– Ты не возражаешь, если я одолжу твой свитер? – обратилась она к Марлоу, понимая, что ведет себя вызывающе.
Она делала это только потому, что знала: им нечего скрывать. Совесть ее была чиста.
Дельфина и бровью не повела. Марлоу кивнул:
– Конечно. Принесешь на следующую репетицию.
Эмилия возвращалась домой, стараясь прийти в себя и не думать о Дельфине. Вместо этого она пыталась сосредоточиться на музыке. После занятий с Марлоу она чувствовала себя гораздо увереннее. Может быть, она и справится!
Джексон никак не мог успокоиться.
Звонил Ян Мендип, спрашивал о книжном: «Обычно тебе не требуется столько времени, чтобы залезть девке в трусы!» Джексон бросил трубку. Потом сказал, что связь была плохая.
Он больше не хотел иметь ничего общего с отвратительным планом Яна. Он восхищался Эмилией, уважал ее за то, что она делала, и ему была ненавистна мысль о том, что Ян может прибрать магазин к рукам. «Найтингейл букс» был местом света и силы, а Мендип – жадным монстром. Если он его уволит, значит так тому и быть.
Он подошел к дому. Мия собиралась на двадцатимильную велосипедную прогулку, готовясь к соревнованиям по триатлону, и он предложил ей посидеть с Финном. Ему это было только в радость.
– Отличный велосипед, – сказал он, пока она готовила необходимые вещи: охлаждающие пакеты, бутылки с водой, отвертки и другие нужные инструменты.
Она посмотрела на него.
– Это все, что у меня есть из «отличного», – сказала она. – Я не трачусь на одежду.
– Я ничего такого не имел в виду, – ответил Джексон.
И это было правдой. Почему она так агрессивно отвечает, как будто он в чем-то обвиняет ее? Почему она не может нормально разговаривать?
В нелепой обтягивающей черной майке и шлеме, делавшем ее похожей на пришельца, она казалась очень хрупкой. У него сжалось сердце.
– Хорошей тренировки, – сказал он. – Звони, если устанешь, я приеду за тобой и подброшу до дому.
– Да уж как-нибудь сама справлюсь, – буркнула она, явно не желая от него зависеть.
Джексон вернулся в дом.
Он чувствовал себя так, будто находится в серой зоне, на полпути к достойному будущему. Будто он на дне темного колодца, а наверху горит свет, и он должен карабкаться к этому свету. Он не знал, что ждет его наверху, но если он туда доберется, то все будет хорошо, он это чувствовал.
Он полистал книжку, которую Эмилия предложила ему почитать вместе с Финном. «Маленький принц» был любопытной книгой, и многое в ней удивляло Джексона. Казалось, на этих страницах заключена вся мудрость мира.
«Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками надо было угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод, я еще не умел любить…»[20]
Верно. Он был слишком молод, чтобы по-настоящему любить Мию. Любить так, как надо. Он оттолкнул ее своим поведением. Теперь он это осознавал.
Она не доверяла ему. Конечно, не доверяла. Он был незрелым, безрассудным и эгоистичным.
Джексон уставился на стену в гостиной. Он понял, что сдался. Отказался от надежд, мечтаний, от любви. Ввязался в дело, которое заставило его возненавидеть себя еще больше, чем он уже себя ненавидел. Он захлопнул книгу.
Так вот почему люди читают! Потому что книги объясняют разные вещи – что ты думаешь, как ты себя ведешь – и дают тебе понять, что ты не одинок в своих действиях и чувствах.
Он повел Финна покататься на скейте в парк. В голове у него теснились разные мысли, и он не знал, как в них разобраться, но понимал, что где-то среди них найдется ответ. Хватит наступать на грабли, совершать ошибки, делать то, чего не хочется, идти на поводу у людей.
Внезапно его озарило. Чего он хочет? Быть хорошим мужем для женщины, которую любит и не переставал любить. Быть хорошим отцом – он знал, что это так, но он хотел быть папой в нормальной семье, а не отцом-одиночкой, играющим с сыном в футбол или бегающим с ним в парке.
Может, Мия согласится вернуть его? Как убедить ее, что он изменился? Джексон чувствовал, что изменился, но как доказать это Мии? Эмилия, сама того не желая, указала ему верный путь. Мия расхохоталась бы, если бы он попытался объяснить ей, что произошло. Она бы подумала, что он придуривается, ведет двойную игру.
Он должен поговорить с Мией. Повести себя как мужчина и бороться за то, чтобы быть вместе с женой и с сыном. Он учится на своих ошибках! И хочет быть ответственным за свою семью, чтобы они чувствовали себя в безопасности.
По дороге домой он купил на углу две пиццы навынос, для себя и Финна. Они съели их прямо на кухне, без всяких тарелок, прямо из коробок.
Джексон как раз убирался на кухне, когда Мия вернулась с велосипедной прогулки. Она выглядела очень уставшей.
– Как все прошло?
– Отлично, – бодро ответила она и с подозрением посмотрела на остатки пиццы, приподняв бровь в знак неодобрения всех этих жиров и углеводов.
Сейчас или никогда, подумал Джексон.
– Я скучаю по тебе.
Мия моргнула:
– Что?
