Но в 1941 году отцу было только 32 года, и он – в одиночку – разобрал и собрал обратно двигатель и догнал свою батарею под самое утро, когда колонна уже выходила на марш. И всегда, когда его спрашивали, как же он сумел все это выполнить, он спокойно улыбался и отвечал: «Жыты дужэ хотелось», то есть «Жить очень хотелось»!
А мистика всего последующего вот в чем. Примерно в этом районе в 1961 году поселилась старшая сестра Аня. Она и сейчас там живет. Так сложилась и моя судьба, что моя семья имеет квартиру тоже в этом районе, там же живут дети моей сестры Ани и ее внук. Было бы интересно проверить точный маршрут отцовской батареи по окраинам Москвы, но по приметам отца я для себя сделал вот такую привязку: ночевка была в районе нынешней улицы Рябиновой, а переезд через железную дорогу – это ныне закрытый переезд в районе станции Сетунь. Не верите? А вы проверьте!
За всю войну было много случаев, когда жизнь отца висела на волоске. Гаубичные батареи были орудием наступления, и немцы охотились за ними, пытаясь снизить мощность артиллерийского огня Красной армии. И вот однажды при такой бомбардировке рядом с отцом разорвался снаряд, и осколком ранило артиллериста из отцовой батареи в живот. Боец лежал на земле, а рядом с ним лежали его вывалившиеся при ранении внутренности. Медсестра подвела под раненого плащ-палатку и сгребла кишки на нее, чтоб эвакуировать его с линии огня. «Браток! Дай напоследок закурить!» – попросил боец. Отец, понимая, что это уже «все!», дал ему самокрутку. Отец понимал, что сам мог запросто оказаться на месте этого бойца.
Но всю войну его спасала его судьба, или мамины молитвы, она говорила, что всегда истово молилась за него. А тому бойцу повезло, кишки не повредило, их просто промыли, живот зашили, и он через два или три месяца вернулся обратно на свою батарею.
Когда под Калинином отец попал в окружение, то им выдавали паек: по банке тушенки на отделение и буханку хлеба на неделю. Все поступили по-разному: одни съели все сразу, другие пытались делить на крохи, а отец с друзьями пробрались на близлежащее разбомбленное картофельное поле, набрали мороженой картошки и сварили суп с добавкой тушенки. Такая вот смекалка! Глядя на них, стали собирать картошку и другие. Главное, нужно было бросать картошку в кипяток еще мороженой, иначе ничего не получалось.
Отца демобилизовали только в сентябре 1945 года, с собой он не привез никаких трофеев, только очень хорошую опасную бритву и какие-то куски кожи на сапоги. Эти куски кожи так и валялись потом в «каморе», и ничего путного он из них не сделал. Да он и потом, как ветеран войны, никогда не пользовался привилегиями, какие ему полагались. И от талона на машину отмахнулся. Такой был человек.
И вот еще одно мистическое совпадение. Отец воевал в Венгрии, награжден медалью «За взятие Будапешта». Увы, в 1991 году его сын, то есть я, во время службы в Венгрии, в Южной группе войск, был награжден памятным знаком «Южная группа войск». Этот знак мы между собой называли «За освобождение Будапешта», из-за вывода советских войск из Венгрии после развала Варшавского договора. Вот такие исторические параллели. Отец награжден медалью «За взятие…», а сын – «За освобождение…».
Дмитрий Федорович Гончаренко
Опаленные войной
Недавно весь мир отметил 70-летие Великой Победы над фашистской Германией – праздник радости и скорби, до которого многие, увы, не дожили. Этот день объединяет нас общей памятью и болью обо всех погибших и замученных в фашистской неволе, умерших в тылу от голода и лишений, ведь «нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой». Несмотря на то что я родилась в счастливое мирное время, я много слышала о войне, ведь горе и беда не обошли стороной и нашу семью. Два старших брата моей мамы, Савелий и Ципа, воевали в этой страшной войне, в то время как остальные шестеро детей трудились в тылу.
Мой дядя – Кокоев Савелий Тебоевич, занесен в Книгу Памяти Республики Северная Осетия-Алания. Савелия я знаю лишь по рассказам своей мамы – Замиры и дяди Ноги, которые бережно хранят его единственное фото и похоронку. Савелий родился в 1919 году в с. Саниба (Кани) Гизельдонского района СОАССР, ныне Республика Северная Осетия-Алания. После окончания школы поступил в Северо-Осетинский пединститут. Оттуда в 1938 году был призван на действительную военную службу. Служил Савелий на Дальнем Востоке в и. Завитая, а затем в Чите, где его и застала война. Потом ее назовут Великая Отечественная. В звании рядового он был направлен на фронт. Война уже шла три дня, а семья только получила его письмо, где он сообщал о скорой демобилизации. Бабушка Нашипхан и дедушка Тебо плакали, читая его письмо, потому что Савелий написал его еще до того, как началась война. Ведь письмо с Дальнего Востока шло почти месяц. Больше от него не было никаких вестей. Шли дни, месяцы. Родители жили надеждой на его возвращение. Бабушка днем и ночью молилась за сына, чтобы он остался в живых. Ждали каждый день вестей, но, увы… Позже с его части получили сопроводительное письмо с описью и вкладной книжкой с остатком вклада 65 руб. А№ 535555, полевая касса № 1623, полевая почтовая станция 1634, часть 595. В письме написано, что он выбыл из части по ранению, оставив вкладную книжку № 535555, завещанную отцу Тебо. Так как его адрес был им неизвестен, они просили семью переслать ему вкладную книжку, предположив, что они знают его адрес. Но и они не располагали сведениями о его местонахождении. Затем пришло извещение о том, что Савелий пропал без вести.
