Надежда - это птичка,
В душе моей живет,
Без слов одну мелодию Без устали поет.
Эмили Дикинсон
Страхи, от которых я каждое утро просыпался в четыре часа, исчезли два месяца назад. Тогда же изменилась вся моя жизнь. У меня появилась дочь, Лара Катрина Селигман. Она красавица! Сейчас, когда я работаю над этой главой, она сосет грудь своей матери и, поминутно останавливаясь, смотрит на меня проницательно своими темно-синими глазами и расплывается в улыбке. Улыбка - ее последнее достижение. Улыбка Лары неотразима, и это именно то, что я вижу утром, в четыре часа.
Что готовит ей будущее? Какие из сегодняшних обещаний воплотятся в реальности? Сейчас рождается новое поколение. Как сообщает New York Times , в настоящее время замужние американки неожиданно стали почти в два раза чаще планировать детей, чем десять лет назад. Это поколение - подтверждение нашего будущего. Но это поколение столкнется с угрозой, не только привычной атомной, политической, экологической опасностью, но и опасностью духовной и психологической.
Средство спасения от этой угрозы существует, и обучение оптимизму может сыграть в этом важную роль.
Новый взгляд на депрессию
Как мы узнали из главы 4, после Второй мировой войны произошел рост количества депрессий у населения. Вероятность того, что сегодня молодые люди столкнутся с депрессией, в десять раз больше, чем во времена их дедушек и бабушек; именно молодежь, а также женщины оказываются более уязвимыми перед ней. Нет никаких признаков спада этой эпидемии, и мои утренние страхи напоминают мне, что это может стать серьезной угрозой для Лары и ее поколения.
Чтобы объяснить, почему депрессия стала столь распространенным явлением и почему современная жизнь в развитых странах делает наших детей такими уязвимыми перед этим заболеванием, нужно рассмотреть две другие тревожные тенденции: рост индивидуализма и убывание общественного влияния на личность.
Рост индивидуализма
Общество, в котором мы живем, возвеличивает индивидуальность. Оно относится к удовольствиям и болям, успехам и неудачам индивида с беспрецедентной серьезностью. Наша экономика процветает за счет удовлетворения прихотей индивида. Наше общество наделяет личность такой властью, какой она прежде никогда не обладала, в частности, силой изменить себя и даже свой образ мышления. Ибо это век личного контроля. Индивидуализм возвысился до такой степени, что беспомощность считается скорее чем-то подлежащим лечению, чем судьбой.
Когда появился сборочный конвейер, он сперва не представлял каких-то проблем с точки зрения личного контроля. Мы могли купить только белый холодильник, потому что на конвейере было выгодно красить все холодильники в один цвет. Однако в 1950-е годы, с появлением транзисторов и машин с элементами человеческого интеллекта, мы стали получать возможность выбора; производитель теперь мог при наличии спроса с выгодой для себя выпускать, скажем, каждый сотый холодильник с инкрустацией. Технический интеллект положил начало развитию огромного рынка индивидуальной продукции, рынка, процветающего благодаря индивидуальному выбору. Теперь синие джинсы не совсем синие; существуют десятки их оттенков и сотни фасонов. Производители автомобилей благодаря возможности комбинировать различные комплектующие смогли предложить нам десятки тысяч моделей новых автомашин. Существуют сотни видов аспирина и тысячи сортов пива.
Чтобы создать рынок для всего этого многообразия, реклама пробудила настоящую лихорадку в сфере личного контроля. Способный принимать решение и делать выбор, озабоченный гедонизмом индивид превратился в объект большого бизнеса. Когда у индивида появляются свободные денежные средства, которые он готов потратить, индивидуализм становится влиятельным и доходным мировоззрением.
Тем временем Америка превратилась в богатейшую страну. Хотя уровень жизни миллионов людей далек от процветания, в среднем покупательная способность американцев больше, чем у любого другого народа в истории. В наше время сущность богатства отличается от того, каковой она была в прошлые века. Возьмем, например, средневекового принца. Он был богат, но большая часть его собственности была неотчуждаема. Возможности продать свою землю и купить лошадей у него было не больше, чем продать свой титул. Его богатство, в отличие от нашего, не могло быть переведено непосредственно в покупательную способность. Наше богатство, напротив, ориентировано на вызывающие замешательство возможности выбора. У нас больше возможностей выбора пищи, одежды, образования, концертов, книг, знаний, даже, как некоторые утверждают, любви, чем у представителей любой другой эпохи.
