– Те прямоугольные штуки, на которые постоянно смотрят Габриэль и Рози.
– Именно. Айфон от компании Apple. Логотип спортивного бренда Nike в виде галочки – еще один известный пример. Наконец, право на промышленный образец защищает от копирования внешний вид или форму объекта. Например, форма бутылки Coca-Cola зарегистрирована как фирменный дизайн. Все, что я перечислила, связано с проблемой присвоения. Однако государство может поощрять исследования и инновации также другими способами: прямым финансированием, допустим, через университеты, или налоговыми льготами.
– Хорошо, я понял. Инновации – это пример положительного внешнего эффекта. И чтобы решить проблему, необходимо создать системы защиты интеллектуальной собственности и поддержки важных исследований. Но ты ведь говорила о том, какие рынки замечательные, а защита, государственное финансирование и прочее – как-то совсем не рыночно.
– Интересное замечание. Да, ты можешь возразить, что для защиты интеллектуальной собственности делается слишком много. Нам нужно соблюсти баланс между стимулом к творчеству и свободным доступом к знаниям. Конечная цель такой защиты – не прибыль изобретателя, а польза для общества. Сейчас наметилась тенденция к тому, чтобы права интеллектуальной собственности становились все сильнее. Для авторов и изобретателей это выгодно, так что многие из них нанимают дорогих юристов и лоббистов. В Великобритании авторское право на книгу действует в течение семидесяти лет после смерти автора. В США компания Amazon запатентовала «изобретение» покупки в один клик. Напрашивается вопрос: действительно ли это инновация и отвечает ли она интересам общества?
Еще более спорные примеры, чем книги или покупка в один клик, возникают в патентном законодательстве, когда речь идет о фармацевтике. Хотя фармацевтическим компаниям приходится вкладывать в новые продукты огромные средства, они при этом могут доминировать на рынке и назначать за лекарства непомерные цены. В развитом мире они, возможно, остаются доступными большинству людей, а как быть жителям развивающегося мира?
– Хм. Значит, надо отменить права интеллектуальной собственности?
– Некоторые специалисты так и считают[50]. Однако я думаю, что нужна известная осторожность: нельзя допустить ситуации, когда затраты на изобретение будут значительны, а затраты на копирование малы. Если отменить все права собственности, кто возьмется снимать фильм или разрабатывать новое лекарство? Тем не менее существуют убедительные аргументы в пользу того, что права интеллектуальной собственности слишком обширны, слишком долго действуют и обладают слишком большой силой.
И прежде чем мы пойдем домой, я хочу поговорить о других случаях, когда рынки работают не очень хорошо. Есть определенные характеристики товаров, которые влияют на то, насколько легко их продать на рынке. Они называются «исключаемость» и «конкурентность».
– Без примеров нам не обойтись…
– Представь яблоко, а еще лучше – свое любимое угощение, кусочек бекона.
– Ммм…
– Бекон – пример товара, одновременно конкурентного и исключаемого. Если ты съешь ломтик бекона, никто другой его есть уже не сможет. Это и есть конкурентность. Кроме того, если я продавец этого бекона, мне довольно легко запретить тебе его брать бесплатно. Это исключаемость. Рынкам проще всего работать именно с такими товарами, которые мы называем частными благами. Но если товары не обладают конкурентностью и исключаемостью, начинаются проблемы.
– Мне пока сложно разобраться. Можешь объяснить на примерах?
– Конечно. Начнем с общественных благ, то есть неисключаемых и неконкурентных. Это, к примеру, национальная оборона, ирригация, знания, прогноз погоды. Ключевой характеристикой общественного блага – скажем, чистого воздуха – считается то, что оно доступно всем без дополнительных затрат. Оно не может закончиться, как ломтик бекона. Вот что мы подразумеваем под неконкурентностью. Причем весьма трудно, если вообще возможно, отобрать это благо у неплательщиков. Если воздух чистый, мы все можем его вдыхать. Значит, он является неисключаемым. Тот же аргумент применим к национальной обороне. Она неконкурентна в том смысле, что качество защиты не используется одним человеком или группой людей, и неисключаема, ведь никто не в силах помешать другим людям наслаждаться безопасностью.
– И в чем проблема?
– Ну, проблема сводится к тому, как общественные блага оплачивать. Каждый хочет получать выгоду, а платить поменьше. Если всем удастся увильнуть от оплаты, система может рухнуть. Возьмем, к примеру, профсоюзы. Они борются за права работников в конкретной отрасли и защищают их. Профсоюз (при условии, что он выполняет свою задачу) сможет обеспечить для сотрудника фирмы более выгодные условия, чем он бы выторговал самостоятельно. Вот почему бизнесмены всегда ненавидели профсоюзы. Однако члены профсоюза должны платить взносы – несколько фунтов каждый месяц. Любой отдельно взятый работник сохранит посредника в виде профсоюза, даже если откажется в него вступать, и по-прежнему будет пользоваться преимуществами коллективных переговоров. Вариант беспроигрышный, да? Но когда в профсоюзе состоит слишком мало работников, он умирает, и в проигрыше остаются все.
