Родительство в трудные времена
– Подруга сказала, что мне нужно каждый вечер пить чай с ромашкой, завести няню и сходить к психологу. Ей помогает. Чай пью, стараюсь больше спать, и вот дошла к вам. Уже не знаю, как вывезти все, если честно.
Инна – мать двоих сорванцов: Андрею десять, Максиму – восемь лет. Она в разводе, бывший муж помогает с деньгами, но проводить много времени с детьми не может.
Сейчас поздно – 10 вечера, мальчишки уже спят, и никто не мешает разговору. Инна выглядит изможденно: синяки под глазами, растрепанные волосы, собранные в небрежный хвост. Она кутается в длинную шерстяную кофту и держится за подлокотники кресла, словно ища устойчивости.
– Ситуация в мире выбила почву у меня из-под ног. Я давно не испытывала такого ужаса. И теперь я просто не знаю, как вернуться к нормальной жизни, – такое ощущение, что я вся состою из тревоги. Не за себя страшно, я-то что. А вот дети… Я боюсь, что не будет еды. Боюсь, что лишусь работы и не смогу обеспечивать сыновей. Бывший муж помогает, конечно, но что, если и его бизнес развалится? Черт знает, что у нас обоих будет. Я боюсь, что наша повседневная жизнь поменяется до неузнаваемости, – а я этого не хочу. Мы раньше много путешествовали, еще до пандемии, а теперь как? Боюсь, что ребят будут окружать озлобленные люди – многие как будто посходили с ума, бегают с пеной у рта, и столько ненависти открылось… А главное – я не понимаю, как будет выглядеть будущее Андрюши и Макса. Я мечтала, что они посмотрят мир, получат образование где-нибудь за границей. Вот такую картинку себе рисовала. А теперь все призрачно, несбыточно.
Не справившись с наплывом эмоций, Инна плачет. Ее тревоги – о будущем, то есть о том, чего еще не произошло. Нет поводов думать, что и она, и отец ребят непременно лишатся работы и не смогут найти нового заработка. Инна не может знать, что Андрею и Максиму нечего будет есть. Но такова родительская доля – тревожиться за детей.
– Мне страшно, и я чувствую такое бессилие… Наверное, как никогда в жизни. Словно я – листик на дереве, а вокруг бушует ураган. И мне надо удержать и себя, и другие листики, которые сами очень слабые и без меня не смогут. Я чувствую ответственность за каждый поступок, решение, даже за каждую мысль. Была бы я одна… Было бы проще что-то делать. Но у меня дети, и такая ответственность меня просто парализует.
Инна – хорошая мама. Когда бушует ураган, бояться нормально. И даже если его нет – тоже нормально, родители всегда переживают за детей. Но Инна права насчет ответственности, и во время урагана она возрастает в геометрической прогрессии. И даже в нашем разговоре чувствуется, как она взвешивает каждое свое слово.
– Я сейчас очень долго принимаю решения. Даже самые незначительные. Недавно с Максом выбирали, какой язык ему учить дополнительно. У нас в доме открылась языковая школа, и он сам захотел в нее пойти. Две недели не могли выбрать между французским и испанским, Максу все равно, ему оба нравятся. А я все взвешивала и взвешивала, порой думая: «А зачем ему теперь языки, ведь вряд ли он поедет во Францию или в Испанию». Глупость, конечно, может быть, и поедет. Но сам факт. В итоге остановились на испанском, а я до сих пор мучаюсь – правильное это решение или нет, поможет ли это его будущему. И так во всех вопросах. Мучения, сомнения, никакой определенности.
Сомневаться. Беспокоиться. Взвешивать. И, вроде бы приняв решение, передумывать. Все это естественно в трудные времена. Быть родителем – это всегда повышенный уровень ответственности. Когда у тебя появляется ребенок, ты перестаешь жить только за себя, ведь теперь ты отвечаешь еще и «за того парня». Нести на своих плечах больше одной жизни тяжело. Здорово, когда можно с кем-то эту «дополнительную жизнь» разделить. Это не обязательно должен быть второй родитель. Всегда кто-то есть – бабушки и дедушки, другие родственники, друзья.
А еще помогает бывать в группе других родителей-единомышленников. Полезно узнать, что есть универсальные родительские страхи и ваш случай тревоги совсем не уникальный. Поел ребенок или нет? Как он себя чувствует – не надо ли вызвать врача? Такие тревоги – смыслообразующие для родительства, иначе наши дети бегали бы голодными или с вечно разбитыми коленками. Эволюция заложила в нас эти тревоги. И иногда, в периоды общемировых потрясений, эти страхи разрастаются за рамки привычных, вроде «Не забыл ли он пообедать?», и выходят на глобальный уровень: «Где мы будем жить? С кем? И как?»
В трудные времена, когда весь мир сотрясают ужасающие события, родителям сложно принимать вообще какие-либо решения. Сложно и страшно. И здесь важно отталкиваться от собственных ценностей и приоритетов. Для каких-то семей оставаться в своей квартире – это 70 % стабильного психологического состояния. «Пусть мир рушится, но родные стены дают мне чувство защищенности». Для других этому способствует, наоборот, возможность переехать в другой город к родным или друзьям: «Уедем, и там будет лучше». Вы принимаете решение за себя и за маленького человека, который от вас зависит. В момент катастрофы мы сначала надеваем маску на себя и только потом на ребенка. Сделайте инвентаризацию ваших приоритетов, поймите, какая обстановка служит вам опорой.
