– На самом деле до крайностей ведь не доходит?
– Порой доходит. Хотя этого можно избежать. В Великобритании здравоохранение финансируется за счет налогов, поэтому все обязаны внести свой вклад. Такой способ невероятно эффективен. Страховым компаниям выгодно заключать контракты с большими группами людей, когда у отдельного человека нет права выбора. Вот почему медицинское страхование часто осуществляется через работодателей. В Америке пытались обойти проблему негативного отбора, сделав медицинскую страховку обязательной. Кроме того, молодежи запрещали отказываться от страховки. В большинстве стран (за исключением США) люди решили, что информационные проблемы в медицинском страховании настолько серьезны, что частный рынок работать не будет.
– Ты говорила о двух проблемах. Какая вторая?
– Вторая большая проблема для страхования называется «моральный риск». Если у человека есть страховка, он может стать более небрежным. Это, вероятно, менее актуально для медицинской сферы – вряд ли кто-то откажется проверять парашют перед прыжком только потому, что у него хорошая страховка. Зато моральный риск сказывается на других видах страхования. Например, застраховав автомобиль, человек начинает чуть менее тщательно выбирать место для парковки. Помнишь, как Рози бросила телефон в Габриэля и разбила экран? Я подозреваю, что позволяла бы себе меньше эмоций, не будь телефон застрахован.
Более серьезным примером морального риска стал банковский кризис 2008 года. Финансовый крах в основном произошел из-за рискованных кредитов, выданных банками. Когда дела шли хорошо, кредиты погашались, а банки (и банкиры) богатели. Когда обстановка ухудшилась, вместо того, чтобы расплачиваться за свое безрассудство, кредиторы обратились за помощью к центральным банкам. В конечном итоге расходы понесли налогоплательщики.
– Не очень-то справедливо.
– Да, но альтернативы не было. Даже если банки не заслуживали помощи, предоставить им разбираться самостоятельно означало ввергнуть в хаос всю экономику. Однако получился яркий пример морального риска: банкирам не пришлось беспокоиться о последствиях своих действий, поэтому они совершенно не учитывали возможные риски. Орел – банки выиграли, решка – мы проиграли.
– Как же страховые компании справляются с проблемами морального риска и негативного отбора?
– Ну, чтобы справиться с моральным риском, компании часто перекладывают часть расходов на застрахованного – например, обязывая человека заплатить сто фунтов при подаче любого иска о возмещении убытков. Таким образом они еще стараются выудить больше информации. Клиенты, согласившиеся на подобные схемы, скорее всего, будут осторожными водителями. А восемнадцатилетнего юношу, который хочет страховку без всяких взносов на арендованную машину, признают не заслуживающим доверия.
Для решения проблемы негативного отбора страховщики стараются привлечь больше клиентов. В Великобритании обязательно страхование автомобиля, поэтому у людей с низким уровнем риска нет возможности отказаться от страховки.
– Хорошо, я понимаю, насколько важна достоверная информация, когда страховка работает должным образом. Есть другие примеры?
– Проблемы, вызванные асимметричной информацией, очень ярко демонстрирует рынок нелегальных наркотиков. Самым известным онлайн-рынком наркотиков был «Шелковый путь», который пытался стать лидером в сфере незаконных сделок. Воспользоваться онлайн-рынком проще, чем бродить по опасным районам города ночью, однако проблемы с информацией остаются. Откуда покупателю знать, что он получит именно то, что заказывал? Вдруг вместо кокаина ему пришлют соду, смешанную с лекарством от гельминтов для крупного рогатого скота? «Таблетка экстази» тоже может оказаться аспирином. Если повезет. В отличие от модного дома Джона Льюиса, никто не пообещает справедливую цену или возврат денег в течение месяца. Покупатель не может обратиться в суд или пожаловаться в службу защиты прав потребителей. Один пользователь (которого неоднократно обманывали при попытке купить украденные кредитные карты) пожаловался на теневом веб-сайте: «Я хочу заниматься бизнесом, но не хочу быть обманутым. Вот бы преступники стали честными!»[56] Думаю, здесь можно подвести итоги.
– Как рынки вообще выживают, учитывая проблемы с информацией?
– Теневые торговые площадки, как и любые другие, должны убедиться, что покупатели и продавцы доверяют друг другу. «Шелковый путь» использовал уже знакомые нам методы. Как поступают такие компании? Они создают на своей торговой площадке систему рейтингов, а для тех, кто не доверяет рейтингам и опасается заказывать товар не глядя, внедряют услугу депозита: при покупке оплата поступает на сайт, а деньги передаются продавцу, только когда покупатель подтверждает получение заказа. Платформа также берет с новых продавцов взнос за возможность торговать на рынке. Если слишком много покупателей подают жалобы, продавца удаляют с платформы, а вступительный взнос изымается.
– У них получается наладить дела?
