Самоотверженно потянул сани со своей драгоценной ношей по пустынным ночным улочкам. Падал, вставал, утыкался головой в сугроб, когда меня вело в сторону. Агата то плакала, то хихикала, а потом стала признаваться мне в том, какой я замечательный и сексуальный.
– А ещё у меня от тебя под платьем все бегает, – объявила она.
– Что бегает? Ик…Блохи? – спросил с улыбкой, громко икая.
– Не-е-е… – протянула Агата и поерзала на санях. – Ну, как его… Как они называются? Как маленькие муравьи.
– Муравьи? – я улыбнулся ещё шире, разглядывая туманным взглядом дом Агаты, показавшийся впереди.
– И ещё внизу там… Прямо у-ух! Особенно, когда ты в театре меня дразнил…
– М-м-м… внизу?
– Ага. С Энди такого не было. А с тобой прямо … Вся мокрая… Фу, о таком ведь приличные женщины не говорят. А я приличная. Наверное. Нэйт, я приличная?
– Конечно! Ты лучшая… ик… И мне такого комлипент…колмпи… признания ещё никто не делал… ик, – объявил я довольный, как кот. – А давай, придём домой и это… того… ну… проверим твоих мурашек.
Ответом мне стала тишина.
– Агата?
Опять тишина.
Я остановился и оглянулся. На санях остался лишь большой красный мешок. А вот из соседнего сугроба торчали женские ножки.
Недолго думая, я кинулся Агате на помощь. Вытащил ее из снега и, прижимая к себе, принялся убирать снег с красивого заплаканного лица.
Агата дрожала, как замерзший воробушек, и смотрела на меня своими пьяными глазками так влюбленно, что я понял, это самая восхитительная женщина в моей жизни.
– Нэйт, ты такой красивый, – пробормотала она мечтательно, стуча зубами. – И такой… такой… невнимательный. Ты потерял меня.
Я впился в ее губы жадным поцелуем, и мы снова рухнули в сугроб.
Не знаю, сколько мы целовались, но я вдруг услышал мужское бормотание слева от нас.
Оторвался от желанных губ и посмотрел в сторону наших саней. Их уже пытался утянуть какой-то бродяга.
– Эй! – крикнул я, поднимаясь на ноги. – Это наше! Агата, нас грабят.
– Мурашки… – заявила она и растерянно улыбнулась. – От тебя и от холода.
– Нас грабят!
– Что?
Следующие несколько минут мы пытались догнать грабителя, что бессовестно пустился в бега вместе с нашими санями.
Бой был почти равным. Мы были пьяны, постоянно спотыкались и падали, а наш воришка не мог бежать быстро из-за тяжести саней.
Когда Агата в очередной раз оказалась в сугробе, я поднял ее за крылья, и она, выплюнув снег, яростно заорала:
– Верни наши сани, ублюдок! Я догоню тебя и вырву твое сердце! У меня есть крылья! Я сейчас прилечу к тебе, оторву твое достоинство и затолкаю его в твой…
Я закрыл ей рот ладонью и осмотрелся по сторонам, боясь того, что она разбудила всю улицу своими воплями.
Вор остановился. Испуганно оглянулся, словно пытался понять, реальна ли угроза, и… снова пустился в бега.
– Стой здесь, – заявил я и побежал за санями.
Я почти настиг их. Протянул к ним руки, но не рассчитал расстояние и брякнулся на заснеженную дорогу. Как раз в это время над моей головой просвистел камень.
– А-а-а-а, – взвыл наш воришка и бросил украденное добро на дороге.
Держась за поясницу и прихрамывая, он поспешил скрыться между домами.
– А я предупреждала! – крикнула злобно Агата.
Она подобралась ко мне и, сдвинув со лба замерзшую мокрую прядь волос, лучезарно улыбнулась.
Только я открыл рот, чтобы сказать ей о том, что хоть она и безупречна, но чуть не пробила мою голову камнем, как она беззащитно протянула:
– Я замёрзла…
Полчаса спустя я успокаивал хнычущую Агату на полу ее спальни. Все добытое нами добро мы спрятали в старом шкафу в ее подвале.
– Я порвала такое чудесное платье, Нэйт, – рыдала Агата. – Оно мне так нравилось.
– Я куплю тебе такое же. Не стоит плакать, – я успокаивающе гладил ее по спине, минуя крылья феи, которые она отказалась снимать, и одновременно с этим продолжал опустошать подарок Анхеля. – Ну, хочешь, мы и мою одежду тоже так «украсим»?
Агата забрала у меня бутылку, сделала несколько маленьких глотков и вдруг улыбнулась, окончательно разбив вдребезги все мои попытки ее понять.
Пятнадцать минут спустя она уже смеялась вовсю, орудуя ножницами и вырезая на моей одежде различные фигурки. Когда очередь дошла до брюк, она приняла на себя вид важного модельера и вскинула вверх руку с ножницами.
– Ваши пожелания?
– Давай вдоль. Начинай снизу, – ухмыльнулся я, лёжа на спине и глядя на нее туманным взором. – Только к ширинке ни-ни… Руками можешь, а вот ножницами не смей.
– Как скажешь, мой господин, – Агата звонко поцеловала меня в губы и поползла к низу штанин.