Вместе с расширением материальных потребностей произошел и рост требований к работе и личным отношениям. Раньше работа считалась удовлетворительной, если она позволяла прокормить семью. Сегодня иначе. Теперь она должна иметь смысл. Должны быть возможности для продвижения и достаточно обеспеченного отдыха на пенсии. Коллеги должны быть близки друг другу по духу, а производство - экологически безупречным.
К браку теперь тоже предъявляется больше требований, чем раньше. Партнер выбирается не только для продолжения рода. Наш спутник жизни должен быть сексуально привлекательным и стройным. Мы хотим, чтобы он был интересным собеседником и хорошим теннисистом. Эти завышенные ожидания коренятся в расширении возможностей выбора.
Кто выбирает? Индивид. Современный человек - это не прежний сельский житель, будущее которого было абсолютно предсказуемым. Он превратился в безумную торговую площадку, на которой сталкиваются возможности выбора, решения и предпочтения. Это новый тип индивида, «максимизированный» индивид.
У индивидуальности есть история. В той или иной форме на протяжении длительного времени ее свойства менялись в зависимости от эпохи и от культуры. В Средние века и вплоть до позднего Возрождения индивидуальность была минимизирована; на полотнах Джотто все, кроме Христа, похожи друг на друга. К концу эпохи Возрождения индивидуальность начала расцветать, и у Рембрандта и Эль Греко второстепенные персонажи уже не похожи на хористов.
Экспансия индивидуальности продолжилась в современное время. Наше изобилие и наши технологии достигли высшей точки, произведя на свет индивидуальность, которая способна выбирать, испытывать удовольствие и боль, для которой приоритетом является действие, которая стремится к крайностям или довольствуется минимумом. Я называю эту новую индивидуальность с ее озабоченностью удовлетворением и потерями максимизированной индивидуальностью, чтобы подчеркнуть ее отличие от индивидуальности минимизированной, которой она пришла на смену. Индивидуальность времен первых колонистов, как и индивидуальность Средневековья, представляла собой немногим большее, чем то, что можно было наблюдать в ее поведении; она была гораздо менее обеспокоена собственными чувствами и больше - обязанностями.
Хорошо это или плохо, но сегодня мы принадлежим культуре максимизированных индивидуальностей. Мы свободно пользуемся свободой выбора среди невероятного изобилия персонализированных товаров и услуг и стремимся к большему, требуя более совершенных свобод и привилегий. Однако вместе со свободой выбора такая развитая индивидуальность встречается и с определенными опасностями. Главная из них - массовая депрессия. Я считаю, что наша эпидемия депрессии - это следствие максимизации индивидуальности.
Если бы это было изолированное явление, возвеличивание индивидуальности могло бы иметь позитивное значение, поскольку вело бы людей к более полной, насыщенной жизни. Но случилось иначе. Максимизация индивидуальности совпала с ослаблением чувства общности и утратой высшей цели. Эти факторы в совокупности оказались плодотворной почвой для распространения депрессии.
Ослабление общности
Жизнь, сосредоточенная исключительно на себе и ни на чем больше, это скудная жизнь. Человеческое существование должно сопровождаться смыслом и надеждой, которые образуют контекст этого существования, его окружение. Прежде мы имели богатый контекст, и в случае столкновения с неудачей могли взять паузу и сделать передышку в условиях этого окружения, - нашей духовной обстановки - и вспомнить, кто мы такие, восстановить чувство нашей принадлежности к чему-то большему. Это окружение в широком смысле я называю общностью. Оно состоит из веры в нацию, в Бога, в семью или в цель, которая выходит за пределы отдельной жизни.
