Посмотрим, что эти наценки значат для среднестатистической американской семьи. Если отопление работает на мазуте или другом жидком топливе, придется заплатить на 1300 долларов больше, чтобы перейти на биотопливо второго поколения, и на 3200 долларов больше за электротопливо. Если дом отапливается природным газом, биотопливо второго поколения обойдется на 840 долларов дороже каждую зиму. Переход на электротопливо повысит расходы на 2600 долларов каждую зиму[125].
Естественно, на эти альтернативные источники топлива нужно снижать цены, как я отметил в главе 7. Есть и другие решения для декарбонизации отопительных систем.
Электрифицировать все, что можно, избавиться от газовых котлов и бойлеров и заменить их на электрические тепловые насосы. В некоторых регионах правительству придется отказаться от устаревших законов, чтобы создать условия для этого апгрейда и стимулировать его.
Декарбонизировать энергосеть, используя сегодня чистые источники там, где это выгодно, и вкладывая в инновации в области производства, хранения и передачи энергии.
Экономно расходовать энергию. На первый взгляд, это противоречие, поскольку за несколько абзацев до этого я жаловался на политику, которая озабочена экономичным потреблением энергии, а не сокращением выбросов. На самом деле нужно и то и другое.
Мир переживает колоссальный строительный бум. Чтобы обеспечить жильем растущее городское население, придется построить 232 миллиарда квадратных метров к 2060 году — как я отметил в главе 2, это то же самое, что строить город размером с Нью-Йорк каждый месяц в течение 40 лет. Наверняка далеко не во всех этих зданиях будет действовать система сбережения энергии, поэтому много десятков лет они будут потреблять энергию неэкономно.
К счастью, мы знаем, как строить «зеленые» здания, — если мы готовы платить зеленые наценки. Самый яркий пример — Bullitt Center в Сиэтле, которое считается одним из самых «зеленых» офисных зданий в мире[126]. Центр был спроектирован таким образом, чтобы сохранять тепло зимой и прохладу летом: таким образом снижается потребность в отоплении и охлаждении воздуха. Кроме того, в здании используются и другие энергосберегающие технологии, такие как сверхэкономный лифт. В некоторые периоды в году здание генерирует на 60% больше энергии, чем потребляет, благодаря солнечным панелям на крыше, хотя оно все равно подключено к городской электросети, чтобы иметь доступ к электроэнергии ночью и в облачную погоду. А ее у нас в Сиэтле предостаточно.
Bullitt Center в Сиэтле — одно из самых «зеленых» коммерческих зданий в мире[127].
К сожалению, многие технологии Bullitt Center из-за дороговизны не подходят для широкого применения (поэтому Bullitt Center и остается одним из самых «зеленых» зданий мира целых семь лет), но мы все равно можем строить экономные дома и офисы по более низкой цене. Их можно спроектировать с так называемой супергерметичной оболочкой (чтобы не выходил воздух), хорошей теплоизоляцией, с тройным остеклением окон и энергосберегающими дверями. Я под впечатлением от окон с так называемым умным стеклом, которое автоматически темнеет, когда в комнате должно быть прохладнее, и светлеет, когда нужно, чтобы было тепло. Новые строительные нормы могут поддержать энергоэффективные идеи, что позволит расширить рынок и снизить цены. Можно строить намного больше энергосберегающих зданий, пусть и не таких экономных, как Bullitt Center.
Итак, мы обсудили пять основных источников парниковых газов: электроэнергия, промышленность, сельское хозяйство, транспорт, охлаждение и отопление. Надеюсь, три момента вам теперь очевидны.
1. Проблема, мягко говоря, та еще: она касается практически всех сфер деятельности человека.
2. У нас уже есть некоторые инструменты, которые следует задействовать прямо сейчас, чтобы сократить выбросы.
3. Но у нас нет всех необходимых решений. Нужно снизить зеленые наценки в каждом секторе, а значит, понадобится немало инноваций.
В главах 10–12 я расскажу про конкретные шаги, которые, на мой взгляд, максимально повысят наши шансы на разработку и внедрение необходимых инструментов. Но сначала хочу обсудить вопрос, который не дает мне спокойно спать. До сих пор мы говорили о том, как снизить эмиссию и сохранить на планете температуру, пригодную для жизни. Но что делать с климатическими изменениями, которые уже происходят? В частности, как помочь тем странам, что оказались в самом бедственном положении, хотя менее всего виновны в климатической проблеме?
Глава 9. Адаптируемся к потеплению
Я заявляю, что нужно сократить эмиссию до нуля. Для этого нам понадобится масса инноваций, но они не рождаются за один день. Пройдут десятки лет, прежде чем зеленая продукция, о которой я вам рассказывал, выйдет на широкий рынок и позволит изменить ситуацию на планете.