– Мне вот интересно… А как я домой пойду?
– Точно!
Агата вскочила на ноги и помчалась к шкафу. Достала оттуда коробку, сдула с нее пыль и злорадно рассмеялась.
Бросилась к столу, споткнулась по пути о мои ноги и рухнула на пол. Охая и игриво хихикая, она подползла к своей цели.
– У тебя же день рождения! Вот мой подарок. Утром откроешь.
– Подарок? Мне? О-о-о… Я польщен. И что там?
– Костюм. Это, между прочим, старинная вещь. Дедушка говорил, что он купил его лет тридцать назад у одного скупщика, – она задрала голову и, сморщив носик, засмеялась по-злодейски, словно предвкушая мою реакцию. – И только попробуй не надеть его, – пригрозила она и схватилась за карандаш.
А я понял, что бы там ни лежало, я все равно это надену ради нее.
– А что ты пишешь?
– Как что? Поздравление! – возмутилась Агата, будто я спросил какую-то чепуху.
Закончив свое послание, она поставила коробку на стол и вернулась к «украшению» моих брюк.
А я, приподняв голову, любовался ее черными милыми трусиками и частью обнаженной ягодицы, что виднелись сквозь порванную юбку. На нежной коже действительно красовалась небольшая царапина.
Я посмотрел на пузырек с фиолетовой жидкостью – средство для обработки ран, до которого мы так и не добрались, потому что Агата вдруг «застеснялась», и протянул к нему руку.
Щедро налил его в свою ладонь, прекрасно понимая, что эта фиолетовая гадость отмоется с моей руки только через пару дней. Но сейчас для меня было главным – позаботиться об Агате.
Она орудовала ножницами и медленно продвигалась своей соблазнительной пятой точкой все ближе ко мне. И как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, я крепко схватил ее ягодицу своей фиолетовой ладонью.
– Эй! – вскрикнула она, и в миллиметре от моей ширинки тут же оказались ножницы.
– Тс-с, милая. Я просто обрабатывал твою рану, – я выставил перед собой руки, в подтверждение своих слов демонстрируя фиолетовую ладонь.
Агата поджала губы, громко икнула и… ее глаза моментально распахнулись.
– Жжёт! Нэйт! Оно жжёт! А-а-а-а!
Следующие десять минут мы с Агатой лежали на ее постели. Я активно дул на ее красивый фиолетовый задик, пока она жалобно скулила в подушку, что я испортил единственное красивое ее место.
Когда Агата замолчала, я обеспокоенно заглянул в ее лицо, и осознав, что она наконец-то спит, устало рухнул на соседнюю подушку.
Водрузил свою ладонь на пострадавшее «самое красивое место» и… моментально вырубился.
Глава 48
Агата
– Чем вы думали?! – орал Герхард, деловито расхаживая по гостиной Нэйта со сложенными за спиной руками.
Жандарм появился на пороге Нэйта в одиннадцать утра. С хорошими новостями.
Сообщил, что ночью забрал из кабинета Мартина все компрометирующие документы. А когда «честный» начальник появился на пороге отдела с желанием самостоятельно разобраться с «гнусной шайкой воров», его арестовали.
Пока незаконно.
Ведь ни у одного из жандармов, находящихся в отделе, не было таких полномочий.
Герхард срочно вызвал Совет Жандармерии и ждал появления вышестоящего руководства к завтрашнему утру. Он очень надеялся, что ему не влетит за самоуправство в отношении своего начальника. К тому же доказательств вины Мартина Д'эстри у него было предостаточно. Дан, к счастью, к утру подружился с головой. Правда, теперь он решил, что я – сотрудник жандармерии, работающий под прикрытием, и требовал у Герхарда встречи со мной.
Но жандарм сразу приступил к делу. Он предложил здоровяку сотрудничество вместо тюрьмы – и Дан не раздумывая согласился. За утро он уже успел наслушаться угроз, что сыпались из соседних камер, где сидели его «дружки».
Дан рассказал жандарму, что кража из музея Анхеля перед Новым годом – не их рук дело. Мол, у них в планах была добыча покрупнее. Сразу всё собирались вынести.
Вот тогда и настал наш с Нэйтом час испортить хорошее настроение Герхарда…
– Вот просто скажите мне: чем вы, мать вашу, думали?!
Уже двадцать минут жандарм поглядывал на красный подарочный мешок с украденными артефактами и орал на всю гостиную.
А мы с Нэйтом сидели на диване, как два нашкодивших ребенка, и смотрели в пол. При дневном свете фиолетовые сердечки на лице моего жениха выглядели ещё комичнее…
Нэйт постоянно кашлял и прикрывал ладонью рот, ему было весело. А вот я сидела вся красная от стыда. Старалась не смотреть на Нэйта, боясь, что поддамся его настроению и тоже рассмеюсь. Хотя мне, на самом деле, было совсем не до смеха.
– Герхард, да не ори ты так. Я же сказал, что мы тогда и думать-то особо не могли, – пряча в голосе веселые, нотки протянул Нэйт.
Мое лицо запылало ещё сильнее. Я до сих пор не отошла от вчерашнего рассказа Нэйта о наших «приключениях и подвигах».