Нас связывает Голос: от предостерегающих окликов к общению
Умение выражать мысли и эмоции при помощи мимики, жестов и звуков стало основополагающей предпосылкой для развития человеческой цивилизации. Без сложно устроенного языка невозможно представить ни один вид деятельности, требующий взаимодействия большого количества людей. Если бы в ходе эволюции мы не получили этой способности, сейчас бы не существовало сельского хозяйства, торговли, религии, государств, литературы и искусства. Ничто другое не ускорило развитие человека настолько, насколько устная, а потом и письменная речь.
Благодаря языку мы можем общаться с другими людьми и поверять им тайны нашей души, рассказывать о наших настроениях, взглядах и о том, что нас подталкивает к тем или иным поступкам. Язык объединяет нас, налаживает связь между нами, спасая от одиночества. С его помощью мы можем лучше думать, обмениваться идеями с другими людьми, обогащать уже накопленные знания и вместе искать решения возникающих проблем. Он помогает нам выживать. Язык – ключ к нашему сознанию и к нашей истинной сущности.
Но как и когда у нас появилась способность говорить? Какие анатомические, генетические, когнитивные и социальные предпосылки были необходимы для этого?
На протяжении столетий ученые ломали голову над вопросом о возникновении языка – еще задолго до того, как Жан Батист Ламарк, Чарльз Дарвин и Альфред Рассел Уоллес разработали эволюционную теорию. В 1769 году Иоганн Готфрид Гердер, один из наиболее влиятельных мыслителей эпохи Просвещения, опубликовал работу, в которой выдвинул провокационное суждение: язык – это не дар Божий, а всецело человеческое изобретение. В те времена подобная идея была воспринята как большая наглость и вызвала бурю негодования. После этого начались ожесточенные споры о происхождении языка, которые не завершились и по сей день.
От теории «гав-гав» к теории «перезвона» [Bimbam-Theorie]
С течением времени появилось множество гипотез о происхождении языка. В большинстве своем это были лишь догадки, немало было и просто абсурдных идей, некоторые получили презрительные прозвища. Так, согласно теории «тьфу-тьфу», язык возник из возгласов с сильной эмоциональной окраской, например «Ай!», «Ой» или «Ах». Сторонники теории «гав-гав» утверждают, что язык появился в результате подражания звукам окружающей среды, например лаю собак, хрюканью свиней, шелесту листьев или пению птиц[246]. Так, эта теория объясняет, почему глагол «шипеть» по своей звуковой форме напоминает действие, которое он описывает. Если следовать другой точке зрения, то способность к говорению возникла на основе спонтанных звуков, которые наши предки издавали при совершении тех или иных действий и ассоциировали с определенными вещами и людьми. Так, слово «мама» произошло, возможно, от причмокивания и характерного звука, которые младенцы издают во время кормления грудью. Согласно теории трудовых выкриков, у истоков языка стояли ритмичные возгласы, которые наши предки издавали при совместном выполнении напряженной физической работы. Сторонники еще одной теории полагают, что толчком к появлению языка стали ритуальная музыка, танцы и заклинания. Согласно же теории «перезвона» [Bimbam-Theorie], у любого предмета есть особый, заложенный в его природе отзвук [natürliche Resonanz], поэтому для каждого образа в сознании существует своя звуковая оболочка[247][248]. И это лишь малая доля всех существующих гипотез.
В конечном итоге большинство из них сходятся в том, что однажды наши древние предки стали издавать определенные звуки, которые они связывали с некоторыми событиями, животными, растениями, предметами или людьми из своего окружения. На их основе развился своего рода примитивный доисторический язык, состоявший из коротких сочетаний отдельных звуков. Возможно, различным хрюкающим, воющим или шипящим звукам придавалось дополнительное значение, и они каждый раз одинаково воспроизводились для выражения определенного мыслительного «понятия». Они могли заключать в себе простые смыслы, например «Осторожно, лев!» или «Змея. Большой. Опасно!», и сопровождались характерными жестами и мимикой. Однако на такое способны и верветки – маленькие юркие обезьянки, обитающие в кенийской саванне[249].