Тем временем люди в разных странах и с разным доходом уже почувствовали на себе климатические изменения. Практически каждому придется приспособиться к глобальному потеплению. Уровень моря и поймы рек меняются, и нужно учитывать это при строительстве домов и офисов. Придется укрепить электросети, морские порты и мосты, сажать больше мангровых лесов (читайте дальше, если вы не знаете, что такое мангры) и усовершенствовать системы раннего штормового оповещения.
Я еще вернусь к этим проектам. А сейчас расскажу вам о тех, кто больше всех пострадает от климатических катастроф и не сможет адаптироваться без нашей помощи. У этих людей нет современных электросетей, морских портов и мостов, так что об этом им беспокоиться незачем. Это бедные люди, с которыми я встречаюсь благодаря работе по глобальному здравоохранению и развитию. Климатические изменения скажутся на них страшнее всего. Их пример показывает, как тяжело бороться с бедностью и климатическими изменениями одновременно.
Я побывал у Мириам и Лавана Таламов на их ферме в Кабиете (Кения) в 2009 году. Они рассказали удивительную историю своего успеха. Однако климатические изменения могут перечеркнуть все, чего им удалось достичь[128].
В 2009 году я встретился с семьей Таламов — Лаваном, Мириам и их тремя детьми. Это было в Кении, куда я приехал, чтобы увидеть жизнь фермеров, в распоряжении которых находится меньше 160 соток земли (эксперты по развитию называют их мелкими фермерами). Я побывал на их ферме в нескольких милях от Эльдорета, одного из самых быстрорастущих городов Кении. Таламы живут небогато — несколько круглых землянок, небольшой загон для скота и ферма размером в 0,8 гектара, меньше бейсбольного поля. Но происходящее на этом клочке земли вдохновляет сотни фермеров, живущих за много километров отсюда, на приезд и учебу у Таламов.
Лаван и Мириам встретили меня у ворот фермы и рассказали свою историю. Два года назад они были мелкими фермерами и занимались натуральным хозяйством. Как и большинство соседей, жили в нищете. Таламы выращивали кукурузу (в Кении, как и во многих регионах мира, ее называют маисом) и другие овощи, часть съедали сами, а остальное продавали на рынке. Чтобы свести концы с концами, Лаван нанимался разнорабочим. Чтобы больше зарабатывать, он купил корову, которую они доили дважды в день: утреннее молоко продавали местной лавке, а вечернее оставляли для себя и детей. Всего корова давала по три литра молока в день — это и на продажу, и для семьи из пяти человек.
К моменту нашего знакомства жизнь Таламов значительно улучшилась. Теперь у них четыре коровы, которые дают двадцать шесть литров молока в день. Двадцать литров они продают, а шесть оставляют себе. Коровы приносят им почти 4 доллара в день — в этой части Кении достаточный заработок, чтобы отремонтировать дом, выращивать ананасы на экспорт и отправить детей в школу.
Поворотным моментом для них стало открытие по соседству комбината по охлаждению молока. Таламы и другие фермеры округа относят молоко на комбинат: там его охлаждают, а затем развозят по всей стране и продают дороже, чем в местном магазине. Комбинат также играет роль учебного центра. Владельцы молочных ферм могут там научиться ухаживать за скотом так, чтобы он оставался здоровым и давал много молока, получить вакцины для коров и даже проверить молоко на отсутствие загрязнений (тогда его продадут по выгодной цене). Если молоко не соответствует критериям, фермеры получают советы, как повысить его качество.
В Кении примерно треть жителей заняты в сельском хозяйстве. В мире насчитывается 500 миллионов мелких фермеров, и приблизительно две трети бедного населения занимаются сельским хозяйством[129]. Однако, несмотря на большое количество мелких фермеров, на их долю приходится удивительно мало парниковых газов, поскольку они не могут позволить себе товары и услуги, требующие ископаемого топлива. Среднестатистический кениец производит в 55 раз меньше углекислого газа, чем среднестатистический американец, а сельские фермеры, такие как Таламы, и того меньше[130].
Но если вы помните проблемы с коровами, о которых я говорил в главе 6, то сразу же увидите дилемму: Таламы купили больше коров, а коровы влияют на климатические изменения больше, чем любой другой скот.
В этом отношении Таламы не исключение. Если бедный фермер заработает деньги, у него появится возможность вложить их в более ценные активы — куриц, коз и коров, то есть живность, которая является источником высококачественного белка и позволяет продавать молоко и яйца, чтобы опять-таки заработать деньги. Разумное решение — и каждый, кто озабочен борьбой с бедностью, сто раз подумает, прежде чем отговаривать их от покупки. В этом-то вся трудность: когда доход повышается, люди начинают делать то, что ухудшает климатическую ситуацию. Вот почему нам нужны инновации — чтобы малоимущие повысили свой уровень жизни, не усугубляя климатическую ситуацию на планете.