называть вещи своими именами. Нам хочется сгладить углы: не «толкнул», а «задел», не «ударил», а «поднял на меня руку». Не «изнасиловал», а «принудил к близости». Но точность формулировок имеет большое значение для того, чтобы внутри себя разглядеть и признать масштаб проблемы. Толкнул, ударил, изнасиловал. В-третьих, во время терапии важно дать понять человеку, что то, что с ним происходит, – неприемлемо и нарушает его права. «Бьет – значит любит»? Нет, это так не работает. И, наконец, в-четвертых, важно обнаружить те ресурсы и способы, которые позволят найти выход из ситуации. Они есть всегда, нужно их лишь найти.
Олеся в начале нашей беседы не зря сказала, что ей стыдно говорить об этом. Это чувство часто сопровождает тех, кто пострадал от насилия. Мучительный, липкий, тяжелый стыд поселяется внутри и беспокоит так же, как страх или боль. Хочется спрятаться, затаиться и никому не показывать того, что происходит. Стыд серьезно влияет на человека изнутри, он изолирует его в коконе и постепенно «сжирает». Он возникает в момент, когда мы испытываем неожиданные сильные эмоции (страх, ужас, тревогу) и ощущаем собственную беспомощность. Мы не сумели быстро и эффективно среагировать и адаптироваться к происходящему или просто долго не можем выйти из травмирующей ситуации – все это вызывает в нас ощущение полного бессилия. Иногда быть беспомощным – нормально, другой вопрос в том, что это состояние всегда переносится очень тяжело. И мы ставим себе в вину это бессилие («Мне 39, а я позволяю так с собой обращаться»). Нам стыдно, когда мы в себе разочарованы, когда мы не оправдали собственных ожиданий и воображаемый образ не совпал с реальным.
Наше внутреннее «Я» и наши ожидания по отношению к себе формируются с самого рождения под влиянием общества, близких людей, социальных норм. Но бывает так, что наши представления о себе искажаются. Например, объективно худенькая девочка может считать себя толстой, потому что мама говорит ей: «Ты много ешь, нужно следить за своим весом». И потому что тренер по гимнастике назвал ее неповоротливой коровой, когда она не смогла выполнить упражнение. Или женщина может считать, что заслужила побои мужа, ведь старшая сестра, которая всегда была для нее авторитетом, сказала, что раз муж бьет – значит, есть за что.
Изначально люди с искаженными представлениями о себе могут быть не согласны с такой обратной связью от окружения. Но если никто не оказывает им поддержки, в голове возникает диссонанс. С одной стороны, внутри происходит тяжелое и невыносимое. Девочка смотрит на себя в зеркало, и ей тошно от своего тела, ей плохо, больно, тревожно. Женщина, которой в очередной раз заломил руки муж, тоже страдает. Внутри – плохо. А мир снаружи (в виде окружения) этого не подтверждает. И в этот момент происходит изоляция: есть я и мои сложные чувства, и есть значимые люди, которые меня не слышат. Но жить в изоляции очень трудно. Поэтому, чтобы не терять связь со значимыми людьми, человек эти чувства отметает и говорит себе: «Наверное, это я не прав. Наверное, я что-то неправильно чувствую». После этого «неправильно» и появляется стыд.
Мы с Олесей попытались найти истоки ее стыда, и нам это удалось. Однажды она уже пробовала рассказать о проблемах с мужем своей тете. Они сблизились после смерти Олесиной мамы, и казалось, что это – тот самый теплый и родной человек, у которого можно искать защиты. Но, выслушав Олесю, тетя ответила: «Я тебе вот что скажу. Дыма без огня не бывает. Скорее всего, ты что-то не так делаешь, провоцируешь его. Мужики – они же взрывные, мало ли, сама что-то ляпнула – конечно, он разозлился».
Больше Олеся никогда и никому не рассказывала о своей проблеме.
Одна из причин обратиться к психологу в ситуации домашнего насилия – это возможность получить поддержку, а не осуждение. Важно, чтобы пострадавшего услышали, признали, что это больно и страшно, что это – не выдуманная проблема.
– Я не понимаю, почему он так себя ведет со мной. С нами. Я не знаю, как это остановить, и боюсь, что завтра может стать хуже. Мне страшно, что он в какой-то момент сделает меня инвалидом или вовсе убьет. Или Маришку… Он же на нее тоже кричит. Я никогда не была в такой ситуации, что мне страшно за свою жизнь. Это меня парализует. Я боюсь оставлять все как есть, но и делать что-то тоже опасно.
Олесина ситуация действительно выглядит угрожающе и с каждым днем накаляется все больше. Мы не знаем, зачем и почему ее муж так себя ведет. Олеся предлагала ему во всем разобраться, вместе сходить к психологу, но он отказался в своей манере – закатив очередной скандал.
Дома все стало хуже, когда пугающе раскалилась внешнеполитическая обстановка. Когда в жизни появляется что-то ужасное, непредсказуемое и настолько мощное, что мы не в силах этому противостоять, мы выбираем одну из привычных стратегий реагирования: бей, беги или замри. Муж Олеси выбрал первую, но «побить» первоисточник опасности он не в состоянии. Поэтому он переключил свою реакцию «бей» на того, до кого может «дотянуться», – на Олесю и их дочь.
