Тамара проговорила свои самые жуткие страхи и поняла, что при любом, даже самом ужасном, исходе она сможет что-нибудь придумать и взять ситуацию под контроль. Ушла тревога – пришла грусть, и Тома сейчас горюет так, словно это самое страшное произошло.
– Кажется, будто я уже потеряла связь с родителями. Вот пофантазировали – и внутри словно обрывается что-то, уходит. Мы с ними уже две недели не созванивались.
– Это уходит тревога за страшное будущее. Но не связь. Ведь ваши родители – они не только на экране монитора, не только голоса в трубке. Они ближе, чем кажется.
Тамара задумчиво поглаживает на шее цепочку с медальоном. Маленький серебряный кулончик в виде сердечка.
– Мне мама подарила этот медальон, когда мы только-только уезжали в Европу. Всегда его ношу, на счастье. Да, наверное, родители ближе, чем мне кажется. Я читаю Сашке книжки, которые они подарили, – и они словно рядом. Чувствую маму, когда готовлю что-нибудь по ее рецептам. Знаете, она всегда говорила: «В борщ нужно под конец добавить столовую ложку аджики». Вы знали об этом? Вкусно получается. Ем и вспоминаю ее. Да я даже песенки Сашке пою все те же, что и она мне в детстве. А еще мне муж часто говорит: «Ты сейчас звучишь, как твой отец». Я, бывает, с его интонацией говорю. И мне от этого теплее…
Мелочи пронизывают нашу жизнь. Обычно кажется, что они – что-то само собой разумеющееся, на что можно не обращать внимания. Но Тамаре важно было понять, что ее связь с родителями существует на более глубоком уровне, намного глубже, чем телефонные звонки. И эта связь не зависит от того, есть ли реальное общение, или в нем перерыв, – связи с близкими пропитывают нас. Они живут внутри каждый час, каждую минуту. И иногда нужна помощь, чтобы мы их заметили и прочувствовали.
Когда одолевают страхи перед будущим, а сознание рисует катастрофические сюжеты, первым делом нужно включить «рациональную часть».
Ответьте себе на вопросы:
С какой вероятностью все случится именно так? Прикиньте в процентах.
Какие есть альтернативные варианты развития событий? Пропишите все в виде списка.
Допустим, нежелательные события случились. Надолго ли это? Сможете пофантазировать насчет примерных сроков?
Как только вы вернулись в реальность, важно поддержать «эмоциональную часть», которая боится:
Досмотрите фантазию страха до конца. Какие самые жуткие последствия могут быть у ситуации? Прочувствуйте их, представьте как можно ярче – хоть это и тяжело.
Какие вы видите способы справиться с этим «самым страшным»? Или хотя бы снизить его воздействие на вас. Кто или что вам в этом поможет?
Если ваша основная боль – страх разлуки, посмотрите на свою ежедневную жизнь, постарайтесь рассмотреть в ней те мелочи, которые роднят вас с близкими людьми. Запишите или даже зарисуйте: как, через что, в какие моменты вы ощущаете эмоциональную связь? На что эта связь похожа, на какой образ?
– Когда я была маленькой, – рассказала Тома, – то очень любила кататься на родительских руках, как на качелях. Папа поднимал меня за левую руку, мама – за правую, и я вот так раскачивалась между ними в воздухе. Наверное, я так ощущаю нашу связь – они меня держат и качают… Над жизнью… Даже если я где-то далеко.
Как правило, если отношения длительные – наша эмоциональная связь с близкими не так сильно зависит от внешних условий. Она поддерживается изнутри. Образы родных людей поселяются в нас: в сердце, в душе. Мы слышим их голоса, как свой внутренний голос, неосознанно сверяемся с ними, принимая каждодневные решения. И преодолеть разлуку проще, если обращать внимание на эту внутреннюю связь, напоминать себе о ней. О том, что в голосе слышны интонации отца, а борщ с аджикой, как советовала мама, и правда вкуснее.
Раздел IVСитуации с реальной угрозой здоровью
Я – агрессор
Некуда бежать от мужа
Фобии: я постоянно читаю новости, я всего боюсь
Переедание – скрытая агрессия
Хотел бы бросить пить, да не могу
Я – мама особенного ребёнка
Я – агрессор
– Я боюсь смотреть жене в глаза. И не хочу видеть себя в зеркале, – так началась одна из сессий с Георгием.
На прием пришел молодой человек – образованный, приятный, в джинсах, теплом свитере и в очках. Только немного взлохмаченный. Он работает программистом в крупной компании, на хорошем счету у коллег и соседей. Георгий вежлив, проводит выходные с женой и друзьями семьи. Он родился и вырос в небольшом поселке в Сибири, но окончил институт в Питере. Там он и познакомился с будущей женой.
– Ее Лена зовут, но как-то так повелось, что я всегда ее звал Ёлкой. Она при этом так смеялась заливисто, а мне радостно – вот, нашел свое счастье. У нас за селом ручеек бежал, я туда часто ходил его слушать. Елкин смех мне всегда этот ручеек напоминал, – Георгий немного смутился.
Он пришел на встречу с тревогой и страхом, но когда рассказывает о жене, голос его теплеет. И эти воспоминания на время уводят его от случившегося.
