— Да что у тебя за навязчивая идея?
Папа вздохнул:
— Пусть живет, где хочет.
— Я хочу жить тут, — уточнила я.
— Но ты же ненавидишь своего отца! — завопила мама. — Ты сама мне говорила, по телефону.
— Неправда!
Мама повернулась к папе и заявила:
— Ты, наверное, в курсе, что, как только она сюда переехала, то только и делала, что жаловалась на тебя.
— Я не ненавижу тебя, — сказала я папе. — Такого я никогда не говорила.
Он взглянул на меня.
— Какая выборочная память, — съязвила мама.
Я была уверена, что вот сейчас папа мне врежет. И я знала, что мама тоже так думала. Но он этого не сделал. Только повернулся к маме и сказал:
— Ты вторглась в наше частное пространство.
Потом он заявил, что отправляется к Тэне, и ушел. Мама сразу же ушла к себе в комнату.
Я не хотела с ней разговаривать. Я злилась на нее за то, что она начала размахивать квитанциями, но в большей степени за то, что она соврала папе. Да, я действительно ненавидела его, когда только переехала в Хьюстон. Но я держала эти мысли при себе и никогда не произносила их вслух. А теперь я вообще передумала. Не то чтобы я полюбила папу или он мне понравился — такого я вообще себе представить не могла. Все было гораздо сложнее. Я поняла, что папе очень трудно оставаться милым и приятным. Но он все-таки пытался, и я это ценила.
Вот бы мама перестала быть такой ревнивой. Я могла понять, когда ее бесило, что мы с Барри нравимся друг другу, но папа? Он же мой собственный отец. И по идее я должна ему нравиться. По большей части в это трудно верилось, но вот сегодня, например, в нем промелькнуло что-то такое, совсем малюсенькое, когда он сказал, что я могу жить там, где захочу. А мама взяла и все испортила.
Хотела бы я отправиться с папой к Тэне. Но вместо этого пошла и постучала в мамину дверь.
— Может, займемся чем-нибудь? — спросила я.
— Заходи, — позвала она.
Я открыла дверь и увидела, что она пакует чемоданы.
— Куда это ты? — удивилась я.
— Как — куда? Домой.
— У тебя же самолет только через два дня!
— Я поменяю билет.
Я молча смотрела, как она складывает одежду.
— Вызови мне такси. Справишься?
— Конечно.
— Выльется это, конечно, в копеечку, — пробормотала она, запихивая свое бледно-голубое платье в чемодан.
— Извини, — сказала я.
— Это твой последний шанс, — проронила она, — чтобы отправиться обратно домой.
Я попыталась придумать, что же мне сказать, но кроме стандартного ответа про учебу ничего в голову не шло.
— Знаешь что? — произнесла мама. — А, не важно. Просто имей в виду: я не желаю жить с тем, кто не желает жить со мной. Вызови мне уже это чертово такси.
Я спустилась на кухню и взяла телефонный справочник. Сначала посмотрела на слово “Вызов”, но там стояло “См. Такси”. В списке оказалась целая куча компаний, так что я выбрала ту, что специализировалась на поездках в аэропорт. Когда я позвонила, мужчина на том конце провода попросил меня подождать минутку, а потом спросил наш адрес. Я ответила, и тогда он спросил, куда нужно отвезти маму.
— Такси будет через двадцать минут, — сообщил он и повесил трубку.
Я хотела пойти и рассказать маме, что справилась с поручением, ведь я раньше никогда в жизни не вызывала такси, но я знала, что ей на это наплевать. Так что я просто доложила ей, что такси приедет через двадцать минут.
Она просидела все это время у себя наверху, а потом сама отволокла вниз чемодан. Подарки мама привезла в полиэтиленовых пакетах, которые теперь, по всей видимости, уложила в один большой чемодан. Я хотела ей помочь отнести сумку или чемодан, но она отказалась. А когда вышла на улицу, то с радостью приняла помощь от водителя такси.
Я стояла на дорожке, хотя и знала, что мама не подойдет обнять или поцеловать меня. Она просто села в машину, громко хлопнув дверью. Окно было приоткрыто совсем чуть-чуть, но она не стала его трогать. На меня она даже не смотрела. Уставилась куда-то в пустоту. Я понимала, что это для нее главное — делать так, чтобы мне было плохо. Я это понимала, поэтому и не уходила в дом, а стояла и смотрела на отъезжающее такси. Мама ни разу не оглянулась и не помахала мне на прощанье.
Когда машина скрылась за горизонтом, я пошла домой и примерила кое-что из новой одежды. Там было много всяких шмоток цвета хаки, а еще юбка и несколько красивых кофточек. Я хотела позвонить папе и сказать, что мама уехала, но потом вспомнила, что он разрешил звонить Тэне только в случае экстренной необходимости. Когда вечером зазвонил телефон, я подумала, что это папа, но ошиблась.
— Джазира? — раздался женский голос.
Так странно было слышать свое имя, произнесенное через “з” вместо “с”.
— Oui? — ответила я, даже не задумываясь.
— Bonne Noël, Jasira! — поздравила меня бабушка.
— Merci, — поблагодарила я.
— C’est votre grand-mère!
— Oui, — сказала я, — je sais.