С позиции современных исследователей, эта точка зрения слишком проста. Ведь она, во-первых, никак не освещает вопрос о биологических предпосылках формирования голоса, а во-вторых, не объясняет, как возникла грамматика, лежащая в основе любого языка. Именно грамматика связывает воедино смыслы отдельно взятых слов, позволяя понять цельное предложение, делает возможным обмен сложными сообщениями и указывает, принадлежит ли высказывание к области прошедшего, настоящего или будущего. О важности грамматики для успешного общения пишет канадский психолингвист Стивен Пинкер. В своей книге «Язык как инстинкт» он приводит целый ряд наглядных примеров: есть большая разница между животными, которых человек может съесть, и животными, которые могут съесть человека. Далеко не одно и то же, найдет ли кто-то фрукты, которые являются спелыми сейчас, были спелыми когда-то или же поспеют в будущем[250].
Похвала грамматике
Использование языка, основанного на своде определенных грамматических норм и правил, по уровню сложности на порядок превосходит примитивные языковые формы коммуникации – например, крики, предупреждающие об опасности, позволяющие определить положение особи или же указывающие на место с обильным количеством пропитания, – которые встречаются у многих животных, начиная от сверчков и певчих птиц и заканчивая обезьянами и китами. Правда, некоторых шимпанзе с особенно высокими показателями интеллекта ученые при помощи языка жестов или изображений смогли обучить вплоть до 250 различным словам. Однако дальше элементарных предложений, включавших от трех до пяти понятий, животные так и не продвинулись.
Исследователи, занимающиеся вопросом возникновения языка, сталкиваются с очень серьезной проблемой, а именно они вынуждены строить свои гипотезы, основываясь лишь на косвенных показателях, потому что появление способности к речи нельзя связать с какими-либо анатомическими признаками, которые можно было бы проследить на материале ископаемых останков. Так, нам многое могли бы рассказать форма и положение гортани, однако она состоит из тканей, которые с течением времени разрушаются и не подвергаются процессу окаменения. Проливают свет на процесс развития языка лишь некоторые останки, позволяющие изучить форму черепа, подъязычную кость, ротовое отверстие, а также отверстия для прохождения нервов, которые были связаны с мышцами речевого аппарата. Однако столь явные свидетельства попадаются исследователям крайне редко. Еще более очевидным признаком является увеличение объема головного мозга в ходе человеческой эволюции, ведь развитие этого процесса можно точно проследить по изменениям формы черепа. Многие ученые убеждены, что достаточная масса мозга – верная предпосылка для усвоения многоплановых элементов языка и управления движениями различных частей сложно устроенного речевого аппарата. Для артикуляции четких, отличных друг от друга звуков требуется слаженное взаимодействие диафрагмы, языка, зубов, нёба, носа, гортани, голосовых связок, губ и более чем 100 мышц.
К концу эры человека прямоходящего представители этого вида уже обладали мозгом, масса которого соответствовала двум третьим средней массы мозга современного человека. О том, что они уже отличались достаточно высоким интеллектом и способностью к обучению, говорят и такие признаки, как использование огня и наличие тщательно обработанных орудий труда. Однако с большой долей вероятности лобная доля коры мозга у человека прямоходящего была развита далеко не так хорошо. Эта область головного мозга отвечает за структурированное мышление, способность говорить, а также формирование самосознания и развитие личности. В отличие от современных людей в черепе человека прямоходящего ей уделено лишь немного места. Произошедшее с тех пор увеличение объема мозга практически полностью приходится на эту его часть. Поэтому следует предположить, что человек прямоходящий не мог еще точно управлять движениями языка и вести пространные беседы, но, по мнению некоторых исследователей, представители этого вида уже могли хорошо изъясняться при помощи жестов и мимики[251].
