XVII век ознаменовал расцвет нидерландской экономики. Купцы господствовали на внутренних европейских рынках, рыболовы свободно промышляли на Балтийском и Средиземном морях. Интересно, что многие моряки, удаляясь на покой, становились живописцами, и созданные ими марины – морские пейзажи – составили славную страницу истории мирового искусства.
Центром европейской торговли стал Амстердам, главный город Голландии. Вторым оставался Антверпен, самый крупный во Фландрии. Внутренние проблемы не помешали голландским дельцам участвовать в международном бизнесе, и две крупнейшие компании – Ост- и Вест-Индская – сумели овладеть колониями в Азии и Америке, приобретя право на монопольную торговлю во многих областях.
Победившему бюргерству хотелось украсить свою жизнь. Архитектура в обеих странах развивалась в стилистике барокко, хотя имелись здесь и иные тенденции, о которых позже. Город каналов, «северная Венеция», Амстердам вынужденно организован по принципам радиальной планировки (в других городах Европы постепенно утверждалось то, что мы можем определить как следование Гипподамовой системе). Здесь не было родовой знати, а значит, строилось сравнительно мало дворцов; зато появлялись ратуши, рынки, биржи, цеховые дома и прочие здания, имевшие утилитарное назначение. Частные дома выходили на улицы узкими фасадами. Можно сказать, что улица с четко обозначенной красной линией постепенно стала в голландском городе основной конструктивно-архитектонической единицей. Бюргеры любили декорировать свои жилища красным кирпичом и белым камнем, благодаря чему создавались прихотливые контрастные композиции. Того, чем характеризуется европейское барокко – обилием прихотливых деталей, нервной, страстной асимметрией – у голландцев не было вовсе. Зато были четкие геометрические формы, обусловленные формами кирпичин, за счет чего фасады снизу вверх, постепенно сужаясь, приобретали конфигурацию «елочки» или «пряничного домика», а мезонины, расположенные на крыше, только усиливали эффект сказочности. Островерхие или ломаные крыши торговых зданий в Амстердаме – из той же домашне-сказочной стилистики, недаром примерно в таком городском ландшафте происходило действие многих сказок Ханса Кристиана Андерсена.
А в изобразительном искусстве появился и расцвел удивительный жанр – натюрморт. Правда, в Голландии он назывался иначе: не «мертвая натура», а «stilleven» – тихая жизнь.
Тихая? Откуда же взяться тишине?.. Столь бурное развитие – и тишина?
Генетически впитанные за два последних века и укрепившиеся в годы войны с Испанией ценности свободного бюргерства, ценности среднего класса и отдельного человеческого существования, неприкосновенной частной жизни – вот что сформировало мировоззрение голландцев. Идеал среднего человека воплотился в жанре натюрморта, точнее – в так называемых голландских завтраках.
Долгое время отдельного жанра натюрморта не существовало. Однако уже на полотнах мастеров Северного Возрождения присутствовали прекрасно выписанные бытовые предметы, да и итальянцы не брезговали постановкой и выполнением сходных задач. И к XVII столетию бытовой предмет утвердился в качестве самостоятельной модели для живописцев. Порождение барокко, натюрморт передавал иллюзию человеческого присутствия, хранил жест руки, уронившей бокал или небрежно бросившей лимон на скатерть. При этом композиция любого голландского натюрморта может быть просчитана по законам золотого сечения, и беспорядок на картине – всего лишь иллюзия.
Одним из создателей такого вида натюрморта, как знаменитые голландские «завтраки», стал Флорис Клас ван Дейк (1575–1651). Собственно, «завтраками» называть все работы этого плана не верно: чаще всего перед нами скорее набор легких закусок, которые можно принять в любое время дня. Сыр и фрукты – изысканное сочетание, но для полноценной трапезы его явно не хватит. Об этом же свидетельствует и голландское название «ontbijtjes» (от «ontbijt» – «закуска»).
Каноны «завтраков» устоялись в голландской живописи очень быстро. Предпочтителен горизонтальный формат картины. Обязательны складки на льняных скатертях (способ подчеркнуть их свежесть: накрахмаленное полотно как будто только что извлекли из шкафа, оно словно сверкает). Чистота тканей вообще была предметом любования на севере Европы, и если мы вспомним нидерландскую религиозную живопись и женский портрет XV века, то в очередной раз удивимся причудливой архитектуре белоснежных чепцов – традиционных головных уборов в этой стране. На «завтраках» нижний край стола непременно должен быть параллелен раме: так подчеркивалась граница картинного пространства и одновременно – усиливалось сходство предметов натюрморта и обстановки в комнате, где трапезничал хозяин.
Популярность натюрморта в Нидерландах, не важно, во Фландрии или в Голландии, связана с тем, что красота мира неисчерпаема, комбинации предметов неповторимы, а значит, если художник владеет мастерством, то даже при самоповторениях он всегда уловит в любой композиции нечто замечательное. Голландские живописцы чрезвычайно увлечены соотношением разнообразных фактур – например, стекла и металла.
