Да, и еще. В Законе «Об образовании в Российской Федерации» (редакция, действующая с 1 августа 2020 года) термина «образовательная услуга» нет.
Ярослав Кузьминов:
– Ведущие вузы Москвы считали себя этакими советскими монументами. И, наверное, это правда. Они к нам относились несерьезно. У меня в кабинете висит подарок экономического факультета МГУ на 15-летие Вышки. Это бюст Ломоносова, у которого на плече сидит наглая ворона… (Ворона – символ Вышки. – А.М.). Еще в 2000-х годах люди из крупных вузов так думали, так себя ощущали. На нас они особого внимания не обращали.
Любовь Кезина:
– В начале 90-х мы открывали разные школы. У нас была школа-балет, школа-опера, школа – «Класс-центр» Сергея Казарновского.
А еще в тот момент возникла идея создать частные школы, которые смогли бы противостоять государственным школам. И мы помогли им, давали помещения, где они могли бы располагаться. Мы договаривались с Лужковым и делали им финансовые поблажки. Оплачивали обучение учеников по нормативам, давали учебники за счет бюджета города.
Монолог Сергея Казарновского:
– Как-то я рассказал своему другу Сереже Лойко, который работал учителем английского языка в школе, о том, что я, помимо того что пишу диссертацию про геополимерный бетон на мелкозернистых заполнителях, еще и поставил спектакль с инженерами на работе. А он мне предложил поставить спектакль с детьми в его школе.
И спектакль этот был признан лучшим спектаклем сезона 1981—1982 года в Москве среди дворцов пионеров и школ.
Потом дети стали спрашивать – о что будет дальше? И тут я стал понимать, что у меня получается работать с детьми. И тут мне мама напомнила, что у меня бабушка была директором школы, а пробабушка была директором гимназии.
В 1982 году мы поставили в школе пьесу «Ящерица» Володина. Про этот спектакль стали писать газеты. Потом вышла о школьном театре статья в «Правде». Я продолжал в школе вести театральный кружок. Без денег. Директриса школы стала сходить с ума: денег я не прошу, сцену делают мои друзья-строители. И мне предлагают перейти на работу в школу. Кружководом. Пивное такое слово. Деньги зарабатывал тем, что я бомбил на старых отцовских «Жигулях» и мыл коридоры на своей старой работе.
А через год меня отводят в Щукинское училище. И я поступаю учиться.
В 1987-м главный режиссер Театра юного зрителя Генриетта Яновская предложила нам сыграть спектакль на их сцене. Нужно было за неделю собрать зал в 1200 мест. Я собрал всех своих школьников, раздал телефоны школ и текст, который они должны были произносить: «Вас беспокоят от третьего секретаря райкома ВЛКСМ соответствующего района. На вашу школу выделено 10 билетов на экспериментальный спектакль». И потом нужно было записать, кто принял телефонограмму – должность, фамилию. И это сработало. Мы набрали полный зал. А потом уже никого обзванивать не нужно было.
Я стал работать во фрунзенском Дворце пионеров. К нам стали ездить дети со всей Москвы. Я водил их в Третьяковку, на концерты. Кинотеатр «Юность» стоял пустой. Я на свои деньги заказывал фильмы, и мы их смотрели. Все это выстроилось в культурологическую программу.
И в 1989 году я пишу Кезиной программу школы. Она очень смешно была написана: с рисунками, с цитатами из каких-то произведений. Кезиной программа безумно понравилась, и она говорит: давайте делать!
В 1990 году мы открылись как филиал одной из московских школ. Появились классы, где дети учились. Прямо начали с первого класса. А параллельно много детей приходили после своих школ заниматься движением, танцем, музыкой. В 1991 году мы стали альтернативной школой № 1332. Получили такой статус. А в 1992 году мне дают здание, которое ждало реконструкции десять лет. Почему местное начальство его не ремонтировало? В каждом кабинете сидел кооператив и платил им в карман аренду.
И в день моего сорокалетия, 7 сентября 1994 года, на плитах у школы было подписано соглашение, что мы переходим из окружного подчинения в городское. В 1998 году мы переехали в школу.
А название наше – «Класс-центр» появилось еще в конце 80-х годов. Дети придумали: с одной стороны, это ведь школа, класс, а с другой стороны – центр, где они проводили все свободное время.
Смысл обучения в «Класс-центре» – через искусство постигать науки. Джазовая импровизация учит и мышлению, и импровизации. Сценическое искусство – чувствовать и понимать партнера. Далеко не все выпускники школы шли в актеры, музыканты, художники. Многие успешно поступали на математические, физические, эконмические, лингвистические факультеты.