Она рассмеялась.
— Comment ça va?
— Je vais très bien, — так забавно было произносить все слова из диалогов, что мы учили на уроках по книжке “Разговорный французский”. Зубря диалоги, я была уверена, что они никогда в жизни мне не пригодятся.
— Bon, bon, — обрадовалась она.
— Ээ, — сказала я, — mon père n’est pas ici maintenant.
— Ah non?
— Non.
— Et ta mère?
— Non, — повторила я, смутившись. Я понятия не имела, знает бабушка о визите мамы или нет. А может, она вообще до сих пор уверена, что они по-прежнему женаты. Я занервничала, боясь, что ляпнула что-нибудь не то.
— Mais, tu es seule à Noël?
— Они скоро вернутся, — от переживаний я перешла на английский.
— Eh? — переспросила бабушка.
Я задумалась, а потом сказала:
— Vous pouvez téléphoner Daddy à[5], — и продиктовала номер телефона Тэны.
Бабушка все записала, а потом заявила, что не понимает, почему папы нет дома на Рождество. Я решила сделать вид, будто я ее не поняла. Она повторила еще несколько раз, но я продолжала говорить “Je ne comprends pas”[6]. Наконец она сдалась и решила позвонить папе. Бабушка сказала, что любит меня, и я ответила, что тоже ее люблю. Не знаю, насколько это было правдой, но я просто была счастлива, что мне есть с кем поговорить.
Однако, повесив трубку, я начала нервничать. Звонок бабушки уж точно нельзя было назвать экстренным случаем. Зря я дала ей телефон Тэны. Я почти не спала той ночью, все думала, что со мной сделает папа. Правда, когда он на следующий день вернулся домой, то, кажется, совсем не злился. Особенно когда понял, что мама уже уехала.
— Скатертью дорога! — сказал он.
— Она опять пыталась заставить меня поехать с ней, но я отказалась.
Папа кивнул и наклонился, чтобы развязать шнурки.
— Бабушка тебе звонила? — спросила я.
— Да.
— Извини, что дала ей телефон Тэны.
— Не бери в голову, — сказал он, разгибаясь. — Я же знаю, какая бабушка зануда.
— Я просто не знала, что делать.
— Не бери в голову, — повторил папа.
Я подошла, чтобы обнять его. Ничего не могла с собой поделать. Не только сейчас, но и вчера, когда мне показалось, что он даже немного защищает меня от мамы. Но как только я протянула к нему руки, он ударил меня по лицу. Я упала на пол.
— Мы не обнимаемся с теми, кого ненавидим, — бросил папа и ушел к себе, захлопнув дверь.
Проснувшись следующим утром, я обнаружила у себя под глазом фингал. Я взгляд не могла оторвать от своего отражения в зеркале. Меня охватил восторг. В школе я иногда видела парней с фингалами после драки. Только посмотрев на них, все понимали, откуда у них такие синяки. А теперь, думала я, люди будут знать, что и со мной что-то случилось.
Когда я спустилась завтракать, папа взглянул на меня, но промолчал. Позже, поедая кашу, он сказал:
— Ты учти, что если тебя кто-нибудь с этим увидит, то ты не сможешь больше тут жить.
Я взглянула на него.
— Тебе придется вернуться к своей матери, — добавил папа.
Я промолчала.
— Так что показывай кому угодно, — продолжал он, — если хочешь отправиться к ней.
Остаток этой недели я провела взаперти. Когда наступил понедельник, папа позвонил в школу и сказал, что я заболела. Домашние задания он забирал на обратном пути с работы. Когда мне позвонил Томас, чтобы узнать, почему я не хожу в школу, я сказала, что у меня грипп.
— Я приду тебя навестить, — пообещал он.
— Нет, нельзя! — испугалась я. — Ты заразишься.
— Не-а, я никогда не болею.
— Тебе ко мне нельзя.
— Почему?
— Потому что, — отчаялась я. — Потому что ты черный.
— Ха-ха.
— Я серьезно, — попыталась я его убедить. — Мои родители не хотят, чтобы я дружила с черным мальчиком.
Томас замолчал.
— Я очень надеюсь, что это шутка, — наконец сказал он.
— Нет, я же тебе уже говорила.
— Зачем ты их слушаешься, когда они говорят такую чушь?
— Затем, что они мои родители.
Через секунду он повесил трубку, даже не попрощавшись.
Ужасно было открывать ему такую правду, но что я могла поделать. Я слишком боялась, что папа разозлится. Я не хотела возвращаться к маме.
Из-за домашнего ареста делать было особо нечего. Я в основном смотрела CNN, там рассказывали о подготовке к войне. Иногда изучала в зеркале свой фингал и грустила, когда он начал исчезать. Фингал был лучшим доказательством того, каков на самом деле мой папа.
В начале третьей недели он купил мне тональный крем, чтобы я замазывала жалкие остатки моего синяка. Я вернулась в школу, и, когда в обеденный перерыв попыталась сесть вместе с Томасом, он сразу схватил свой поднос и ушел.
После школы я пошла к Мелине узнать, можно ли мне почитать книгу.
— Где ты была? — спросила она. — Я вам в дверь звонила, наверное, миллион раз.
Так оно и было, но я ей не открывала.