Ярослав Кузьминов:
– Для нас переломным был 1997 год, когда мы уже стали очень популярными. Появилась угроза того, что сотрудники Вышки начнут использовать свое положение – репетируя, а репетируя – договариваться, чтобы приняли хорошо экзамен.
Так, как это существовало в других вузах. Получали преподаватели тогда несколько тысяч рублей в месяц. Понятно, что на эти деньги прожить было нельзя. Честный человек копался в огороде или брал халтуру. Или где-то еще подрабатывал. Следующий по честности брал себе платных учеников. Был репетитором. А совсем нечестный – брал взятки за поступление, используя свое рабочее место. То есть приватизируя свое рабочее место в вузе.
И в начале 2000-х мы, Вышка, писали, я помню, раздел так называемой «программы Грефа» (имеется в виду «Стратегии развития РФ до 2010 года». – А.М.) про развитие образования. И как раз появилась идея Единого государственного экзамена. То есть мы как экспертная организация уже готовили материалы не только касающиеся оптимизации ресурсов, но и обеспечения равенства и измерения качества в системе образования.
Елена Ленская:
– Надо строить основание целостной системы образования. А что это такое? Это система внешней оценки качества образования. Именно внешней. Потому что раньше каждая школа ставила отметки так, как считала нужным. Вот в маленькой сельской школе было десять отличников, и в большой городской школе было десять отличников. Но если сравнить, что знали одни и знали другие, как правило, получалось, что одни отличники знают школьную программу в лучшем случае на уровне троечников из другой школы. Но все поступают в институты на равных основаниях. Мало того, если они еще и золотую медаль заработали, то они имеют одинаковые привилегии. Как-то не совсем справедливо выходило.
Виктор Болотов:
– Мы предложили – давайте совместим выпускные и вступительные экзамены. Зачем у нас дети два раза дурью маются – по школьной программе сначала сдают выпускные, а потом по этой же школьной программе сдают вступительные? Идея всем понравилась. Вот и появилось задание на создание единого экзамена, который и выпускной для школы, и вступительный для вузов. Это был 1999 год. И сама постановка задачи устраивала все общество. Кроме тех, которые имели навар от вступительных экзаменов и от золотых медалей, их это не устраивало категорически.
Ярослав Кузьминов:
– ЕГЭ ругали, и довольно громко, люди не очень богатые. Богатым все равно. Его ругали представители среднего класса больших городов. Потому что представители среднего класса больших городов реально от ЕГЭ проиграли. Потому что до ЕГЭ ты мог поступить своего ребенка с очень большой вероятностью на бюджетное отделение хорошего вуза. Потому что надо было просто отдать его на курсы или, если у тебя чуть больше денег, нанять репетитора из этого вуза. И все нормально. И ребенок устроен.
Естественно, когда выяснилось, что ЕГЭ ввели и что твой ребенок не попадает на бюджет в хороший вуз, а ты должен или платить деньги из своего кармана, или отдавать его в вуз поплоше, тут и пошел негатив. Было же вот так, а стало хуже. С появлением ЕГЭ для среднего класса, а он весь в городах, стало хуже.
Владимир Филиппов:
– В то время, даже не буду говорить конкретно, вы поймете, кого я имею в виду, из руководства страны меня спрашивали: Владимир Михайлович, что такое: как весна – обострение по ЕГЭ по всей стране. 2001 год, 2002 год, 2003 год. Я отвечаю: знаете, на самом деле почему против ЕГЭ? И кто против ЕГЭ? И у меня были многочасовые беседы в то время, когда я просто показывал, кто против. Первое. Учителя против, потому что раньше они учили человека и сами ставили оценку. Второе. Директора школ против ЕГЭ. Потому что сейчас они сидят и трясутся, какими их оценки будут по сравнению с другими школами. А раньше они сами медали раздавали. И стали против. Третье. Преподаватели вузов против. Потому что раньше они занимались репетиторством для поступления в свой вуз. А теперь они готовят его к ЕГЭ, к знанию, а куда он поступит – это уже другой вопрос. Ректоры вузов против ЕГЭ. И в этот момент меня перебивали и говорили: а почему ректоры вузов против ЕГЭ, мы лучше вас знаем.
– Так и многие родители были против?
– А я им говорил – вы сейчас боитесь ЕГЭ. А вот будет так: ваши дети будут поступать в московские и другие вузы сидя у себя, в райцентре, в деревне. И по интернету будут смотреть, в какой вуз из пяти, куда посланы результаты, зачислены. И все. Вот наступает 31 июля, 24.00, и вы видите, в каком вузе ваш ребенок над чертой, а в каком – под чертой. И вы выбираете, куда вы поедете. А мне говорили – сказки министр рассказывает, это же невозможно в нашей стране. А сейчас это работает!