– Я скучаю по тебе. Я скучаю по нам. Я зачем-то живу с мамой – нет, я очень люблю маму, – а ты одержима этим… – Он сделал неопределенный жест. – Со всеми этими фитнесами и здоровым питанием ты скоро совсем превратишься в тень. Лучше бы мы сегодня пошли куда-нибудь все вместе.
Она скрестила руки на груди. Отвернулась. Казалось, она готова расплакаться.
– Но мы больше не семья, Джексон.
Она пошла ставить чайник, повернувшись к нему спиной в знак того, что разговор окончен, и Джексон почувствовал разочарование. Вот тебе и храбрость. Он вздохнул:
– Гм. – Он нахмурился. – Ты… ты кого-то встретила?
Он представил себе какого-нибудь сумасшедшего велосипедиста, расписывающего бесконечные велосипедные пробежки в фитнес-приложении в телефоне.
Мия звонко рассмеялась:
– Нет. Нет-нет. Мне не нужен кто-то другой, Джексон. Я пытаюсь понять, кто я есть на самом деле, после всего того, что я пережила с тобой. Стараюсь войти в новую жизнь.
Без него. Это было ясно. Он кивнул:
– Понятно.
Он вышел из кухни и пошел к Финну, который играл в приставку в гостиной.
– До встречи, приятель.
Он обнял сына. Пока у него был Финн, все было не так уж плохо. Если Мия не хочет простить его, что ж, это справедливо. Но он был отцом Финна. И всегда будет. Она не могла отнять это у него.
Он вернулся в кухню, чтобы попрощаться в последний раз. Мия подняла на него испуганный и виноватый взгляд. В руках она держала кусок остывшей пиццы и ела его так жадно, словно это был последний кусочек на земле.
– Пока, – сказал Джексон, борясь с желанием сказать что-нибудь резкое.
Потому что он не чувствовал обиды. Ему просто было грустно. Еще он подумал, что, возможно, от пиццы ей станет легче.
Глава 20
Беа пригласила Эмилию позавтракать где-нибудь в кафе, чтобы рассказать ей о том, к какому решению пришли они с Биллом.
После купания с Марлоу Эмилия чувствовала себя ужасно. Она боролась с простудой, но ей казалось, что она все-таки заболеет. Она заказала омлет с помидорами черри, чтобы придать себе сил. Беа кормила Мод банановым пюре.
Эмилия зачерпнула ложечкой пенку капучино. В кафе подавали кофе, который обжаривали тут же на месте, и каждый раз после такой чашечки кофе она клялась себе никогда больше не пить растворимый.
– Мне нужно кое-что тебе сообщить, – сказала Беа, покончив с пирогом. – Я не хотела говорить, пока мы точно не определились, но я возвращаюсь на работу. В Лондон. Сегодня утром я получила официальное письмо.
– Ух ты! – Эмилия попыталась сделать вид, что очень рада за нее. – Довольно существенные изменения!
– Билл будет работать из дома и заниматься Мод, пока я в Лондоне. Мы оба поняли, что как-то сбились с дороги.
– Но ты нужна мне! – шутливо сказала Эмилия.
И действительно, советы и идеи Беа стали для нее очень важны. И она дорожила их дружбой.
– Я знаю. Но я все равно буду помогать тебе с магазином. Именно благодаря тебе я поняла, как сильно мне не хватает работы!
– Если магазин не закроется.
– О чем это ты?
– Пока что мне все кажется слишком сложным.
Беа хлопнула ее по руке:
– Замолчи! Я не собираюсь выслушивать этот негатив. Только вперед, Эмилия!
Эмилия была не в состоянии спорить. Голова у нее раскалывалась, в горле першило. Поэтому она просто улыбнулась. Она была рада за подругу. Конечно рада.
К воскресенью она почувствовала себя полностью разбитой. Эмилия хотела только одного – лежать в постели, но ей предстояло провести весь день на репетиции с квартетом, ведь свадьба Элис приближалась с каждым днем. Эмилия пролежала под одеялом до последней минуты, потом вскочила, натянула одежду, не приняв душ, и помчалась на репетицию.
Она понимала, что в спортивных штанах и толстовке выглядит неряшливо. К тому же Дельфина была просто сногсшибательной: в голубой шелковой блузке с бантиком и в крошечной кожаной мини-юбке.
Марлоу хотел обнять ее, но она уклонилась:
– Не подходи, я заболела.
Она отдала ему выстиранный вручную кашемировый свитер.
Обычно игра на виолончели заставляла Эмилию забыться. Музыка успокаивала ее, а игра на музыкальном инструменте – еще больше. Они играли «Salut d’Amour» Элгара, одну из мелодий, которые собирались исполнить для прихожан до начала свадебной церемонии. Это напомнило Эмилии о пьесе Элгара «Chanson de Nuit», которую квартет исполнял на поминках отца.
Она играла из рук вон плохо. Пальцы у нее ныли, смычок постоянно соскальзывал, и она забывала следить за нотами. Марлоу остановил репетицию и посмотрел на нее:
– Ты в порядке? Ты готовилась дома?
Голос звучал ровно, но она почувствовала, что Марлоу с трудом скрывает раздражение. Он практически обвинял ее в том, что она не занималась дома. А она занималась. Но она была живым человеком, а не чертовым роботом!