Человеку важно увидеть, с чего начинается насилие, что его запускает, как оно развивается и что является кульминацией, как конфликт позже идет на спад. И как наступает перемирие, сколько оно длится. Весь этот процесс называется циклом насилия.
В случае Олеси цикл начинается с нарастания напряжения у мужа. Это могут быть проблемы на работе, ссоры с друзьями, страх и тревога из-за геополитической ситуации. А может быть «плохой» стук в двигателе его «Рено» – что-то там скоро сломается, а чинить сегодня очень дорого. И вот когда накопилось достаточно напряжения, муж начинает злиться и проявлять агрессию в адрес близких – унижает жену, кричит на ребенка. Кульминация – открытая ссора, когда он может схватить и ударить Олесю. Так продолжается какое-то время, Олеся или дочка начинают плакать. За счет этого общее напряжение постепенно спадает. Наступает затишье. На следующий день зачинщик конфликта может либо извиниться, либо сделать вид, что ничего не произошло, – наступает «перемирие». За несколько дней происшествие сглаживается в памяти, переживания уже не такие острые. Даже кажется, что все хорошо, что все наладилось. «Ну, вспылил, бывает, но он же не такой на самом деле». Этот период может длиться долго, он называется «медовым месяцем». Потом цикл запускается снова. Если ничего не предпринимать, время «перемирия» будет сокращаться: если раньше затишье длилось по несколько недель, то теперь ссоры случаются уже раз в несколько дней.
Цикл насилия повторяется много-много раз. И первое, что нужно сделать, – заметить его. Самостоятельно увидеть его сложно, ведь во время затишья негативные события стираются из памяти, поступки прощаются, боль заглушается. Психолог помогает обнаружить цикл насилия и «подсветить» его основные этапы – это первый и неизбежный шаг по выходу из всей ситуации. Обнаружение этого цикла развенчает иллюзию того, что «можно же все исправить, нужно дать человеку еще один шанс, вдруг это было в последний раз».
1. Найти безопасное место. До тех пор, пока мы не чувствуем себя в физической безопасности, почти невозможно начать анализировать ситуацию и искать из нее выход. Есть родственники, друзья, специальные организации, предоставляющие убежища пострадавшим от домашнего насилия. Возможность обезопасить себя обязательно найдется – помните, что речь идет о вашей жизни.
2. Прервать контакт с автором насилия. Хотя бы на первое время. Этот человек представляет для вас угрозу – прямую, настоящую. Вы это не выдумали. Если вам кажется, что ваша жизнь и здоровье в опасности, в случае с домашним насилием, скорее всего, так и есть.
3. Сказать себе: «Со мной так нельзя!» Потому что это правда. Ни один человек не заслуживает того, чтобы подвергаться насилию в собственном доме.
4. Дать время, чтобы прийти в себя. Если удастся при этом что-то делать, например сохранить привычные хобби или полноценно работать, – делайте. Если нет, оставьте минимум: еду, сон, заботу о базовых нуждах ребенка, гигиену, медицинскую помощь.
5. Обратиться за квалифицированной психологической помощью. Вам необходима эта помощь. Хорошо, если вас могут поддержать близкие, но если нет – это сделает психолог.
Олеся говорила, что ей было страшно оставаться с мужем, но и страшно уходить – это могло быть опасно. Мы разобрали оба этих страха, и в итоге боязнь столкнуться с еще большей агрессией и насилием оказалась сильнее. Тем более, она не одна – у нее есть Маришка. Олеся приняла решение уходить, нашла кризисный центр для женщин, и там ей помогли. Теперь она может планировать дальнейшую жизнь для себя и своего ребенка из безопасного места.
Я только выбрался из депрессии, и вот…
Виктору 26 лет, он из Екатеринбурга.
В заявке на помощь сказано: «Больше года я лечился от депрессии. А теперь не понимаю зачем. Наверное, было бы проще дать себе сдохнуть тогда».
Кажется, что на встречу должен прийти подавленный обессиленный человек. Но Витя выглядит бодро, разве что лицо его бледное, а на щеках темнеет щетина.
– Я когда писал вам заявку, кажется, был на дне. Сейчас уже лучше, острый кризис прошел. Но я не стал отменять встречу. Тем более что рано или поздно снова накроет. Я не знаю зачем. Зачем я год лечился от депрессии, занимал деньги на антидепрессанты, на психиатра? Все зря. Лечился, боролся, и чего? Чтобы однажды проснуться в другом мире. Где ничего нет.
Виктор страдал от депрессии в самый разгар пандемии коронавируса. Мир изменился уже тогда, и многое стало недоступно – путешествия, кафешки, концерты. По обществу прокатилась эпидемия депрессии.
– Я тогда цеплялся за свои мечты. Вот это темное засасывающее состояние, практически болото, оно меня отпустило только тогда, когда я придумал, как буду жить дальше. Решил больше путешествовать, ведь рано или поздно пандемия закончится. По Европе, Скандинавии, даже в Африку поездку наметил. Меня эта мысль спасла, что мир повидаю. Денег накопил. Даже подумал – может быть, пожить где-нибудь? Хотел на зимовку в Кейптаун. Там пингвины… Прямо по берегу океана бегают, можно погладить.