Виктор Болотов:
– Мифов про ЕГЭ море. Мол, он сделан на деньги Сороса, для того, чтобы разрушить нашу систему образования. А Сорос точно никаких денег не давал. И Всемирный банк ни копейки не вложил в Единый экзамен. Нам хватило ума отказаться от международных заимствований. Все на российские деньги сделано.
– Виктор Александрович, а почему вас называют «отцом ЕГЭ»? – спрашиваю я Болотова.
– Была команда, человек десять примерно. Мы придумали весь ЕГЭ. Командой руководил я. Владимир Михайлович Филиппов прикрывал нас сверху, потому что уже тогда писали люди президенту – прекратите, разрушаете лучшее в мире российское образование, остановите идиотский эксперимент. Люди, которым платили деньги, устраивали забастовки у Госдумы – стояли с плакатами «Долой ЕГЭ».
Виктор Болотов ездил по регионам – объяснял суть ЕГЭ.
– А как предметники согласились на такой экзамен?
– Математики достаточно быстро договорились, что они будут на ЕГЭ проверять. Перед тем как создавать задание, надо сделать некую карту и решить, какую деятельность ты как математик проверяешь. Они сделали ее. Естественники быстро договорились. Историки в первый год не договорились вообще! Вот если бы они договорились, то у нас было бы три обязательных экзамена, как в большинстве стран мира: математика, родной язык и история. А у нас школьные и вузовские историки не договорились.
Очень трудно было с литераторами. Критерии проверки школьного выпускного сочинения и критерии проверки сочинения как вступительного экзамена никак не могли свести воедино. Я однажды разозлился и сказал им: если вы через три часа не договоритесь, я закрою кабинет и приду только утром. С трудом, но договорились. Драк было много.
– А как восприняли ЕГЭ в регионах?
– Тогда субъекты Федерации сами принимали решение, будут они участвовать или нет. Вузы тоже сами принимали решение учитывать результаты ЕГЭ или нет. Были вузы, которые делили абитуриентов-физиков на две части. Одна часть поступает по результатам вступительных экзаменов, вторая часть по результатам ЕГЭ. И смотрели, как они сдадут первую сессию, вторую сессию. Кто лучше? И вузы убедились, что абитуриенты, поступавшие по ЕГЭ, сессии сдавали лучше, чем те, кто поступал по вузовскому экзамену. То есть была доказана надежность ЕГЭ как инструмента оценивания знаний студента.
Министерство Филиппова с нынешней точки зрения было странным учреждением. Начнем с того, что войти в здание на Люсиновке мог любой. Как там у классиков? На дверях киностудии стоял вахтер и спрашивал пропуск. У кого пропуска не было – он пропускал и так.
Вот примерно так же было в Минобре. Зайти на совещание к министру тоже было несложно. Списки участников были, но если у тебя было что сказать, то ты мог об этом сообщить сотруднику министерства, который курировал совещание, и попасть на заседание.
Помню, в кабинете у Филиппова за старым столом с зеленым сукном собрали несколько чиновников и журналистов, чтобы обсудить, как народу объяснять про ЕГЭ. Чтобы было доходчиво, аргументированно и незаумно. Каждую фразу оттачивали, проверяли «на просвет», чтобы не было у нее двойного толкования.
Тили-тили тесты
Интересно, что тестировать школьников начали гораздо раньше, чем появился ЕГЭ. В 1997 году под крышей Минобра и Московского педагогического государственного университета им. В. И. Ленина появился Центр тестирования. Руководил им Владимир Хлебников. Идея была такая – многие вузы, особенно коммерческие, не очень хотели создавать приемные комиссии по непрофильным предметам. Поэтому они соглашались принимать результаты тестирования по этому предмету, проведенному в Центре. Да и школьникам было удобно: сдал тесты – гуляй спокойно. Вот такая предтеча Единому экзамену. Хлебников утверждал, что результаты его тестирования принимало около 400 вузов.
Да и школам было удобно – они получали срез знаний учеников, не тратя силы и время на разработку фронтальных контрольных.
Только – маленький пустяк – тестирование было платным. Так что время от времени Центр проверяла прокуратура, пытаясь выяснить – а может ли платный экзамен засчитываться как вступительный в государственный вуз? И разводила руками: разномастное законодательство 90-х на этот вопрос четко ответить не могло.
Как бы то ни было, к 2000 году Центр тестирования уже обладал технологией разработки единых тестов, обеспечения безопасности пакетов с заданиями до их появления на столе перед экзаменуемым и доставки этих материалов в классы и школы.
Центр тестирования стал Федеральным центром тестирования.
Каждый выпускник школы и абитуриент может теперь вместо традиционной сдачи экзамена по предмету пройти по нему тестирование – аттестационное (для выпускных экзаменов в школе) и абитуриентское (для поступления в вуз). Сдаешь письменный тест, и если оценка устраивает, ее засчитают вместо экзамена. Получил низкую оценку – иди сдавать как все.