«Давай жить в Питере, этот город создан для тебя. Даже хмурится так же, как и ты», – говорила Лена. И они стали жить в Питере. Счастливо.
– А потом все как-то… На Рождество приехали мои родители погостить, надолго, на пару месяцев. Остановились у нас. Вообще никаких проблем – места хватает, да и Елка всегда с ними ладила. Она любила по вечерам с моей мамой чаевничать, болтали о всяком. Мне, помню, мама после знакомства с ней первая сказала: «Женись». Елка милая такая, застенчивая немного, румянец на щеках. Приглянулась им сразу. Ну вот они приехали, так она им город показывала, по достопримечательностям всяким километры каждый день наматывали… По магазинам… А потом эти новости пошли, и все… Изменилось все. В квартире наступила тишина. Такая, знаете, неприятная. Бывает тишина уютного вечера, а бывает по-темному тихо, когда в доме кто-то умер. Вот у нас поселилась вторая. Никто уже не ждал на кухне, когда закипит чайник. Перестали строить планы на выходные. Только постоянно читали сводки новостей. И так оказалось, что у Елки сводки были свои, а у родителей – свои. Ну, вы понимаете. Противоположные. И понеслось…
У Жоры звонит телефон, он отвлекается, чтобы сбросить звонок. Ему сложно вернуться в диалог, он снимает очки и устало потирает глаза. На костяшках правой руки виднеются ссадины.
– Извините. Так вот, сперва вроде бы все было отвлеченно: что-то происходит, но не с нами. А потом от родственников на Украине посыпались сообщения разные. Еще и соседка родителей уехала из страны. Они же как к нам в Питер перебрались, оставили свою квартиру под ее присмотром, у них там две кошки. Соседка их кормила. А потом сорвалась внезапно, даже ключи никому не передала, и… Ну, короче, даже кошек бросила. Не знаю, наверное, они там голодной смертью и умерли.
Обстановка в квартире накалилась. Когда прошел первый шок, начались обсуждения, потом обвинения. Жора чувствовал себя меж двух огней. С одной стороны – мама и папа, его родные люди, которые его вырастили, воспитали, помогли отучиться и купить квартиру в Питере. С самого детства опекали его и поддерживали. С другой – Елка, его жена, родная душа, его любовь. А теперь все то зло, что творилось в мире, как они его понимали, они олицетворяли друг с другом.
– У меня-то это зрело и росло внутри каждый день. Каждый Божий день – жена же вообще никогда не молчит. Ей непременно надо высказаться, поддеть. Ну можно же просто кивнуть? Хорошо, мешает тебе совесть кивнуть – проигнорируй, уйди. Мы вообще друг друга не слышали, были только ругань и крики. Я ведь тоже с ее позицией не очень-то согласен. И вот когда родители вмешивались в спор… я был готов ее задушить, из комнаты вытолкать, лишь бы замолчала. Я сперва просто кричал, а потом… случайно… блин, да знаете, нет, не случайно. Она стала говорить всякое… а я не хотел, чтобы она при родителях такое несла…
Георгий замолкает. Мышцы на его лице в напряжении, он сжимает ладони в кулаки. Сложно определить, боль это или гнев. Или все вместе.
– Я ударил ее наотмашь. По щеке. Она стояла в дверном проеме и ударилась головой о косяк. Разбила лоб и губу. Кровь прямо хлынула, а Лена даже ничего не сделала. Не двигалась, не утиралась, не пыталась как-то защититься или уйти. Просто стояла, смотрела на меня в ужасе. А кровь так капала, капала… на ее белую блузку, на пол… Она не могла поверить, что я такое сделал. Я сам не верил. Я даже засомневался, что это реально происходит, как такое вообще может быть…
Жора замолкает. Он вдруг начинает плакать – сдержанно, без всхлипов, но слезы каплями текут по щекам. И он не пытается их вытереть, как и его жена не вытирала тогда свою кровь. Георгий смотрит на руки и сидит какое-то время неподвижно. Это важный момент – взвешивание сказанных слов. Осознание. Осмысление.
«Я сделал это» – с таких слов начинается терапия ответственных за насилие. Это признание своего бессилия в момент переполняющей злости, гнева, ярости. Бессилия перед самим собой. И пусть причина может показаться благой, как в случае Жоры – предотвратить конфликт в семье. Но нет такой причины, которая оправдала бы агрессию и причинение вреда близким людям. Это та черта, шаг за которую меняет привычный мир в одно мгновение. Вот ты был таким человеком, а теперь – другой. И что бы ты ни делал дальше, это навсегда останется частью твоей биографии. И частью чужой – тоже. Произошла экстренная трансформация сразу двух семей, Елки и Жоры и его родителей.
Пик, эскалация, взрыв напряжения, которое копилось постепенно и только усиливалось в замкнутом пространстве квартиры. И когда сопротивление превысило норму вместимости, внутренние переборки дали течь и то, что хлынуло, уже не встречало никаких препятствий. И этот сумбурный поток сперва принес расслабление и облегчение («Я сделал, что хотел! Получи!»), и почти сразу следом – разочарование, боль, чувства вины, предательства и стыда.