Но «судьбоносный» ботинок, хорошенько «поцеловавший» меня в лоб, заставил мой мозг заработать в другую сторону. Когда я понял, по какому адресу нахожусь, чуть не расхохотался от этих превратностей судьбы. Статейкой не задела, ботинком добить решила? Что ж…
Кто из этих двух девиц и есть та самая журналистка, понять не составило труда. Имени «Агата» было предостаточно. Но когда эта хитрая лиса, зная, кто перед ней стоит, пригласила меня на гадание, я не смог отказать себе в удовольствии повеселиться.
Агата наворачивала круги по своей маленькой комнатке, кружась вокруг одинокой свечи, словно ведьма. Иногда останавливалась, от возмущения открывала свой милый ротик и… тут же закрывала. Тыкала в меня пальцем, беззвучно глотала воздух, и снова продолжала свои головокружительные обряды.
– Я смотрю, кто-то прямо на глазах учится сперва думать, а потом принимать решения, – объявил, рассматривая ее скучное зелёное платье с высоким воротом. – Что ж, мышка, сама впустила в свой дом кота, поэтому терпи. Судьба штука жестокая.
Агата Ксавье, конечно, была хороша. Красива. Я уверен, она отлично об этом знала и умело этим пользовалась. Вот только я видел много красивых женщин… А с таким знатным нравом встретился впервые. Это и заинтриговало.
– Договор! – вдруг выпалила Агата с выражением «сжечь мерзавца!» и ткнула в меня пальцем.
– Какой ещё договор? Разве ты должна меня бояться? – я все же рассмеялся. – Или ты сама не веришь в то, что написала в своей статье? Судя по ее содержимому, мы смело можем быть подружками.
– Очень «смешно», – буркнула она и бросилась к своему столу. – Обхохочешься просто.
– Хохотать я буду ближайшие три недели.
– Сколько?! – на меня уставились очаровательные глазки.
– Три-четыре недели. Через четыре дня Новый год, и это будет наш первый публичный выход. А дальше нам надо продержаться ещё пару недель, чтобы все поверили, что у нас все по-настоящему.
– У-у-у, – то ли обреченно, то ли волнительно взвыла Агата и бросилась писать свои договорные «мемуары».
Глядя на ее сосредоточенное личико, я улыбнулся ещё шире. Ей богу, будто не фиктивной невестой собирается стать, а душу мне свою продает.
Я подобрался к ее столу и тоже взял ручку и чистый лист. Ну, сейчас посмотрим, кто из нас лучше договор составит.
– Это зачем?
– Завещание писать буду, – ответил, смеясь, и развалился прямо на полу возле гадальных карт. – Вдруг ты решишь меня убить, и моя семья подерется за мой женский гардероб.
– Будете издеваться, сеньор Лоури, я откажусь. Лучше пойду работать посудомойкой, – фыркнула Агата.
– У меня в клубе хорошо платят, если что. Там рабочие руки всегда нужны, – не унимался я, выводя ровные буквы.
Потому что знал. Не откажется. Раз она решила пригласить меня в свой дом, да ещё и завуалированно попыталась сообщить, что «кто-то» очень сожалеет об этой статье, значит, мечтает вернуть любимую работу.
Агата злобно буркнула что-то себе под нос, а я пристально посмотрел на ее скрюченную над столом фигурку.
– Наряды мне вы покупать будете, или я сама должна выглядеть соответственно? – поинтересовалась она деловито.
Она что, действительно, там серьезными фразочками швыряется? Так строго подошла? Что ж… Моя душа, в отличие от чьей-то, требует веселья. Поэтому хитростью брать придется.
– Мои будешь носить, – объявил я, усмехаясь, и дописал в свой договор ещё один важный пункт.
Через десять минут мы стояли друг напротив друга, как на дуэли. В разных концах комнаты, держа в руках «бумажное оружие будущих пыток», а точнее договора.
– Читаем по очереди, – предложила Агата. – Каждый имеет право оспаривать пункты, до тех пор, пока мы не придем к взаимному соглашению.
– Тогда, как в самых розовых девичьих мечтах, мы состаримся вместе, Агата. В этой самой комнате, – добавил я, заведомо зная, что к полному соглашению нам вряд ли удастся прийти.
– Итак, пункт первый… – на лице Агаты появилась озорная улыбка. – Вы будете называть меня «свет моих очей», «радость моя», «любовь моя», «свет моей души»…
– Чего?! – я поморщился от отвращения.
– Да-да. Пусть все считают, что вы от меня без ума.
– Да все посчитают, что я с ума сошел!
– От любви ко мне, – парировала Агата, победно усмехаясь. – Нет, ну вы, конечно, можете просто вернуть мне работу, я принесу извинения – и мы разойдемся…
– Не дождешься, Агата, свет моих, мать его, очей…
– Давайте-ка без ругательств. Так вы принимаете этот пункт?
– Да. Но я вношу свои предложения. Вы будете называть меня «мой господин», «мой император» и «любовь всей моей жизни».
От довольной улыбки Агаты не осталось и следа. Хлоп-хлоп… Мне кажется, что я даже услышал, как удивлённо она хлопает своими длинными ресницами.
– Хм-м-м, – протянула она и задумчиво почесала макушку. – Эх, ладно. Идёт.
– Замечательно. Можете называть следующий пункт.
– Сейчас ваша очередь, Нэйтан.