Савелий Кокоев
А уже по окончании войны выяснилось, что Савелию не суждено было дожить до Великой Победы. Он был достойным сыном нашей маленькой Осетии и необъятной России. Он, так же как и те, кому присвоили звание героя, на той страшной войне был в первых рядах, обороняя свою Родину и громя врага в героической Демянской операции, которую считают Сталинградской прелюдией. Потери наших войск под Демянском были колоссальные. В годы войны на месте знаменитого Демянского котла развернулась кровавая драма, унесшая сотни тысяч человеческих жизней. Большинство погибли в боях, от ран, от голода, от обморожений, от пыток и в плену. Информации о них крайне мало, операция особенно нигде не афишировалась (считается секретной). Это была поистине одна из величайших трагедий двадцатого века. Против красноармейцев воевали солдаты дивизии СС «Мертвая голова» и датского корпуса СС, стойко обороняясь, они превратили прилегающие к населенным пунктам necâ в глубоко эшелонированные укрепленные районы. Помимо холода, непромерзающих болот, пулеметного и артиллерийского огня атакующих ожидали завалы, колючая проволока и сплошные минные поля. Савелий и его однополчане с присущим им самоотверженностью, стойкостью и героизмом отстаивали право советского народа на свободу и достойную мирную жизнь. Савелий пал смертью храбрых на поле сражения, ему было всего лишь двадцать три, и он так и не успел познать чувства первой любви и радости от рождения собственных детей.
Великое горе потерять своего сына выпало на долю Тебо и Нашипхан. Дедушка, получив похоронку с фронта и увидев конверт с незнакомым почерком, сразу понял – пришла недобрая весть. «Ваш сын – красноармеец Кокоев Савелий Тебоевич, уроженец с. Саниба Гизельдонского района, в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 26 декабря 1942 года…» Сердце разрывалось на части, когда читали сообщение о том, что их сын погиб. Бабушка взяла фотографию погибшего сына и держа в руках, долго смотрела на нее и не могла поверить, что Савелия нет в живых. Бедная моя бабушка, ее можно было понять, ибо ничто не может сравниться с болью и горечью матери, потерявшей своего сына на войне. Проходили дни, недели, месяцы, годы. Закончилась война, а бабушка все надеялась и ждала сына, выходила к калитке и подолгу смотрела на дорогу. Она очень ждала весточки…
Я была совсем маленькой, но хорошо помню, как моя мама писала запросы в различные инстанции в попытке узнать хоть что-нибудь о своем брате. Помню, как она получала безрезультатные письма-ответы, читала их и украдкой плакала. Мне всегда хотелось узнать обстоятельства гибели дяди Савелия. Я не оставляла надежды узнать, где он похоронен. Для этого я решила продолжить поиски, которые много лет назад начала моя мама. Спустя годы, когда появился открытый доступ к архивам, мне, наконец, посчастливилось найти Савелия.
И вот, в преддверии 65-летая Великой Победы, меня пригласили на торжественное открытие Мемориала славы в д. Костьково Демянского района Новгородской области, где покоится дядя Савелий. Непростой была эта дорога. По пути можно было увидеть лишь леса, болота, топи и маленькие деревушки. И поныне, как шрамы – поросшие травой и мелколесьем противотанковые рвы; воронки, заполненные водой; разбросанные повсеместно каски, кружки с пробоинами; и конечно, люди, а под ногами ржавое, изуродованное железо, хранящее память о той страшной войне. Увиденное наводит животный страх, и слезы подступают к глазам, особенно, когда стараешься представить, что именно испытывали воевавшие там, в чьей судьбе «завтра была война». И по всей новгородской земле – обелиски, обелиски….
Наконец-то мое желание сбылось и мне удалось побывать на могиле дяди. Я низко поклонилась дяде Савелию и с волнением возложила цветы и венок «Геройски погибшему сыну Осетии…», а еще я положила землю с малой Родины, помянув его двумя осетинскими пирогами и родниковой водой из родной Осетии. Многие приехали поклониться братской могиле, почтить память отцов и дедов, ценой своей жизни заплативших за Победу. Прозвучали торжественные речи, все плакали. Мне также предоставили возможность выступить и выразить признательность в увековечении памяти славных солдат, а также высказать слова особой благодарности за внимание и заботу о братской могиле. Я очень горжусь тем, что на стене славы и скорби братской воинской могилы в числе почти 3000 фамилий солдат, высечено: Кокоев С. Т. и его фотография гордо смотрит на нас с обелиска… А душа так и кричит: «Бери шинель, пошли домой!»