В поисках языкового гена
В современной науке высказываются самые разные предположения о том, когда именно возникла устная речь. Одни исследователи убеждены, что 100 000 лет назад, другие – более миллиона лет назад. Некоторые ученые, например бывший куратор американского Музея естественной истории Ян Таттерсолл и лингвист Ноам Хомский, полагают, что использование в речи логичных, обладающих четким смыслом предложений невозможно без символического мышления[252]. Так называется способность представлять объекты и явления и говорить о них при помощи символов, то есть характерных жестов, звуков, образов или предметов. О наличии символического мышления говорят, например, художественно обработанные находки. Наиболее древним свидетельством такого рода являются рисунки охрой, обнаруженные в пещере Бломбос, в ЮАР, на стенах которой почти 80 000 лет назад люди выцарапали сетчатый узор. Так, по мнению Таттерсолла, истоки языка не могут уходить в прошлое дальше, чем на 100 000–200 000 лет.
Однако результаты последних работ в области палеогенетики указывают на значительно более древние эпохи. Настоящий прорыв наступил в 2010 году, когда был опубликован первый вариант генома неандертальца[253]. Впоследствии был проведен целый ряд интереснейших исследований, в ходе которых ученые сравнивали генетический материал современного человека и этого его предка. Что касается способности говорить, то внимание специалистов привлекал главным образом ген FOXP2[254], который в обиходе назвали «языковым геном».
Его обнаружили еще в 1990-х годах, когда выяснилось, что дефектный ген стал причиной возникновения тяжелых речевых расстройств наследственного характера у членов одной лондонской семьи. Как ни удивительно, этот дефект передавался на протяжении трех поколений. Половина членов этой семьи испытывали проблемы с артикуляцией звуков, а также с использованием и пониманием языка.
FOXP2 встречается также у многих других млекопитающих, но в несколько измененной форме. Модификация гена у подопытных мышей привела к тяжелым расстройствам двигательной системы[255]. Кроме того, животные больше не могли взаимодействовать друг с другом при помощи ультразвуковых сигналов[256]. Дело в том, что FOXP2 регулирует взаимодействие многих других генов, поэтому даже незначительные преобразования влекут за собой серьезные последствия. Тем временем было установлено, что в геноме человека он играет ключевую роль в усвоении языка (включая развитие способности понимать и использовать правила грамматики) и что для нормального протекания этого процесса требуются две функциональные копии языкового гена.
У шимпанзе, ближайших наших родственников, ген FOXP2 отличается от человеческого по двум основным показателям. У орангутанов – по трем. Таким образом, изменение гена в ходе эволюции могло стать решающей предпосылкой для возникновения у людей речевой способности. Поэтому необходимо было провести сравнение с геномом неандертальца. Как ни удивительно, FOXP2 у неандертальца во многих отношениях оказался идентичным гену современного человека.
За последние годы исследователи из Института психолингвистики Общества Макса Планка в голландском Неймегене изучили все имеющиеся генетические, анатомические и археологические показатели, которые могут дать ответ на вопрос о том, когда наши предки начали говорить[257]. Проанализировав обширное количество данных, они пришли к выводу, что неандертальцы с большой долей вероятности уже могли говорить, а возникновение человеческого языка восходит как минимум к нашему с ними последнему общему предку – человеку гейдельбергскому, наиболее древние останки которого датируются возрастом не менее 600 000 лет, – или же к одному из более развитых подвидов человека прямоходящего. Эту точку зрения подтверждают среди прочего результаты исследований языковых генов, а также ряд других фактов: как раз в то время произошло утолщение грудного отдела спинного мозга, что способствовало более эффективной иннервации дыхательной мускулатуры, расширился канал нерва, отвечающего за движения языка, а также увеличились области коры головного мозга, в которых регулируются двигательные функции тела и обрабатывается полученная информация. Кроме того, неандертальцы и современные люди обладают весьма схожим строением подъязычной кости, которая также играет важную роль в артикуляционном аппарате.
Как пишут исследователи, язык развивался медленно в течение очень длительного промежутка времени по мере «накопления незначительных преобразований» как генетического, так и культурного характера[258]. Психолингвисты подводят следующий итог: «неандертальца, денисовского человека и современного человека объединяет сходная способность к языку и культуре». По мнению ученых, первые зачатки языка могли возникнуть даже раньше миллиона лет назад. Так что нельзя исключать вероятность того, что элементарными языковыми способностями обладал уже человек флоресский, бывший, возможно, первым в истории человечества мореплавателем. В противном случае он бы просто не смог справиться со всеми приготовлениями, необходимыми для его путешествий.