– Хм… И как быть?
– Когда нужно финансировать крупные проекты вроде обороны страны, пожарной службы или правовой системы, ответ прост – грубая сила. Нужно заставить всех вносить свой вклад с помощью налогов. Когда неправительственные организации вроде профсоюзов (которые не могут применять силу) хотят получить деньги на то, что обладает неконкурентностью и неисключаемостью, они часто используют комбинацию тактик, таких как социальное давление или предложение небольших стимулов.
– У меня начинает болеть голова.
– Прости, маленький мой песик. Однако нам нужно затронуть еще одну тему. Некоторые товары неисключаемы в том смысле, что их использование трудно ограничить, но конкурентны, поскольку их можно израсходовать. Они называются общими ресурсами. Трудно запретить людям пользоваться этим ресурсом, но если его потребляет один человек, то для других он станет менее доступен. Тем не менее свободный доступ в сочетании с неограниченным спросом в конечном итоге приводит к истощению ресурсов. Эту проблему часто называют «трагедией общин» после выхода статьи, написанной Гарретом Хардином в 1968 году[51]. Печальным примером здесь служит чрезмерный вылов рыбы.
На протяжении большей части истории в морях водилось много рыбы. Любой мог порыбачить, и рыбы всегда оставалось достаточно для размножения. Побережье Ньюфаундленда стало одним из примеров того, что может произойти, если на общие ресурсы будет направлен неограниченный спрос. Этот район был очень богат треской, но с 1960-х годов новые технологии позволили значительно увеличить улов. Современные мощные траулеры вылавливали все больше трески, а с ней и другую непромысловую рыбу, важную для экологической системы. В начале 1990-х запасы трески внезапно иссякли: рыбы вылавливали столько, что популяции не успевали восстанавливаться. В 1992 году в районе Ньюфаундленда запретили лов трески. Десять лет спустя положение так и не улучшилось, и до сих пор не ясно, вернется ли треска в эти воды.
– Грустно. Что же в таком случае делать?
– Проблемы, похожие на проявления внешних факторов, можно решить способами, о которых мы говорили раньше. Использовать налоги для ограничения спроса. Установить четкие права собственности. Или можно заняться регулированием. В Ньюфаундленде ситуация была настолько критической, что в итоге ввели мораторий на ловлю трески. Незадолго до этого запретили вылов рыбы иностранным траулерам, однако их место тут же заняли другие. Предпринимались попытки установить квоты, но власти переоценили количество трески и квоты установили слишком большие.
– Неужели люди не могут сами проявить благоразумие и беречь свою планету, а не отравлять ее опасными химикатами? Иногда люди выглядят глупыми даже с собачьей точки зрения.
– Как правило, подходы, которые мы обсуждали (налогообложение, регулирование, создание рынков), требуют тяжелой руки государства. Однако Элинор Остром (1933–2012) предположила, что в некоторых случаях можно обойтись без жесткого управления сверху. Между прочим, она была первой женщиной, удостоенной Нобелевской премии по экономике. По ее мнению, местные сообщества, предоставленные сами себе, могут управлять общими ресурсами, не доводя ситуацию до катастрофы. Впрочем, она же первой признала, что такое решение – не панацея. Скорее всего, оно поможет при наличии небольших, сплоченных сообществ, которые замечают, когда люди нарушают соглашение.
– Подожди-ка, я веду подсчеты, и, похоже, чего-то не хватает. Мы рассмотрели товары конкурентные и исключаемые, как мой бекон. Потом – неконкурентные и неисключаемые, как оборона, и неисключаемые, но конкурентные, как запасы рыбы. А как же…
– Исключаемые, но неконкурентные? Ты умница! Давай рассуждать. Нужно придумать товар, за доступ к которому я могу брать с тебя плату (в отличие от национальной обороны), однако он неконкурентен, так что у меня не возникнет дополнительных расходов, если ты им пользуешься (то есть ты не отберешь у кого-то еще возможность использовать этот товар). Примером может служить онлайн-кинотеатр или почти любой развлекательный интернет-сервис. Такой тип товара часто имеет очень высокие постоянные издержки на производство, но очень низкие (или нулевые) предельные издержки. И в этом случае мы получим монополию или, по крайней мере, господство на рынке очень небольшого числа крупных фирм, поскольку они имеют такое огромное преимущество перед мелкими фирмами. Следовательно, возникают и все проблемы монополий, которые мы недавно обсуждали.
– Поскольку ты, к моему разочарованию, не позволила мне съесть кебаб, не купишь ли чего-нибудь в кафе?