– Я уступаю вам, «радость моя», – ответил, сияя ехидной улыбкой и дописывая в своем договоре внесенные нами изменения.
Агата важно закружила по комнате, бросая на меня издевательские взгляды, и объявила следующее:
– Целоваться мы не будем. Руки вы тоже распускать не будете.
– Э-э, нет. Этот пункт вычеркивай сразу. Поцелуи, прикосновения и прочие «нежности» ты будешь демонстрировать во всей красе. Иначе, никто нам не поверит.
– Поверит! Я могу сыграть все очень убедительно, без всего этого…
– Нет.
Агата сощурилась и злобно поджала свои милые губки, глядя на меня очень недовольно.
– Тогда целоваться мы будем, когда я решу! – вдруг предложила она.
Ах, ты маленькая зануда. Так, значит…
– Значит, время для проявлений прочих «нежностей» выбираю я.
– Нет, – ее зеленые глаза гневно блеснули.
– Тогда вообще вычеркивай этот пункт. Здесь не будет ограничений.
Шмыгнув носом, она пробормотала тихое «мерзавец» и взволнованно посмотрела на свой договор. Кусая губы, она, вероятно, обдумывала возможности выхода из этой ситуации победительницей.
– С Новым годом! – не выдержал я после двухминутного молчания. Она вскинула на меня удивленные глаза, и я насмешливо добавил: – Уже, наверное, дня четыре прошло, пока ты раздумывала. Так соглашаешься или нет?
– Ладно, – из ее лёгких вырвался тяжёлый обреченный вздох. – За поцелуи отвечаю я, за остальное – вы. Но никакой постели.
– Разумеется. Ты же, как и все женщины, считаешь, что близость возможна только после свадьбы?
– Да. Но так как отношения у нас фиктивные, можете на это даже не рассчитывать.
Мои губы растянулись в победной усмешке. Я дождался, пока она поднесет ручку к договору, и добавил:
– А у тебя вроде бы была уже свадьба, да? И даже развод уже был?
Рука Агаты замерла в миллиметре от документа. Она бросила на меня такой красноречивый взгляд, что, казалось, ещё секунда – и я буду послан куда подальше, а она действительно пойдет работать посудомойкой. И точно не в мой в клуб.
– Мне твой редактор обмолвился, что ты своего бывшего мужа в вашей газете «похоронила», – пояснил я, продолжая стойко выдерживать ее бешеный взгляд. – Так какой твой следующий пункт?
Агата прокашлялась, видимо, пытаясь «затолкать назад» ругательства, что так и стремились выбраться наружу. Повернулась ко мне спиной и вновь заговорила:
– Раз уж вы выше по финансовому положению, а я и вовсе сейчас безработная, то вы будете давать мне каждую неделю по пятьдесят лир на личные нужды. А еще вы сами позаботитесь о гардеробе своей «невесты». Все наряды должны быть новыми.
– Принимается. Я готов платить по сто лир в неделю, но одеваться ты будешь в соответствии с моими вкусами.
– Согласна.
Не ожидая, что я так быстро соглашусь, она с волнением сделала новую пометку в своем договоре, и моя улыбка стала ещё шире.
Эх, Агата Ксавье, уточнила бы ты сперва о моих вкусах.
– Вы должны вести себя галантно перед моими друзьями и родственниками, если вдруг нам придется с ними встречаться, – продолжила она.
– Не переживай, я буду «само обаяние».
– С трудом верится, – Агата тяжело вздохнула, но все же поставила заветную галочку. – Пункт пятый…
Я не стал вклиниваться со своей очередностью, желая, чтобы это дурацкое представление побыстрее закончилось. А то, действительно, свою старость в этой милой простенькой спаленке встречу.
Агата зачитывала мне об уважении, о предстоящих сенсациях, которым я должен был поспособствовать. О том, что я должен рассказывать ей все о себе, чтобы она, вдруг, не оказалась в дурацкой ситуации…
К десятому пункту я заскучал.
Стоял со своим скромнейшим договором из трех пунктов и не понимал, как она умудрилась за десять минут написать столько ерунды. Настоящая журналистка.
– И последнее, если вы все испортите сами, то в любом случае возвращаете мне работу и помогаете с настоящей сенсацией, сеньор Лоури.
– Мой господин…
– Что?
– Никаких «сеньор Лоури». Либо Нэйт, либо… – я потряс своим договором. – Вот так. Сама же захотела.
– Может я буду называть вас просто «голубчиком»?
Агата невинно улыбнулась. Я адресовал ей в ответ такую же милую улыбку и сквозь зубы процедил:
– Я вам сейчас зад надеру, любовь моя. Честное слово.
Она закрыла лицо своим договором, как щитом, и ее плечи затряслись от смеха.
– По поводу последнего пункта – принято, – объявил я и мысленно потер ладошки от предвкушения новой порции женского негодования. – Теперь моя очередь. Итак, чтобы ты не услышала и не узнала обо мне за время наших фиктивных отношений – это не станет очередной новостью в газете.
– Принимается.
– Пункт второй: ты обязуешься заботиться обо мне, если я болен или нахожусь при смерти.
Раз. Два. Три.
Агата скинула свой бумажный щит и гневно зыркнула в мою сторону.
– Для этого у нас имеются доктора! Я фиктивная невеста, а не нянька!
Браво, Агата Ксавье, не подвела. Так я и думал…