Почему важно помогать друг другу
Способность говорить очень важна для нас. Об этом свидетельствует тот факт, что в нас заложен особый генетический механизм, отвечающий за усвоение языка. Наиболее благоприятный для этого период охватывает возраст от четырех месяцев до десяти лет, в течение которого мы буквально впитываем в себя язык и с легкостью им овладеваем. После этого изучение языка дается значительно тяжелее, новые слова и грамматику приходится заучивать, прилагая к этому немало усилий. Чем же так ценен для нас язык, что мы даже выработали особый механизм, ускоряющий его усвоение?
Широко распространено мнение, что способность говорить играла важную роль главным образом при обмене информацией во время охоты или собирания пищи и поэтому представляла собой преимущество с позиции естественного отбора. Однако в этой точке зрения отражены лишь два из множества аспектов.
Британский психолог Робин Данбар из Оксфордского университета во время исследования приматов обнаружил, что существует взаимосвязь размера коры головного мозга и количества членов в социальной группе. Например, шимпанзе живут в группах из примерно 50 особей, а социальное окружение каждого человека состоит из 150 других людей. Это «число Данбара» соответствует среднему размеру поселений в эпоху древних племенных обществ и в то же время в большинстве случаев отражает количество человек, с которыми мы сегодня поддерживаем близкое общение в социальных сетях. Когда группа достигает определенных размеров, взаимодействие ее членов, поддерживающее единство всей группы, не может ограничиваться лишь прикосновениями. Погладить можно только кого-то одного, а вот говорить можно сразу со многими.
Все более сложное устройство групп требовало более развитой способности понимать мысли и эмоции окружающих. Данбар полагает, что в процессе перехода от немногочисленной стаи обезьян к доисторической общине лишь обильная коммуникация могла стать связующим элементом общественной жизни людей. Она служила для обмена эмоциями, и центральными темами обсуждений были вопросы о том, что в общине делать разрешено, а что противоречит принятым нравам и обычаям, кто ведет себя честно, а кто ворует, кто кого терпеть не может и кто с кем спит[259]. И сегодня более 60 % наших ежедневных разговоров вращаются вокруг отношений между людьми. Кроме того, общение на такие темы для нас значительно приятнее, ведь обсуждать причуды соседей куда интереснее, чем выслушивать сухие и точные наставления о том, как нужно завязывать шнурки или устанавливать кран. В непринужденных беседах мелодия голоса речи часто важнее того, о чем мы говорим, потому что в таких ситуациях главное – поддерживать эмоциональную связь с собеседником.
Как никакое другое живое создание на этой планете, мы интересуемся мыслями и переживаниями окружающих. Благодаря нашей высокоразвитой способности к эмпатии мы их даже можем угадывать. Мы в состоянии мастерски распознавать планы, намерения других людей, а также причины, подтолкнувшие их на те или иные поступки, и нам всегда страшно хочется поделиться с остальными своими собственными интересами, пережитыми моментами и нормами, которых мы придерживаемся.
Проведя большое количество сравнительных исследований и проанализировав поведение маленьких детей и шимпанзе, американский антрополог и специалист в области сравнительной психологии Майкл Томаселло (мы уже упоминали его в главе, посвященной важности свободных рук) отметил, что дети отличаются от обезьян главным образом по двум признакам. Во-первых, они значительно лучше ставят себя на место своих товарищей по играм и вырабатывают четкое представление о самих себе, а во-вторых, они в любой момент были готовы оказать друг другу помощь. «Давай, и тебе дано будет», – детям эту мудрость объяснять не нужно: она заложена в них с рождения. В отличие от наших ближайших родственников из мира животных практически все представители нашего вида уже на начальных стадиях своего развития могут воспринимать окружающий мир с точки зрения группы, в которой они растут[260]. Томаселло называет это способностью к культурной трансмиссии. С появлением речи эта способность все больше развивалась, а мы сами стали поддерживать все более активные взаимоотношения с окружающими. Поэтому Майкл Томаселло считает нашу мощную предрасположенность к социальному взаимодействию ключом к появлению языка, который, в свою очередь, является эволюционным достижением, значительно усилившим наши социальные навыки.
