентом на кафедру педагогики. А я сам становлюсь зав. кафедрой педагогики, а твой друг Виктор Болотов будет создавать педагогический факультет в университете.
Через две недели, в мае 1987 года, меня привели в школу…
В Красноярске в эти годы была дикая движуха.
У ректора была идея – сделать школу-лабораторию. Это значит проводить образовательные эксперименты. И это в то время, когда вся советская школа была абсолютно однообразной. Но шла перестройка… Как раз вышел манифест педагогов-новаторов «Педагогика сотрудничества».
Я приехал в Москву в командировку. Пошел в «Учительскую газету». Нашел там Александра Адамского. Говорю: я буду делать школу! Они отвечают: хорошо, мы тебе поможем прислать нескольких педагогов-новаторов туда, чтобы они вам рассказали, как нужно ее строить.
Ректор не только меня сослал в педагогику, но и математиков Болотова и Аронова, парочку молодых химиков. Саша Аронов очень любил читать умные книжки. И он обнаружил педагогику Василия Давыдова – развивающее обучение. Первую книгу по педагогике, которая была написана понятно для математиков. Потому что была написана логично. Все остальные книги писались так: «съезд КПСС сказал, что надо сделать это…»
Давыдовская книжка начиналась с вопроса: как можно развивать мышление у детей? И она строилась последовательно, с экспериментами. Мы с ним пошли к ректору. Он говорит: давайте найдем его и позовем. А за год перед этим Василия Васильевича уволили из директоров Психологического института, выгнали из партии и остановили эксперимент в 91-й московской школе фактически разгромили.
К этому времени у Давыдова были пакеты всех сценариев уроков для начальной школы по нескольким предметам. В четырех экземплярах, напечатанных на машинке. Первые экземпляры, которые были в школе, сожгли за ненадобностью. А у Давыдова остались третьи. И он мне выдал 25 папок со сценариями уроков. Я их тащил на самолете в Красноярск. Мы посадили секретарш, которые потом размножили этот самиздат.
Мы Давыдову сказали: строй тут свой эксперимент. И он приехал, разговаривал с учителями. Мы с ним ходили на уроки.
Я считаю его своим учителем. Мы с ним дружили до его смерти. А с ребятами из его лаборатории – Борисом Элькониным, Галей Цукерман, Катей Поливановой, Виктором Слободчиковым я до сих пор дружу.
Это была первая линия.
А вторая линия – педагоги-новаторы, которых мы привозили. У нас была лаборатория развивающего обучения, лаборатория вальдорфской педагогики – Толя Пинский приезжал, рассказывал. Была лаборатория диалога культур. Парень приехал из Харькова – Сережа Курганов. Любимый ученик Библера (Владимир Библер – философ, культуролог, историк культуры. – А.М.) Мы разное пробовали. С командой Давыдова придумали школу взросления.
– Что за дети были в школе? Отбор шел?
– Район постепенно улучшался. Когда я пришел, в советское время, у нас 70 % детей жили в частном секторе. У Виктора Петровича Астафьева есть один душераздирающий рассказ «Людочка» про девушку, растущую в таком районе. Прочтите, и вы поймете, о чем идет речь. Это рабочая окраина. Люди «сдернутые», маргинализированные. Две общаги – комбайнового завода и вторая не помню чья. Я, когда туда первый раз пришел, вообще не понял, как люди могут так жить.