Последняя четверть века была насыщена событиями, которые настолько основательно ослабили нашу связь с крупными общностями, что мы оказались почти беззащитными перед обычными жизненными испытаниями. Как было неоднократно замечено, политические убийства, Вьетнамская война и Уотергейт сообща разрушили в глазах многих идею, что мы как нация можем достичь великих целей. Те, кто выросли в начале 1960-х, вероятно, почувствовали, как и я, как 23 ноября 1963 года у нас на глазах было уничтожено видение будущего^. Мы утратили надежду на то, что наше общество способно избавить человека от бед и страданий. Вероятно, ни для кого не станет открытием тот очевидный, но все же показательный факт, что многие люди моего поколения из-за страха или отчаяния предпочли общественному служению личную карьеру, которая могла по крайней мере принести нам индивидуальное счастье.
Этот сдвиг от общественного блага к благу частному был подкреплен убийствами Мартина Лютера Кинга, Малкольма Икс и Роберта Кеннеди. Вьетнамская война преподала
33 В этот день был убит Джон Кеннеди. - Прим. пер
такой же урок тем, кто был немного моложе. Бессмысленность и жестокость десяти лет войны разрушили патриотизм юных американцев. Тем, кто не вынесли урока из войны во Вьетнаме, было трудно игнорировать Уотергейт.
Таким образом, преданность нации перестала быть источником надежды. Эрозия преданности, в свою очередь, привела к тому, что люди стали искать удовлетворение внутри себя, сконцентрировались на своей личной жизни. В то время как политические события сводили на нет прежнее представление о нации, социальные тенденции подрывали, как отмечали ученые, представление о Боге и семье. Религия или семья могли бы заменить национальную идею в качестве источника надежды и цели, удержав нас от обращения внутрь себя. Но, по печальному совпадению, эрозия веры в нацию совпала с утратой значения института семьи и упадком веры в Бога.
Высокий процент разводов, возросшая мобильность и низкая рождаемость, наблюдаемые на протяжении 20 лет, привели к ослаблению семьи. Из-за частых разводов семья перестала быть, как прежде, стабильной структурой, нашим прибежищем, к которому мы могли обратиться в любое время, когда нам было нужно залечить свои раны. Высокая мобильность - готовность и способность быстро перемещаться на огромные расстояния - также внесла свой вклад в ослабление семьи. И, наконец, отсутствие братьев и сестер у единственного ребенка, воспитываемого в семье, - типичная ситуация для современной Америки, - способствует изоляции человека. Повышенное внимание, которым родители окружают единственного ребенка или двух своих детей, хотя и дает сиюминутный положительный эффект (в частности, повышает их IQ примерно на полбалла), в долгосрочной перспективе создает у них иллюзию, что их внутренние переживания имеют большое значение, большее, чем на самом деле.
Таким образом, мы одновременно столкнулись с утратой веры в Бога, разрушением веры в доброжелательность власти нашей страны и распадом семейных ценностей. Куда мы можем обратиться в поисках идентичности, целей и надежды? Нуждаясь в духовной обстановке, мы оглядываемся и видим, что вся удобная мягкая мебель исчезла, остался лишь маленький и ненадежный складной стул - индивидуальность. И в результате подобная максимизированная индивидуальность, лишенная защит, которые обеспечивались приверженностью к чему-то большему в жизни, оказывается открытой для депрессии.
И усиление индивидуализма, и ослабление общности, взятые по отдельности, способны повысить уязвимость перед депрессией. Но именно сочетание этих двух факторов, на мой взгляд, привело к беспрецедентной в истории Америки эпидемии этого расстройства. Механизм, посредством которого осуществляется эта экспансия, - это выученная беспомощность. Как мы показали в главах 4 и 5, индивиды, оказавшиеся перед лицом неудач, на которые они не в силах повлиять, становятся беспомощными. И, как показано в этой книге, беспомощность превращается в безнадежность, которая затем перерастает в полномасштабную депрессию, если человек объясняет свои неудачи устойчивыми, универсальными и внутренними причинами.
Жизнь неизбежно полна личных неудач. Мы редко получаем все то, к чему стремимся. Разочарование, поражение и отвержение - наши постоянные спутники. В такой индивидуалистической культуре, как наша, которая не придает особого значения тому, что выходит за пределы нашего индивидуального Я , человек не может рассчитывать на получение поддержки и утешения от общества, когда сталкивается с личной потерей. Более «примитивные» общества стараются оказывать максимальную поддержку своим членам, переживающим потерю, и тем самым предупреждают превращение беспомощности в безнадежность. Антрополог Бак Шеффелин пытался - как оказалось, безуспешно - найти что-то подобное депрессии у племени калули, живущего в Новой Гвинее. Шеффелин предположил, что взаимодействие между индивидом и племенем предотвращает депрессию. Если у одного из членов племени убегает свинья и он выразит свое горе по поводу этой потери, племя даст ему другую свинью. Потеря компенсируется силами общины, и беспомощность не перерастает в безнадежность, потеря не оборачивается отчаянием.