– И да и нет. Сайт «Шелкового пути» работал с 2011 по 2013 год, а затем был закрыт ФБР. Впрочем, владельцев подобных площадок вряд ли можно назвать образцовыми гражданами… Собрав побольше депозитов от покупателей и вступительных взносов продавцов, они запросто могут сбежать с деньгами. Так, основатели одной из нелегальных онлайн-платформ по продаже наркотиков, Sheep Marketplace[57], объявили, что сайт взломан, а все биткойны украдены. Есть подозрение, что они просто решили присвоить деньги и скрыться.
Мы дошли до Кенвуд-Хауса, сверкающего белизной в лучах утреннего солнца, и направились в кафе, построенное в бывших конюшнях. Я нашла хороший столик на открытой веранде, привязала Монти к стулу и пошла за кофе с круассаном для себя и миской воды и сосисочным рулетом для Монти в награду за долгую прогулку. Он заметил угощение, пару секунд пытался хранить спокойствие, а потом зашелся раздражающим лаем. Он привык после этого сразу получать желаемое, но сегодня я хотела, чтобы он поощрение заслужил.
– Давай сначала подведем итоги первой части нашей прогулки, Монти?
– Ты шутишь? Будем подводить итоги, когда меня манит к себе этот рулетик? Так и быть. Итак, ты говорила, что рынки не будут работать, если нет достоверной информации, чтобы обе стороны могли понимать итоги сделки и доверять друг другу. Недостаток можно компенсировать – с помощью гарантии возврата денег, онлайн-отзывов и имиджа компании. Государства обеспечивают работу рынков, устанавливая и применяя правила – о том, что продавцы не могут скрывать информацию о товаре и что реклама не должна вводить в заблуждение. А нелегальным рынкам еще сложнее, поскольку у них нет правовой системы, которая следила бы за тем, чтобы люди соблюдали правила.
– Хорошо. До сих пор я считала само собой разумеющимся, что люди, обладая необходимыми знаниями, принимают более взвешенные решения. Но что, если знания есть, а люди все еще не в состоянии сделать рациональный выбор? Другими словами, всегда ли мы можем лучше всех судить о собственной выгоде? Вот здесь-то и начинается самая захватывающая часть поведенческой экономики.
Монти уже набил рот едой, поэтому мог только хмыкнуть.
– Поведенческая экономика – это смесь экономики и психологии. Неоклассическая экономика предполагает, что мы знаем, чего хотим, не меняем свое мнение спонтанно и принимаем осознанные, рациональные решения. Считая людей рациональными – то есть знающими, чего они хотят и как этого добиться, – можно делать прогнозы с такой же точностью, как ученый может предсказать результат от удара одного бильярдного шара по другому.
– Здорово! Наверное…
– Увы, множество доказательств подтверждают, что на наш выбор влияет множество факторов, которые рациональными не назовешь. Люди иногда ведут себя нелогично и допускают ошибки – это совсем не новость. Может показаться, что экономика разом лишилась научной основы.
– Да уж!
– Однако можно взять другой курс, как и поступает поведенческая экономика, и считать людей предсказуемо иррациональными. Суть не в том, что мы совершаем ошибки, а в том, что многие из них предсказуемы.
– А, понятно. Одной рукой отбираешь, а другой даешь.
– Да, именно так. Экономисты-бихевиористы обнаружили, что человеческая иррациональность чаще всего следует весьма предсказуемыми путями.
– Неужели? Предсказуемая непредсказуемость – получается парадокс…
– Для мальтийской болонки у тебя богатый словарный запас. Общался с колли из четырнадцатого дома? Хотя ты прав, существуют иррациональные (в том смысле, что они не обязательно ведут к личной выгоде) линии поведения, которые можно предсказать.
– Какие, например?
– На наш выбор значительно влияет то, как этот выбор оформлен; люди склонны к прокрастинации и инертности, поэтому часто принимают решения «по умолчанию»; наши поступки во многом зависят от того, что делают окружающие; мы стремимся к справедливости; иногда мы меняем решение из-за случайных сигналов…
– Чувствую, сейчас ты мне все это последовательно объяснишь…
– Хорошо, давай начнем с оформления выбора. То, как представлен выбор, имеет большое значение. Если людям говорят, что салями «на 90 % обезжирена», они с большей вероятностью купят ее, чем салями с «10 % жира»[58].
– Ммм, салями…
– Давай проведем эксперимент, придуманный Канеманом и Тверски, которые внесли существенный вклад в становление поведенческой экономики[59]. Представь, что в нашей стране появилась необычная болезнь, от которой, по прогнозам, погибнет шестьсот человек. Для борьбы с болезнью доступны две программы. Если принять программу А, спасутся двести человек. Если принять программу Б, с вероятностью один к трем спасутся шестьсот человек и с вероятностью два к трем не спасется ни один из них. Какую программу ты бы выбрал?