Что мы узнаем из этих примеров с линиями, квадратами, кубами и шарами? Согласно стандартной науке о зрении, они показывают нам, как зрительная система воспроизводит истинные формы реальных объектов в объективном пространстве-времени.
Согласно ИТВ, они показывают нам нечто совершенно иное – как зрительная система расшифровывает сообщение о приспособ-ленности. Не существует объективного пространства-времени и предсуществующих объектов в пространстве-времени, чьи истинные параметры мы пытаемся восстановить. Напротив, пространство-время и объекты просто кодовая система для сообщений о приспособленности. Наглядные примеры, которые мы только что увидели, в которых поймали себя на том, что накачиваем информацию из двух измерений в три, не показывают, что объективная реальность обладает двумя измерениями, а не тремя. Их задача – ослабить нашу убежденность в том, что пространство-время само по себе является аспектом объективной реальности. Примеры обладают двумя измерениями просто, чтобы поместиться на странице.
Если сообщения о приспособленности искажены некоторыми помехами, тогда система может исправить ошибку, как мы видели со светящимися линиями. Если помех слишком много, как у круга с пикселями случайной яркости, тогда мы не можем исправить ошибку; мы видим помехи без ясного сообщения о приспособленности.
Но если яркость и очертания несут логичное сообщение, тогда мы часто расшифровываем это сообщение на языке трехмерных форм, который приспособлен для того, чтобы управлять адаптивными действиями. Например, мы видим шар и таким образом знаем, как схватить или избежать его. Мы видим яблоко и знаем, что, если его взять и съесть, можно увеличить нашу приспособленность; мы видим леопарда и знаем, что такие же действия будут неразумными.
Короче говоря, мы не восстанавливаем истинную трехмерную форму предсуществующих объектов – таких объектов не существует. Напротив, мы восстанавливаем сообщение о приспособленности, которое использует трехмерные формы в качестве языка кодирования.
Зная правила, по которым человеческое зрение расшифровывает сообщения о приспособленности, мы можем использовать эти правила, чтобы посылать сообщения, которые хотим. Рассмотрим джинсы. Часто можно видеть на них отделку, нанесенную вручную песком или при помощи лазера, имитирующую потертости и дырки. Эти потертости имеют градиент яркости, как градиент яркости на шаре на рис. 16, который несет сообщение о трехмерной форме. У джинсов также изогнутые очертания – карманы, швы и кокетки. Как и изгибы шара на рис. 16, они несут сообщение о трехмерной форме. Даррен Пешек и я выяснили, что при тщательной компоновке этих изгибов и отделки мы можем изменить воспринимаемую форму, чтобы нести другое сообщение о приспособленности: что тело в джинсах привлекательно. Это привело к созданию новой линии одежды, известной как Body Optix™{229}. Одежда, как и макияж, может нести тщательно продуманные сообщения – с толикой безобидной лжи – о приспособленности.
Рис. 17. Улучшение тела с помощью джинсов. левая сторона выглядит плоской. правая сторона выглядит подтянутой и крепкой. разница за счет продуманного использования зрительных подсказок о глубине.
Это проиллюстрировано парой джинсов на рис. 17. Джинсы с левой стороны имеют стандартную конструкцию и отделку. Справа конструкция и отделка тщательно разработаны, чтобы нести сообщение о подтянутом и привлекательном теле. Левая сторона выглядит плоской, правая – фигуристой и подтянутой. Джинсы надеты на одном человеке, но две половины резко отличаются по видимой форме и привлекательности.
Резюмируя, пространство-время не древний театр, возведенный задолго до появления жизни. Это структура данных, которую мы создаем сейчас, чтобы отслеживать и добывать выгоды приспособленности. Физические объекты, такие как груши и планеты, не старинный реквизит, расставленный задолго до того, как на сцене появилось сознание. Они тоже структуры данных, созданные нами. Форма груши является кодом, который описывает выгоды приспособленности и предлагает действия, которые я должен предпринять, чтобы поглотить их. В расстоянии до нее зашифрованы затраты моей энергии на то, чтобы дотянуться до нее и схватить.
Мы раздуваем пространство-время и создаем объекты с тщательно продуманными формами. Но потом мы добавляем украшения. Мы раскрашиваем эти формы цветами и текстурами. Зачем? Потому что в цветах и текстурах зашифрованы критически важные данные о приспособленности, как мы исследуем в следующей главе.
Глава восьмая. Полихромия. Мутации интерфейса
Чистый цвет, не испорченный смыслом и не подкрепленный избранной формой, подсказывает душе тысячи вещей[17].
Цвет может сказать о многом. Он может отправлять тысячу различных сообщений о выгодах приспособленности и для каждого запускать адаптивный ответ. Цвет – это окно в приспособленность, а еще тюрьма. Попытайтесь вообразить особенный цвет, который вы никогда не видели. Я попытался, и ничего не вышло. Конечно, существуют цвета, которые не видел я, но видели другие люди или другие животные, но я не могу точно представить хотя бы один из них точно так же, как не могу наглядно представить четырехмерное пространство. Цвет, как каждое из наших восприятий, одновременно окно и тюрьма.
