Посередине парка вскопали большую клумбу. Оксана Григорьевна отправилась с ребятами по соседству в садоводство. Может быть, там найдётся какая-нибудь рассада, тогда они посадят цветы.
Большие парники блестели на солнце остатками стёкол. По бокам дорожек стояли смородиновые кусты, покрытые крохотными изумрудными листочками. Из земли тянулись острые зелёные листья тюльпанов.
Загремела цепь, и большой кудлатый пёс страшно залаял. Ребята остановились, а Оксана Григорьевна храбро пошла к сторожке. Собака бегала вдоль железной проволоки, на которой ходило взад и вперёд кольцо от её цепи.
Ребята, рассмотрев такое приспособление, тоже двинулись вслед за Оксаной Григорьевной.
В сторожке никого не было. Садовника нашли в парнике. Он с удивлением выслушал Оксану Григорьевну:
— Вы будете сажать цветы? Я сам хотел к вам пойти, видел, как вы копались в земле, но думал: может быть, незачем, может быть, вы думаете сажать овощи.
— Это было бы замечательно, но сажать нечего, — сказала Оксана Григорьевна. — Нам последнее время дают сухой компот и воблу. Конечно, хорошо бы посадить лук, морковь. В парке можно развести огород, да ещё какой, но мы будем сажать цветы. Дети будут делать это с удовольствием. Это очень интересно — сажать цветы. Дайте нам, если у вас что-нибудь есть — семена или рассада.
Старик задумался:
— Что бы мне вам такое дать? Есть только то, что не замёрзло в грунте. — Он взял маленький совочек и начал выкапывать из земли маленькие зелёные кустики. — Это «анютины глазки» — они не боятся мороза. И вот ещё маргаритки — замечательные маргаритки, махровые, белые. Ко мне приходили на днях из Совета, говорили, что будут наводить здесь порядок. Как вы думаете, — спрашивал садовник, — может такое быть, по-вашему, что советской власти будут нужны цветы?
— Почему же! Конечно, будут нужны, — отвечала Оксана Григорьевна.
Она помогла ему выкопать «анютины глазки», а ребята укладывали рассаду на большие ржавые листы железа.
— Железо принесите обратно, — сказал садовник, — я им укрываю маленький парничок.
Кроме «анютиных глазок», он накопал им флоксов, которые, оказывается, тоже не боятся мороза.
В обратный путь двинулось целое шествие. Впереди ребята несли рассаду, сзади шла Оксана Григорьевна с кустом зимней розы, которая, как сказал садовник, великолепно цветёт летом. Замыкал это шествие сам садовник с какими-то верёвочками, колышками.
— Я вам помогу разбить клумбу. Нельзя же, — говорил он на ходу, — сажать как попало. Нужно, чтобы на клумбе была картина из цветов. Иначе какая же это клумба!
Увидев в парке Наливайко с тачкой, садовник показал на него Оксане Григорьевне:
— Это мой друг, но взял с меня клятву, чтобы я, упаси бог, не рассказал, как он меня выходил. Я эту зиму очень тяжело болел.
— Он вас и раньше знал? — спросила Оксана Григорьевна.
— В том-то и дело, что нет. Познакомились мы с ним при обстоятельствах для него, надо сказать, неприятных — он лез на дерево да обломил сук, а я хотел его выдрать за уши, но не смог: меня уже лихорадило. Он довёл меня до сторожки, а потом навещал каждый день. Вот видите, я вам всё рассказал. Только прошу: не выдавайте меня, не нарушайте моей клятвы.
— Ни за что не выдам! — пообещала Оксана Григорьевна. — Я знаю, что такое ребячья тайна.
— Доброе сердце у него! С таким сердцем парень должен быть врачом, — сказал старик.
Потом, оглядев клумбу, он стал командовать. Ребята копали лунки, бегали за водой и держали натянутые верёвочки. А Наливайко продолжал возить свою тачку и даже не глядел в их сторону.
Вор
Пока в парке сажали цветы, Чапурной поймал вора. Перед ним стоял Персик в ожерелье из сухой воблы.
— Снимай рыбу и уходи! — сказал Чапурной. — Уходи, больше разговаривать с тобой не буду — хватит! Только зря лазишь в кладовку через форточку: ключи вот, висят на гвоздике, а моя комната не запирается.
Персик снял воблу, положил её на стол и стал у двери.
— Я сказал — уходи! — Чапурной готов был поколотить Персика, и как следует.
Персик попался Чапурному не в первый, а уже в третий раз. Первый раз Чапурной простил. Второй — долго и по-хорошему уговаривал. Персик плакал, обещал.
Чапурной тогда ему сказал:
«Если что надо, приди, скажи — я сам дам. Но не таскай, это же последнее дело — таскать».
Теперь парень опять украл.
— Не хочешь жить по-человечески, чёрт с тобой! Убирайся! Ну!
Персик стоял и не двигался с места.
— Ты думаешь, опять пожалею? Ничего подобного! — сказал Михаил Алексеевич, взял Персика за руку и вывел за ворота.
С воровством Чапурной смириться не мог. Ничего, попадёт в милицию — может, чему-нибудь и научится.
Чапурной запер калитку и ушёл в дом.
Персик действительно надеялся, что Чапурной его опять простит. Сначала он досадовал только на то, что попался, а потом вдруг ему стало обидно, что Чапурной не захотел с ним говорить. Персику стало страшно, что он будет жить опять сам по себе и Чапурной от него откажется. Персик привык к Чапурному. Он даже злился, когда Чапурной кого-нибудь другого хвалил, а не его. Он боялся не только Чапурного — он прятал и от ребят то, что крал. Чапурной сказал:
«Если у нас заведётся вор, я от вас откажусь».