Но наша эпидемия депрессии не сводится к проблеме слабой поддержки со стороны общества. Во многих случаях крайний индивидуализм порождает максимально пессимистичный стиль объяснений, побуждая людей объяснять тривиальные неудачи устойчивыми, универсальными и внутренне-ориентированными причинами. Рост индивидуализма, в частности, ведет к тому, что неудача трактуется человеком как его личная ошибка: разве здесь есть еще кто-то, кроме меня? Ослабление общности означает, что неудача носит устойчивый и универсальный характер. Неудачи воспринимаются настолько катастрофичными, насколько менее значимыми являются для человека такие институты, как религия, нация, семья. Поскольку время в индивидуалистском обществе заканчивается нашей смертью, индивидуальная неудача кажется постоянной. Нельзя найти утешения от личной неудачи. Она отравляет всю жизнь. Чем больше веры внушают крупные общественные институты, тем менее неизменными и менее разрушительными оказываются личные неудачи.
Изменение баланса
Мой диагноз таков: эпидемия депрессии является результатом наблюдаемого возрастания индивидуализма и снижения приверженности общественному благу. Это значит, что из сложившейся ситуации есть два выхода: первый - изменить баланс между индивидуальным и общественным, второй - использовать сильные стороны максимизированной индивидуальности.
Пределы индивидуализма
Исходя из того, что мы знаем о максимизированной индивидуальности, что мы можем сказать о долгосрочном будущем индивидуализма? По моему мнению, неограниченный индивидуализм имеет такие негативные последствия, которые, разрушая нас, приведут его к саморазрушению.
Прежде всего общество, которое так превозносит индивида, как наше, будет подвержено депрессии. И когда станет очевидно, что индивидуализм приводит к десятикратному росту случаев депрессии, он станет менее привлекательным мировоззрением.
Другим и, возможно, более важным фактором является отсутствие смысла. Я не хочу выглядеть глупо, пытаясь дать вам определение смысла , но одним из необходимых условий смысла является принадлежность к чему-то большему, чем вы. Чем обширнее сущность, к которой вы можете себя причислить, тем больше смысла вы можете обрести. Насколько далеки современные молодые люди от того, чтобы принимать всерьез свою связь с Богом, заботиться о своих обязанностях перед страной или быть частью большой и крепкой семьи, настолько сложно найти смысл в их жизни.
Выражаясь иначе, индивидуальность - не самый лучший источник обретения смысла.
Если индивидуализм, не связанный с общностью, генерирует в огромных масштабах депрессию и бессмысленность, то к чему это может привести? Одна из возможностей сводится к тому, что крайний индивидуализм постепенно отомрет, так что максимизированную индивидуальность вновь сменит индивидуальность времен первых колонистов. Другая устрашающая возможность состоит в том, что ради победы над депрессией и обретения смысла мы опрометчиво принесем в жертву полученные благодаря индивидуализму свободы, личный контроль и интерес к индивидуальности. Двадцатый век полон злополучных примеров, когда общества именно так и поступали, чтобы избавиться от своих бед. Кажется, именно этим объясняется наблюдаемая сегодня повсюду в мире тяга к религиозному фундаментализму.
Сильные стороны максимизированной индивидуальности
Есть две другие возможности, и обе обнадеживающие. Обе используют силы максимизированной индивидуальности. Первая изменяет баланс между индивидуальностью и общностью благодаря тому, что делается выбор в пользу усиления нашей приверженности общественному. Второй опирается на обучение оптимизму.
Внутренний бег трусцой
Хотя защитные возможности максимизированной индивидуальности были не известны и не востребованы до недавнего времени, она не беззащитна. Она способна к самосовершенствованию. Возможно, именно посредством совершенствования она может прийти к пониманию того, что ее чрезмерная озабоченность собой, дающая сиюминутные преимущества, вредна для нее в долгосрочном плане.