Анатолий Каспржак:
– Надо понимать, что нам тогда разрешили свободу. Я вообще считаю, что время от 1989 до 1994—1995 годов – это время, когда школе разрешали все, потому что ей совсем не давали денег. Денег нет, делайте что хотите. Перефразируя известную фразу Дмитрия Анатольевича Медведева. Нам не говорили: держитесь. Нам говорили: делайте за это что хотите. Да, у вас нет зарплаты уже три месяца. Но зато вы можете творить то, что вам интересно и важно.
В начале 90-х те, кто работал в образовании по призванию, воспользовались свободой, чтобы сделать уникальные модели школ. Так появилась «школа Ямбурга», «школа Рачевского», «школа Тубельского», «школа Пинского»…
Виктор Болотов:
– 1992 год развязал руки альтернативным сюжетам. Кстати, они почти все делались при поддержке либо деньгами, либо другим способом, родителей. Родители были тогда единомышленниками учителей. Школы набирали детей, чьи родители понимали, зачем эта школа.
Мы до сих пор в России не решили проблему участия родителей в образовании своих детей. До сих пор очень часто возникает конфликт – кто кому больше должен? Школа родителям или родители школе? И тогда они начали действовать вместе – рука об руку.
В то время придумывали школы веселые и разные
Владимир Филиппов:
– В 1992 году я был первым в стране деканом факультета, где должны были выдавать и выдавали первые дипломы бакалавров. Они не были утверждены, никакой системы в стране не было введено, никакого приказа министерства не было. Было только письмо Ягодина – в порядке эксперимента разрешить РУДН это реализовывать. Мы рисовали в типографии диплом бакалавра, а через год – диплом магистров. Сами рисовали. И сами выдавали.
В первый класс мой старший сын Кирилл пошел в Одессе. Это была едва ли не первая частная гимназия в городе. «Жила» она в корпусе санатория, который в прежние, советские годы открывался только на лето. Так что здание взяли в аренду легко. Вот только располагался санаторий в дачном районе, где тогда зимой мало кто жил. Родители привозили своих чад на автомобилях или на дряхлых маршрутках.
Учили там по учебникам, закупленным в Москве. Основные книжки написали только-только становившиеся популярными учителя начальной школы Елена Нефедова и Ольга Узорова.
Весной 1997 года мы переехали в Москву. Нужно было искать школу, в которую можно пойти во второй класс. Самый правильный подход – опрос мамочек, в середине дня забирающих детишек из школы. Несколько человек мне махнули в сторону стандартной панельной пятиэтажки:
– Вот там хорошая учительница есть, сходите!
Мы пришли после уроков. Школа была классическая, «рабоче-крестьянская». На перемене старшеклассники вместе с учителями курили на крылечке.
Поднялись на второй этаж. Учительница взяла смущавшегося Кирилла за руку и подвела к своему столу. О чем они разговаривали, я не помню. Но через десять минут вердикт был вынесен:
– Мне мальчик нравится! Беру!
– А как у вас отношения со старшеклассниками? – осторожно спросил я.
– У меня другое расписание. Своих я выпускаю на перемену, когда в других классах идут уроки. Ну чтобы старшеклассники не сшибали малышей.
Я записал данные учительницы: Елена Анатольевна Нефедова. И только дома я понял, что мы попали в класс к автору учебников, по которым сын занимался и первый школьный год.
Глава девятаяСорос: полезный или ужасный
Виктор Болотов:
– Фонд Сороса сейчас делают этаким дьявольским монстром, который работал на развал страны. Но я скажу – если бы фонд Сороса не вкладывал деньги в стипендии учителям и профессорам, у нас было бы еще хуже. На деньги Сороса были изданы первые альтернативные учебники. Не все они хорошие, спорить не буду, некоторые из них предвзято трактовали историю Советского Союза – всякие были учебники. Но нам удавалось идти вперед. Удавалось сохранить костяк учительства.
Александр Асмолов:
– В 90-е годы не только учителя, но и преподаватели вузов так или иначе получали поддержку фонда Сороса. Через фонд Сороса поддерживались инновационные линии учебников. Учителя, которые получали стипендии Сороса или гранты Сороса, как хотите, так и называйте, это те учителя, которым давали рекомендацию их ученики – выпускники, поступившие в вузы. Понятно, о чем идет речь. Учителя, набравшие наибольший рейтинг у своих учеников, получали стипендию.
Я считаю, что фонд Сороса создал уникальную атмосферу для развития инновационного образования.
Газета «Коммерсантъ», 21.02.1995
Вчера в Комитете Думы по образованию, науке и культуре состоялись слушания «О деятельности фондов Сороса в России». Поводом послужил ряд публикаций в прессе, в частности в «Независимой газете», где утверждалось, что фонд – это нечто вроде филиала ЦРУ. Контрразведка намеревалась было выступить на слушаниях и описать ситуацию вокруг фондов даже в более мрачных тонах, но в итоге ее представители на слушания не явились.