Персик сидел на холодном асфальте и ждал, что Чапурной позовёт его обратно. Скажет: «Персик, иди ужинать».
Но Чапурной его не позвал. Больше того: Чапурной пошёл куда-то сам из дому и, проходя мимо, даже не посмотрел на Персика.
Прибыл Васька Жилин
Поздно вечером за Чапурным пришла Варина бабушка.
— Михаил Алексеевич, пойдём ко мне! — Видно, она очень спешила, когда шла к Чапурному, и никак не могла отдышаться.
— Да ты сядь, — сказал Чапурной. — Что там у тебя стряслось?
— Стряслось. Васька пришёл. Худущий, стриженый!
Чапурной натянул куртку:
— Идём, Аполлоновна, идём!
Пошли. Бабушка с палочкой, Чапурной — впереди.
— Не оступись, — сказала бабушка. — Видишь, всю мостовую разворотили, какие-то трубы кладут. Говорят, скоро фабрику пустят.
Вот и большая улица и особняк, в котором ребята в буржуев играли. Чапурной быстро взбежал по лестнице, открыл дверь: за столом сидел Васька Жилин.
Он ждал, что войдёт Аполлоновна, и, увидев Чапурного, встал. Но с места не двинулся. Чапурной сам подошёл к нему и, обхватив рукой его стриженую голову, прижал к себе:
— Ну вот… Эх ты, Васька!
Васька не ожидал ласки. Он думал о том, как он встретится с Чапурным, и ему всегда казалось, что Чапурной, увидев его, покачает головой и спросит строго: «Ну, рассказывай, где был?»
Чапурной ни о чём не расспрашивал; наоборот, рассказывал сам:
— Санька твой молодец! Щёки-то вот какие! Мне очень хлопотно, я редко и к Аполлоновне-то захожу, времени не хватает, а тут, видишь, какая удача! Ты когда прибыл-то?
— Нынче.
— Ну, подумай, как здорово получилось! Как раз я зашёл.
— Дядя Миша, — сказал Васька, — я думаю, мне, может, работать теперь?
— Это мы, Василий, подумаем. Ну, Аполлоновна, как насчёт чайку? — распоряжался Чапурной.
— Под подушкой, под подушкой! Я его уже давно вскипятила.
Бабушка вытащила из-под подушки чайник. Чапурной вынул из кармана хлеб. Когда он успел его захватить? И вот они втроём пьют чай. После стольких дорог, после стольких встреч Васька у себя дома.
После чая Васька с Чапурным пошли в детский дом.
— Я думала, его туда никакими калачами не заманишь! — удивлялась бабушка, рассказывая про Ваську Люськиной тётке. — А видишь, пошёл по-хорошему, будто и не он бегал.
— Набегался, и хватит, — сказала Люськина тётка. — Время для бегов неподходящее — нигде пряниками не кормят. Я нынче на митинге была, записывали в санитарный отряд.
— Ну, записалась? — спросила бабушка.
— Записалась, — сказала тётка. — Что же, так и буду на народ глядеть? Небось и свои руки есть. Дело-то какое! Скоро жара, а помойки полные. Грязь, начнётся зараза. Тогда поздно охать! Завтра с утра пойду по дворам с бабами ругаться. Уж я их постращаю! Авось всё и уберём. Доктор Пётр Андреевич велел. Он теперь нами командует.
Тётка взяла у бабушки лоскутков и пошла к себе шить на рукав повязку с красным крестом, как велели на митинге.
Когда Чапурной привёл Ваську, все уже спали, только у ворот стоял Персик. Чапурной прошёл мимо него молча.
Васька не знал, что это за чужой мальчишка. Зато Персик, проглотив слёзы, решил, что он никуда не уйдёт, и полез через забор в сад.
Васька долго рассказывал Чапурному про свои походы. А когда заснул — это было под утро, — Чапурной поглядел в окно: Персика у ворот не было.
Утром
Утром Чапурной сказал ребятам:
— У нас перед праздником новость — приехал с фронта Василий Жилин, ваш товарищ.
Не сказал: «который убежал», а сказал: «ваш товарищ».
Варя даже не узнала Ваську. Он показался ей большим и был очень чудной, стриженый. Раньше у Васьки были волосы мелкими-мелкими колечками, как у барашка.
— Какой ты! — сказала Варя.
— Это я после госпиталя, — ответил Васька. — У меня даже ноги не ходили… А где Санька? — Ваське хотелось поскорее его увидеть. — Интересно, какой стал… Дядя Миша говорил, что толстый…
Вася и Варя побежали искать Саньку. Гертруда Антоновна увела ребят играть на солнышко, в парк.
— Может быть, они вон на той горке? — сказала Варя.
И они побежали к горке.
В большой куче песка была вырыта берлога. Это медвежий дом. Из берлоги на четвереньках вылез медведь в тёплом зелёном пиджаке и вязаной шапке.
— Санька! Вот он, Санька! А мы его ищем! — закричала Варя.
Санька посмотрел на Варю весёлыми серыми глазами и закричал:
— Я тебя съем, р-ррррр!
— «Съем, съем»! Ты смотри, кто это, — сказала Варя.
Санька обернулся и увидел Ваську. Он бросил совочек, который держал в руках, и пошёл к нему вперевалочку на крепких ножках.