Среди выборов, открывающихся перед максимизированной индивидуальностью, есть достаточно парадоксальный. Используя эгоизм как тактику самосовершенствования, она может предпочесть снизить собственную значимость, понимая, что чрезмерная увлеченность собой ведет к депрессии и бессмысленности существования. Вероятно, мы можем сохранить нашу веру в значимость индивидуальности, но снизить нашу озабоченность собственным комфортом. Это позволило бы освободить пространство для установления новых связей с более значительными сущностями.
Но при всем нашем желании, приверженность общности не может возникнуть в одночасье в такой индивидуалистической культуре, как наша. В ней слишком много эгоизма. Требуется новая тактика.
Рассмотрим бег трусцой. Сейчас многие занимаются бегом. Занимаются упорно, невзирая на погоду и на необходимость подниматься в несусветную рань. Само по себе это занятие большинству из нас не доставляет особого удовольствия или доставляет очень небольшое. Иногда оно надоедает, нередко вызывает болезненные ощущения. Однако мы продолжаем бегать потому, что это отвечает нашим долгосрочным интересам. Мы полагаем, что в конечном счете это принесет нам пользу, что наша жизнь будет более здоровой и более продолжительной, а мы станем более привлекательными. Небольшое ежедневное самоограничение в обмен на долгосрочное саморазвитие. Как только мы приходим к убеждению, что недостаток физических упражнений, вероятно, негативно отразится на нашем здоровье и благополучии, альтернатива в виде бега трусцой становится привлекательной.
Абсолютно аналогичная ситуация с индивидуализмом и эгоизмом. Депрессия, как я показал, отчасти происходит из чрезмерной приверженности индивидуализму и недостаточной
- общественному благу. Такое положение дел угрожает нашему здоровью и благополучию точно так же, как недостаток подвижности и избыток холестерина. Результатом чрезмерной увлеченности нашими личными успехами и неудачами и отсутствия устойчивой связи с общностью является распространение депрессии, ухудшение здоровья и утрата смысла жизни.
Как же нам в собственных интересах сократить объем вложений в самих себя и увеличить
- в общее дело? С помощью «внутреннего бега трусцой».
Готовность жертвовать, которая неизбежно связана с решением посвятить себя другим и вложением времени, денег и сил на укрепление общего блага, является неестественным для нынешнего поколения. Стремление быть во всем первым - вот что для него самое естественное. Поколение назад было естественно по воскресеньям отдыхать и устраивать застолья; теперь мы убеждены, что лучше воздерживаться от этих удовольствий, и посвящаем воскресенья физическим упражнениям и разгрузочной диете. Значит, серьезные перемены вполне возможны.
Как мы можем переломить застарелую привычку к эгоизму? В качестве антидепрессивной практики мы можем использовать упражнение, но не физическое, а этическое. Попробуйте выбрать для себя один из вариантов, описанных ниже.
• Отложите 5 % своего прошлогоднего дохода, для того чтобы отдать другим, но не благотворительным организациям, которые сделают все за вас; вы должны отдать эти деньги сами, лично. Разместите информацию о том, что вы собираетесь отдать, скажем, $3000 на какие-то общественные цели там, где ее могут увидеть потенциальные получатели. Побеседуйте с ними и сделайте свой выбор. Отдайте деньги и проследите за их использованием, вплоть до успешной реализации данного проекта.
• Откажитесь от какого-нибудь вида деятельности, которому вы регулярно предаетесь для собственного удовольствия: еженедельные походы в рестораны, просмотры взятых напрокат фильмов по пятницам, поездки на рыбалку по воскресеньям, несколько часов видеоигр по вечерам после работы, регулярные походы по магазинам и т. д. Потратьте это время (эквивалент одного вечера в неделю) на социально полезную деятельность: благотворительная раздача супа, участие в школьном совете, посещение больных СПИДом, уборка общественного парка, сбор средств для своей альма-матер. Используйте для этой цели деньги, сэкономленные благодаря отказу от своего приятного занятия.