Виллем Клас Хеда (1593/1594–1680/1682) – еще один мастер, в чьем творчестве быт и бытие соприкоснулись так близко, как, может быть, никогда не соприкасались больше в изобразительном искусстве. На натюрмортах Виллема Класа Хеды частый мотив – опрокинутая серебряная ваза, расположенная рядом с типично голландским бокалом на широкой, устойчивой ножке, и все это словно дематериализуется под солнечным лучом, зрительно облегчающим металл, делающим его воздушным.
Хеда насыщал свои работы солнечным светом. Его излюбленная цветовая гамма – серо-коричневая, с введением ярких цветовых нюансов (лимон, керамическая посуда). Солнце становилось дополнительным источником тонов и оттенков в его работах.
Виллем Клас Хеда мастерски обыгрывал тему «голландских завтраков». Традиционно в таких натюрмортах с очень ранней поры установилось обыкновение изображать белоснежную льняную салфетку, небрежно брошенную на стол. Это знак человеческого присутствия: хозяин всего этого предметного мира секунду назад был здесь, вероятно, поднялся, отодвинул стул и покинул столовую. Художественное время в этих натюрмортах – сейчас или только что, остановленное в прекрасных вещах: дополнительное средство привлечь внимание зрителей.
Однако Хеда зачастую вовсе не вводил в композицию никаких изображений еды. Его «завтрак» – иллюзия трапезы. Вместо этого он насыщал изображение разнообразными предметами изысканных форм. Конечно, это в первую очередь стекло и серебро. Предметы не стоят ровно, а лежат в беспорядке. Создается впечатление, что главное и для художника, и для его заказчика – насыщение чисто зрительное, а не физиологическое. Бытовые предметы оказываются пищей для ума и чувств.
Удивляет быстрота, с которой голландское искусство XVII столетия вошло в пору золотого века, не менее продуктивную, чем эпоха Северного Ренессанса и особенно – нидерландский XV век. Специализация целой плеяды мастеров на жанре натюрморта объясняется востребованностью этого искусства в бюргерской среде: со времен братьев ван Эйк и Рогира ван дер Вейдена бюргеры с огромным вниманием относились к материальному миру, к его богатству и причудливым формам.
Простота и лаконизм композиции отличают манеру Питера Класа (1597–1661). В его натюрмортах роль света даже более высока, чем в работах Хеды: ровный рассеянный свет, блики на поверхностях предметов превращаются у Питера Класа в своего рода прообраз той единой световоздушной среды, которым прославилось два столетия спустя искусство французских, а затем и общеевропейских импрессионистов. Иногда его манера кажется более жесткой, а иногда контуры предметов словно растворены в светоносной дымке, что напоминает приемы итальянского сфумато. В любом случае свет становился для Класа источником и колористических, и даже композиционных решений: распределение золотых бликов словно образует многоугольник, в условные «границы» которого вписаны все части натюрморта. Высокий бокал дает композиции необходимую вертикаль.
Питер Клас – узнаваемый мастер, обладающий индивидуальным изобразительным языком, выработавший собственные приемы построения композиций. В его полотнах пространство всегда по-особому моделировано с помощью солнечного света, он дает зрителю возможность свободно рассматривать каждый из немногих предметов. Тщательность в наложении мазков делает осязаемо-объемными простой керамический кувшин, оловянную посуду, разнообразные коробки и банки.
Натюрморт – не просто набор предметов, красиво смотрящихся вместе, но не связанных друг с другом по смыслу. Отражая и осмысливая ту или иную сторону бытовой жизни человека, живописцы «возвышали» обыденность, придавали ей значительность – совершенно в духе своих заказчиков, не мысливших себя без ежедневного комфорта. В XVII веке в Голландии широко распространилось курение табака. В Европе того времени табак еще не был широко распространен и тем более повсеместно принят: известно, что при английском королевском дворе с табакокурением отчаянно боролись уже в те годы, а римский Папа издал даже специальную запретительную буллу (закон) на сей счет. Меж тем в Голландии курительная трубка стала верной спутницей моряка – нетрудно представить себе, что морские волки и становились заказчиками натюрмортов Класа.
Любовь художников барокко к изображению необычных предметов, к тому же богато и причудливо декорированных, общеизвестна. Традиционное для обихода голландцев оловянное блюдо, гладкое, без рельефов или чеканки, смотрится драгоценностью в соседстве с кубком из рога в тонкой серебряной оправе, высоким бокалом с крышкой, украшенной стеклянной фигуркой, и восточным ковром. Все это примеры роскоши, черта стиля жизни состоятельного голландского бюргера, имеющего возможность либо самостоятельно путешествовать по миру (ведь Голландия – одна из ведущих торговых и морских держав XVII столетия), либо приобретать предметы, удовлетворяющие самому требовательному вкусу.