И наши разрушительные реакции тоже будут с нами всегда.
– Я вроде и пытаюсь анализировать, что происходит и с миром, и с моей жизнью. Стараюсь хоть какой-то контроль вернуть. Но в итоге просто впадаю в приступ очередной агрессии. Чем больше думаю обо всем этом, тем сильнее злюсь.
– А что вызывает такую эмоциональную реакцию?
– Осознание того, что как раньше уже не будет. Все мои планы, мечты, надежды просто развалились. Все, что я столько лет создавал, все силы, нервы – все это теперь просто пыль. – Игорь заговорил тише. – Я совсем не понимаю, на что мне сейчас можно опереться. И еще удивительно – я даже не могу ответить себе на вопрос: «Кто я?» Смешно. Ощущаю себя пустым местом. А живым я чувствую себя только когда злюсь. Бред полнейший. Я здоровый молодой мужик, а раскис, как незнамо кто…
Есть психологические факторы, которые влияют на нас при сильном стрессе.
Нам нелегко воспринимать новые обстоятельства. Мозг очень ценит стабильность, когда все остается, как прежде, – так он может строить планы. А вот адаптироваться к новой шокирующей действительности он не любит. Поэтому, когда случаются катастрофические события, мы можем застревать на ранних стадиях принятия неизбежного. Гнев, ярость – самые яркие примеры того, насколько сложно принять происходящее. И если эти ранние стадии не «подвинуть», застрять в них можно очень надолго.
Еще нам свойственно вытеснять свои реальные чувства, мысли и желания по поводу событий, которые трудно выносить. Вытеснение – это защитный механизм «забывания» переживаний, причиняющих страдания. Сами мы этого не осознаем. Например, человеку страшно. Но страх задвигается глубже, и на сцену выходит агрессия. Мы нападаем на близких, огрызаемся, обвиняем, спорим с пеной у рта. Любому чувству, задвинутому или осознанному, нужен выход, и оно его найдет так или иначе.
Наконец, у каждого из нас есть личный травматический опыт. Что-то плохое уже случалось когда-то, и порой в настоящем мы действуем исходя не из реальной ситуации, а из тех травмирующих событий. И вспоминаем мы обычно свои болезненные ощущения, а не то, что нас когда-то спасло – прошлым опытом подпитываем страдания вместо того, чтобы искать там ресурс.
На встрече с Игорем мы много говорили про состояния, с которыми он сталкивается. Про бессилие, злость, вину перед близкими, на которых он обрушивает свой гнев.
– Я совсем себя не узнаю. Это не я. Больше всего достается супруге – мы ругаемся, она плачет. Я вроде бы и осознаю: «Стоп, Игорь, замолчи уже, хватит», но меня все равно несет на этих волнах агрессии. Я не знаю, как взять себя в руки.
Гнев, злость – кажется, что это полная дестабилизация и на 100 % плохо. Но это не так. Агрессия – яркий индикатор того, что у психики есть силы. Существует три типа защитных рептильных реакций на угрозу: «бей-беги-замри». Психика Игоря быстро мобилизовалась и выбрала ответ «бей». Со временем он может «сдуться» и наступит апатия, но пока что у него достаточно энергии на гнев. И это хорошо – просто нужно направить эту энергию в другое русло. Задача: научиться справляться с агрессией, чтобы она перестала затапливать самого человека и разрушать других.
Чем же можно себе помочь?
Игорь испытывает тревогу и вину из-за несвойственных ему вспышек агрессии. В беседе мы выяснили, что к негативным последствиям приводят не столько сами чувства, сколько неумение их облечь в правильную форму и прожить.
Чувство должно быть названо. Для этого стоит основательно покопаться в себе и признать, что страх – это страх, боль – это боль. Назвать все своими именами. И уже тогда можно подобрать верную форму, чтобы его выразить и прожить. Даже если это будет форма «поработать кулаками», всегда можно помолотить боксерский мешок – а это уже здоровое выражение гнева.
Поначалу мы с Игорем попробовали самое доступное средство – просто выплеснуть чувства на бумагу. Говорят: «Бумага все стерпит», и сложно переоценить такую терапию. На лист можно переложить максимум своей души – все, что больно, страшно, гадко, стыдно. А потом это можно порвать или сжечь – не для того, чтобы избавиться от неправильных чувств, а чтобы научиться обращаться с ними разными способами.
Алгоритм для такой бумажной терапии:
1. Выпишите на бумагу все, что думаете и чувствуете в настоящий момент из позиции наблюдателя. Не уходите мыслями в дебри. Представьте: вот вы сидите рядом с собой на табуреточке и описываете то, что творится в душе этого человека. Пусть вы будете писателем, а этот человек – героем. Что он чувствует, о чем думает?
2. Не оценивайте и не ругайте себя. Отнеситесь с пониманием к своим сегодняшним состояниям – да, сейчас вы вот такой.
3. Подберите точные слова для следующих фраз. Так звучат ваши чувства:
«Я злюсь на… за то, что…»
«Я чувствую бессилие, потому что…»
«Мне страшно, что я…»
Пишите много, открыто, из точки своих эмоций – пусть это будет сумбурно. Позвольте себе полную свободу слова, никакой цензуры – даже если вас может что-то устыдить или напугать. Внутреннего критика отправляем в другую комнату, пусть сидит тихо. Слушайте себя, прочувствуйте свои эмоции с максимальной силой. Пишите, пока накал не уменьшится и вам не станет легче.