• Поговорите с бездомным, который попросит у вас денег. Попробуйте выяснить, не потратит ли он деньги на деструктивные цели. Если нет, то дайте их ему (не меньше $5). Посещайте время от времени районы, где можно встретить нищих, беседуйте с ними и давайте деньги тем, кто действительно в них нуждается. Посвящайте этому занятию не менее трех часов в неделю.
• Прочитав о достойных одобрения или осуждения поступках, напишите письма тем людям, которые заслужили похвалу, а также тем, кто достойны осуждения, как отдельным людям, так и организациям. Обращайтесь с письмами к политикам и другим людям, которые способны что-то предпринять, от которых что-то зависит. Посвятите этому три часа в неделю. Работайте над письмами без спешки, тщательно обдумывая их содержание, так, как вы делаете это, когда готовите важные отчеты для своей компании.
• Научите своих детей делиться тем, что они имеют. Убедите их откладывать четвертую часть своих карманных денег. Затем попросите их найти нуждающегося человека или достойное дело и лично передать собранные деньги.
Нет необходимости превращать это в подвижничество. Нет ничего плохого в том, чтобы испытывать удовольствие от этих поступков, независимо от того, насколько значимыми они были для общего блага. Мне могут возразить, что слишком частые контакты с социумом могут привести к депрессии, и что если вы хотите избежать ее, лучше побывать в Акапулько среди богатых и красивых, чем проводить вечер в приюте для бездомных. Кто-то может утверждать, что еженедельное посещение пациентов, смертельно больных СПИДом, - верное средство получить депрессию на всю неделю. Нельзя отрицать, что в случае с некоторыми людьми такой результат действительно возможен. Но я считаю, что подобные контакты с проявлениями человеческих страданий хотя и способны опечалить, не могут вызвать депрессию. Но вы действительно можете заработать ее, если представите себя в мире, населенном монстрами: неухоженными, неопрятными нищими, истощенными, умирающими от СПИДа больными и т. д. Однако опытные волонтеры сообщали, что к их удивлению, они испытывали воодушевление от своей работы. Контактируя с бедными и больными людьми, они убеждались, что это вовсе не чудовища, а настоящие человеческие существа, которые проявляют определенный повседневный героизм; что, наблюдая довольно печальные картины, они не чувствовали себя подавленными, зато часто были глубоко тронуты. Испытываешь облегчение, когда видишь, что у тех, кого ты считал абсолютно беспомощными, имеется зачастую удивительное количество духовных и психологических сил.
Если вы достаточно много времени посвятите общественно полезным делам, то непременно получите результат. Вы заметите, что становитесь менее депрессивным, меньше болеете и лучше чувствуете себя, если работаете для общего блага, а не предаетесь личным удовольствиям. И что самое важное, внутренняя пустота, являющаяся выражением бессмысленности и взращенная необузданным индивидуализмом, начнет заполняться.
В наш век выбора мы выбираем этот путь.
Обучение оптимизму
Второй вариант использования сильной стороны максимизированной индивидуальности отражен в заголовке этого раздела. Нам известно, что депрессия возникает как следствие пессимистичной манеры размышления о причинах неудач и потерь. Научившись мыслить более оптимистично при столкновении с неприятностями, мы обретем постоянный навык отражения депрессии. Кроме того, это поможет нам добиваться большего и поддерживать здоровье.
Однако не было особого смысла пропагандировать возможность обучения оптимизму прежде, чем стало известно о таком явлении, как максимизированная индивидуальность. Пока было принято считать, что в основе депрессии лежат генетические или биологические причины, было мало проку в попытках изменить способ осмысления собственных неудач. Общество, в котором индивидуальность наделяется лишь минимальной значимостью, не проявляет особого интереса к ее психологии. Если же общество превозносит индивидуальность так, как мы, то ее образ мышления и его последствия становятся предметом тщательного научного изучения и терапевтического вмешательства, а также стимулом развития методов самосовершенствования. Более развитая индивидуальность - это не фантазия. Как мы видели, изменение ее уровня оптимизма может в значительной степени изменить то, что с ней происходит; а уровень оптимизма может быть изменен самостоятельно.
Поколение, к которому принадлежит моя дочь Лара, при благоприятном исходе будет воспринимать депрессию как следствие нашего образа мышления. Но что более важно, оно будет считать, что стиль мышления поддается изменению. Одной из сильных сторон максимизированной индивидуальности является ее вера в то, что она способна изменить образ мыслей. Именно благодаря этой вере такое изменение оказывается реальным.