– Мне стало трудно заботиться о ребятах, – продолжает Инна, еще крепче вцепляясь в подлокотники, – иногда мне хочется лечь и плакать. И не час-другой, а днями и ночами. А ведь они все это видят. Мама плачет, мама не может собраться, мама «рявкает» ни с того ни с чего. Я боюсь, что им скоро будет от этого плохо. А я не понимаю, как говорить с ними о происходящем, как объяснить, что со мной творится. И надо ли.
Инна признается, что, пытаясь подавить в себе эту тоску (ведь лежать и плакать нельзя), она стала чаще срываться на мальчишках. И ее это пугает и расстраивает:
– Я устала, чувствую себя разбитой и неуверенной. Постоянно. И мне кажется, что они меня отвлекают от раздумий и принятия решений. «Мам, проверь школьные задачки». Я в этот момент думаю, не стоит ли уволиться и переехать куда-нибудь, а тут Андрей со своей задачкой. И я на него кричу, сама того не понимая. Практически сразу осознаю, что не права, и мучаюсь от чувства вины.
Когда мы устали, то совсем нет сил на коммуникацию с другими людьми и с внешним миром. И так будет до тех пор, пока мы не отдохнем и не восстановимся. Каждому родителю хочется чувствовать себя уверенно и устойчиво, точно знать, как правильно поступать, а как – нет, быть опорой своим детям. Но, увы, это удается не всегда. Бывает, что опора нужна самим родителям. И в ваших же силах их обнаружить – только вы знаете, что может придать вам устойчивости.
Чувство вины рождается в тот же день и час, что и ребенок. Есть вещи, за которые мы и правда несем ответственность и даже порой «проваливаем» родительские задачи. Слишком горячая вода для купания, не тот размер подгузников, лишний кусок пиццы. Бывают и более серьезные провалы, после которых появляется вина. И ее важно отрефлексировать, извиниться, сделать выводы. Но бывают и такие случаи, когда мы бессильны. И мы стремимся сделать хоть что-то, потому что чувствовать бессилие для родителя – мучительно, но мы все равно проигрываем некоторые битвы. И здесь тоже может возникнуть чувство вины. Ложное. Мы попытались побороться с ветряными мельницами и потерпели неудачу. Любой бы проиграл, вы не виноваты. Посочувствуйте себе и поддержите.
Можно каждый день выделять время для раздумий над принятием решений. Скажем, с 19:00 до 19:30 – так вы будете знать, что это только ваше время. А если в какой-то день сделать это невозможно, скажите себе: «Я обязательно подумаю над этим завтра во время прогулки в 18:30». Пообещайте себе это и возвращайтесь в настоящее.
– Думаете, если я извинюсь перед мальчишками, они простят? – спрашивает Инна.
– В первую очередь это важно для вас самой. Этим вы подчеркнете, что так общаться нельзя, это поможет им в жизни. Заодно можете объяснить им, что дело не в них, а в вашей усталости и тревоге, вы же живой человек. На вас могут влиять самые разные обстоятельства, и вы не обязаны справляться абсолютно со всем. Но важно замечать то, что на вас влияет и как именно, и понимать, что можно с этим сделать.
Инне оказалось важно услышать, что временами она может не справляться, и это не делает ее плохой матерью.
На следующую встречу она пришла спокойной, плакать и вцепляться в подлокотники кресла ей уже не хотелось.
– Мы поговорили. Я и не думала, что они будут так внимательно слушать, вопросы задавать. Им было важно понять, что происходит. Мы договорились быть бережными друг к другу, установили «часы тишины», когда мы все дома, но друг другу не мешаем. Андрей взялся составлять меню на неделю, чтобы мне не нужно было думать каждый раз о том, что приготовить. Хочет еще делать списки продуктов. Макс сказал, что будет следить за выносом мусора. «Буду смотрящим за мусорным ведром», – заявил. Даже взялся сам сортировать, что пойдет на переработку, а что в общий мешок.
Еще Инне, Андрею и Максиму понравился ритуал, который мы обсуждали на нашей встрече. Каждый вечер перед сном они стали зажигать свечку. Тот, кто держит эту свечку в руках, должен рассказать о трех радостях дня – больших или маленьких, не важно. Так Инна узнала, что на Максима стала обращать внимание девочка, которая ему давно нравится. У Андрея появились успехи в литературе. А ребята узнали, что маму похвалили на работе и предложили ей интересный проект.
Скрывать от детей, что вам плохо, не самая хорошая идея. Все равно не получится. Даже если ребенок не до конца понимает, в чем дело, он очень тонко, на уровне эмпатии, чувствует: что-то не так. Неопределенность заставит его тревожиться еще сильнее. Говорите с детьми. Учитывая возраст, как можете, объясняйте им, что происходит. Попробуйте преподнести все через игру: поставить сценку с игрушками, нарисовать фломастерами небольшой комикс. С подростками важно говорить откровенно, давая понять, что вы доверяете им вести серьезную «взрослую» беседу.