Стало? А теперь спросите себя, что вы хотите сделать с этой бумагой. Разорвать? Сжечь? Убрать в шкаф? Так и сделайте.
После того, как чувства названы и прожиты, нужно вспомнить и зафиксировать, где ваш ресурс для преодоления трудностей. Вы ведь уже когда-то справлялись с тяжелыми ситуациями, знаете свои опоры. Вспоминайте, как оно там – на светлой стороне тоннеля. И после инвентаризации вы поймете, какие из этих ресурсов можно задействовать сегодня.
На нашу следующую встречу Игорь пришел более спокойным – не сжимал кулаки и даже стал тише говорить. «Наконец-то голова холодная», – посмеялся он. Игорь рассказал, что, несмотря на то, что он по-прежнему растерян и оглушен, продолжает работать с юными хоккеистами.
– Мои ребята сейчас – это стимул что-то делать. Отдушина. Я же с каким посылом к вам пришел: «Все пропало, все зря, закрываемся». Но мы снова вернулись к тренировкам. Сначала думал, мол, да зачем, на соревнования теперь не поедем. А потом я посмотрел, как они катаются, какой прогресс у них в игре – классно же. Ну и пусть не поедем. Иначе как-то выгребемся. Все равно будем играть, я и без соревнований ими горжусь – такие молодцы! А там, глядишь, и найдем, с кем поиграть и куда податься. Сейчас к сборам готовимся. Я за ребят отвечаю, они мне доверились. Я думал, что подвел их, когда все это случилось. Но я их реально подведу, если все брошу. Хотите посмотреть?
Игорь повеселел и стал показывать фото и видео с соревнований и тренировок.
– Вот мои орлы, глядите! Смотрите-смотрите, как он шайбу ведет, это Витька наш. Пришел – даже клюшку держал неправильно, а теперь вон как. Вот это групповое фото с матча в Берлине, красавцы.
С фотографий смотрели раскрасневшиеся лица молодых хоккеистов – довольные, с улыбками до ушей. Они ничего не выиграли на тех соревнованиях, но все равно были счастливы.
– Вы не поверите, я же реально на днях занялся всеми этими «письмами гнева». Все выплеснул на бумагу – что происходит, как сильно меня это бесит. Агрессии стало поменьше. Все равно, конечно, волнообразно все – иногда накатывает бессилие под конец дня. Иногда злость берет. Но вот что – появилось желание какие-то идеи реализовывать. Я давно хотел, чтобы у нас был свой каток, команда тренеров, знаете, полноценная такая школа. Вот правда, одна дверь закрывается, открывается другая. От соревнований отрезали, стал вспоминать, в какую еще сторону с этим проектом можно «танцевать». Даже азарт поймал. Я пока писал свой гневный трактат, в голове как будто структура сложилась – как и что можно попробовать. Я три листа исписал насчет того, что меня бесит, потом порвал в мелкие клочья и сжег в гараже. Крутые ощущения.
Игорю удалось зацепиться за энергию агрессии, пока он передавал свои чувства бумаге. Подсознание в это время тоже не сидело сложа руки – искало, куда можно применить этот заряд. «Твою энергию бы да на благие цели».
– Еще очень важно, что мы смогли наконец нормально поговорить с женой. Мы открыто обсудили, чего каждый из нас боится на самом деле, от чего больно. И я впервые за долгое время почувствовал, что не один. Потому что раньше я злился, супруга обижалась, а мы толком и не обсуждали ничего. И я чувствовал, что я один на один со своими проблемами. И она тоже одна. А поговорили и вспомнили – нет, по-прежнему в одной команде.
Чувства живут у нас внутри. И часто мы позволяем им просто быть и управлять нашими реакциями. Случилось ужасное – мы погружаемся в хаотичное переживание и включаем «автопилот»: ну оно там само как-нибудь. И обычно это «само» выходит чертовски плохо.
– Меня еще спасает бытовуха, – продолжил Игорь, – в магазин сходить, починить что по мелочи, диван почистить. Так сложилось, это мои миссии в доме. И вот чищу я этот диван и думаю: «А здорово. Делаю все то же самое, что и в прошлой жизни». До всего этого…
Тут Игорь задумался и на какое-то время замолчал.
– Я понял, что мои личные способы вытаскивать себя из, простите, задницы, состоят из двух вещей. Первая – движение. Не важно какое: нагрузить себя в спортзале или перемещаться в пространстве. Я хорошо переключаюсь за рулем, иногда уезжаю на пару дней далеко-далеко, чтобы побыть со своими мыслями. Вот собираюсь скоро тоже выехать. А второй спасительный круг – повозиться в гараже. Чиню что-то там, в машине ковыряюсь, перебираю. Я в гараже себя чувствую при деле. Сейчас вот племяннику собираю велосипед. Вроде мелочь, а мозги отдыхают. В общем, – Игорь расслабленно откинулся на спинку стула, – я немного выдохнул. Уже получается себя понемногу вытаскивать из этой вязкой беспомощности и вспышек гнева. Что-то хорошее из прошлого, наметки на будущее – и уже можно пытаться выплыть.