Как окно в приспособленность, цвет не безупречен, но его достаточно, чтобы направлять действия, которые позволяют нам выживать достаточно долго, чтобы размножаться. Цвет, как все наше восприятие, сжимает сложности выгод приспособленности до самого необходимого.
У каждого окна есть рама. Человеческий глаз видит свет с длиной волны между четырьмястами и семьюстами нанометров – мизерный отрезок всего электромагнитного спектра. Это не просто сжатие данных, это вычеркивание данных. За границами нашего крошечного цветового окошка существует масса данных о приспособленности, которые мы сбрасываем со счетов на свою беду, включая микроволны, которые могут нас сварить, ультрафиолетовые лучи, которые могут нас поджарить, и рентгеновское излучение, которое может вызвать рак. То, что мы не видим, может нас убить и иногда убивает. Но обычно так происходит только после того, как мы вырастим потомство. Итак, естественный отбор оставляет нас слепыми к бедам, которые редко подрывают наш шанс размножаться. Наше восприятие сообщает нам о приспособленности, но то, что оно говорит, недостоверно и неполно. Оно сообщает нам меньше, чем мы могли бы эгоистично желать, – достаточно, чтобы рожать и растить детей, но недостаточно, чтобы сделать из нас энергичных долгожителей.
В границах крошечного окошка видимых нам длин волн существует обилие информации. И тем не менее мы безжалостно сжимаем ее до всего четырех чисел в каждом крошечном участке глаза. Три числа мы получаем из фоторецепторов под названием колбочки, которых существует три вида – L, M и S, – и последнее число из фоторецепторов под названием палочки{230}. Способ, которым они сжимают данные, изображен на рис. 18.
Рис. 18. Графики чувствительности трех типов колбочек сетчатки глаза (L, M и S). Чувствительность палочек, которые обеспечивают зрение при недостатке света, изображена графиком R.
Рассмотрим красную кривую, обозначенную буквой L. Она показывает чувствительность L-колбочек к свету с разной длиной волны. Если фотон имеет длину волны около пятисот шестидесяти нанометров – рядом с вершиной красной кривой, – тогда у L-колбочки больше шанс уловить его и отправить сигнал, чем если бы длина волны фотона была 460 нанометров – у подножия красной кривой.
Аналогично, M-колбочки наиболее чувствительны к свету с длиной волны около 530 нанометров, а S-колбочки наиболее чувствительны к длине волны около 420 нанометров. Эти три типа колбочек – L, M и S – критически важны для нашего восприятия цвета и наиболее полезны при ярком свете. Оставшаяся пунктирная кривая, обозначенная R, показывает чувствительность палочек, которые обеспечивают наше зрение в оттенках серого при тусклом свете. Общая чувствительность палочек гораздо выше, чем чувствительность колбочек, что позволяет им функционировать при тусклом свете.
Это серьезное сжатие данных. Мы игнорируем все фотоны за пределами мизерного окошка длин волн и втискиваем оставшуюся узкую полоску фотонов через четыре фильтра на рис. 18.
В человеческом глазе 7 миллионов колбочек и 120 миллионов палочек, и каждая несет сжатую информацию. Затем нейронные связи расплющивают это до 1 миллиона сигналов и передают их мозгу, который должен исправить ошибки и расшифровать дающие основания действовать сообщения о приспособленности.
Мы можем поймать себя на исправлении ошибок стирания в Олимпийских кольцах на рис. 19. На рисунке изображены пять черных колец с цветными полосами по внутреннему краю. Внутри кольца белые. Ваша зрительная система обнаруживает ошибку. Она предполагает, что внутренний цвет когда-то заполнял весь круг, но стерся, и исправляет стирание, вводя цвет. Вы видите бледные круги синего, оранжевого, серого, зеленого и красного цвета. Эффект сильнее, если смотреть чуть вбок от фигуры. Эта «акварельная иллюзия» использовалась в старинных картах мира, чтобы раскрашивать страны в индивидуальные цвета{231}.
Рис. 19. Иллюзия олимпийских колец. цвета, заполняющие каждое кольцо, – иллюзорны. зрительная система создает их, чтобы исправить ошибки стирания.
Еще раз мы можем поймать себя на исправлении цветовых ошибок в иллюзии с неоновым квадратом, показанной на рис. 20{232}. Изображение слева состоит из черных концентрических кругов с голубыми дугами. Пространство между кругами белое. Но ваша зрительная система считает, что прозрачный голубой квадрат стерся, и исправляет ошибку, достраивая светящийся голубой квадрат с четкими краями. Вы можете проверить, что квадрат иллюзорный, закрыв круги; голубое свечение пропадет.