Так, современные люди могут быть очень чуткими и бескорыстными в узком семейном кругу, среди друзей или людей, которые разделяют их интересы (например, в спортивных союзах или соседских сообществах), и в то же время очень враждебно и с опаской относиться к чужим группам, члены которых представляют иные интересы, по-другому одеваются и говорят на других языках. В окружении важных и близких нам людей мы стремимся добиться понимания, признания и уважения, а вот от внешнего мира стараемся отгородиться. Такое поведение мы унаследовали от наших предков, живших в тяжелые времена, когда борьба за пропитание, партнеров для спаривания и другие ресурсы была значительно более важной для выживания, нежели сегодня. Это является следствием того, что навыки взаимодействия с окружающими у нас развиты еще не полностью. Однако благодаря способности анализировать собственные поступки и возможности говорить друг с другом мы располагаем всеми необходимыми средствами, чтобы преодолеть разделяющие нас пропасти.
В результате взаимодействия языка и сознания в процессе эволюции возникла еще одна особенность, которая окончательно отграничила человека разумного от царства животных: способность к культурной эволюции. С развитием речи у нас появилась способность передавать обширные знания многим другим членам группы. При этом процесс культурной эволюции проходит со значительно более высокой скоростью, ведь информация не только передается от одного индивида к другому и от поколения к поколению, как при биологический эволюции, но и за короткое время может распространяться среди всего коллектива.
Конечно, подобная передача информации, основывающаяся на собственном опыте, существует и у животных. Например, птицы вырабатывают определенные особенности пения, которые можно встретить лишь на какой-либо конкретной территории, киты из поколения в поколение передают особые способы ловли рыбы, а в некоторых стаях шимпанзе делятся друг с другом сведениями о благотворном воздействии определенных целебных растений. Однако у животных этот процесс имеет очень ограниченный характер и осуществляется только через подражание другим особям. Язык в совокупности с наскальными рисунками, музыкой и специальными ритуалами вывел обмен информацией на совершенно новый уровень. Опыт, знания и различные картины мира сохранялись и передавались дальше при помощи сказаний и песен. А когда приблизительно 5000–6000 лет назад в Месопотамии к тому же возникла письменность и распространилась по другим уголкам Древнего мира, объем накопленного знания увеличился в разы, потому что процесс его сохранения перестал зависеть от возможностей человеческого мозга.
Поначалу в Междуречье хотели фиксировать лишь сведения об урожаях и царские указы. Но по мере того, как письменность распространялась, менялась и совершенствовалась, постоянно увеличивался поток новой информации, которую грамотные люди записывали самыми разными способами. Стали появляться не только летописные и юридические документы, но и стихи, рассказы, эпические и театральные произведения, трактаты по медицине и строительству, священные тексты и целые собрания сочинений, посвященные различным сферам знаний. А с появлением технологии книгопечатания и электронной обработки данных развитие человечества вновь испытало значительный скачок. Без языка и письменности не было бы технологических, социальных и культурных прорывов, не было бы полетов на Луну, социального страхования, Рождественской оратории Баха. Не было бы и атомной бомбы.
Процесс, начавшийся миллионы лет назад с данувия и грекопитека и заключавшийся в постепенном становлении прямохождения и освобождении рук, много лет спустя благодаря изменениям в особенностях питания и появлению языка привел к возникновению столь сложных социальных структур, которыми обладаем мы – современные люди. Этот процесс кажется последовательным и прямолинейным только с нашей сегодняшней перспективы, на самом же деле он был сложным, и в нем принимало участие множество действующих лиц. Из всех видов людей, когда-либо населявших нашу планету, остался только один – человек разумный. Почему же сохранился только он?