Я не считаю, что обучение оптимизму способно в одиночку воспрепятствовать приливу депрессии в масштабах всего общества. Оптимизм - всего лишь полезное дополнение к мудрости. Сам по себе он не способен сделать осмысленным наше существование. Оптимизм - это лишь инструмент, способствующий достижению целей, поставленных человеком перед собой. Только при условии объединения оптимизма и возрожденной приверженности общественному благу мы можем рассчитывать на то, что мы покончим с эпидемией депрессии и бессмысленности.
Гибкий оптимизм
Нет никакого сомнения в том, что оптимизм полезен. Помимо этого, он приносит удовольствие. Однако оптимизм сам по себе не способен избавить нас от депрессии, от неудач и болезней. Оптимизм не панацея. Как мы уже поняли, он имеет свои ограничения. В частности, в рамках одной культуры он может оказаться более полезным, чем в другой. Иногда он препятствует адекватному восприятию реальности. И, наконец, он позволяет некоторым людям избегать ответственности за собственные неудачи. Но все это не отменяет преимуществ, которыми обладает оптимизм.
В первой главе мы говорили о разном отношении к миру: оптимистичном и пессимистичном. До сих пор, если вы были пессимистом, у вас не было иного выбора, как оставаться таковым и дальше. Вы были бы подвержены частым депрессиям. Страдали бы ваша работа и здоровье. У вас было бы всегда пасмурно на душе. С другой стороны, в качестве компенсации вы имели бы более ясное восприятие реальности и более глубокое чувство ответственности.
Теперь у вас есть выбор. Если вы обучитесь оптимизму, вы сможете пользоваться им тогда, когда это будет необходимо, оставаясь в целом независимым от него.
Предположим, вы в совершенстве овладели этим навыком. Теперь в случае столкновения с поражениями и неприятностями вы оказываетесь способны остановить депрессию, оспаривая катастрофические мысли, которые прежде омрачали ваше существование. Но может быть и иная ситуация. Скажем, вы узнаете, что ваша дочь, которая ходит в детский сад, отстает по уровню развития от остальных детей. Воспитатель предлагает оставить ее на второй год. Это вызывает у вас беспокойство. Подобная перспектива может вызвать у вас депрессию.
Вы можете, следуя своему выбору, энергично вступить в спор, придерживаясь позиции, что она должна перейти на следующую ступень, потому что у нее высокий IQ, выдающиеся музыкальные способности, и вообще она мило выглядит. Но вы можете и не ввязываться в спор и сказать себе, что это тот самый момент, когда нужно взглянуть на реальность непредвзято, а не бросать все силы на борьбу с собственной депрессией. Речь идет о будущем вашей дочери. Цена допущенной ошибки в данном случае многократно перевешивает важность вашей победы над собственной депрессией. Это момент принятия решения. И вы можете сделать выбор в пользу решения не оспаривать свои пессимистичные мысли.
Теперь вы располагаете большей свободой, вы можете выбирать. Вы можете предпочесть быть оптимистом, если решите, что для вас важно отсутствие депрессивного настроения, достижение успеха или поддержание здоровья. Но вы можете выбрать и противоположный вариант, если посчитаете, что сейчас для вас важнее ясное видение ситуации или принятие обстоятельств такими, как они есть. Усвоенный оптимизм не разрушает ваши моральные критерии или ваш здравый смысл. Скорее он дает вам свободу, предоставляя возможность использовать дополнительное средство достижения поставленной цели. Он позволяет вам с большей эффективностью пользоваться накопленной мудростью.
Что же касается оптимиста от рождения, то до сих пор он так же тотально подчинялся голосу оптимизма, как пессимист - тирании пессимизма. Он получил значительные преимущества: отсутствие депрессии, крепкое здоровье, серьезные достижения. Он с большей вероятностью будет избран на высокий пост. Цена, которую он за это заплатил, - искаженное
восприятие реальности и неразвитое чувство ответственности. Так было до сих пор.
Оптимист также обретает свободу, получив знание того, что такое оптимизм и какова его динамика. Он тоже теперь может критически оценить свои привычки и пристрастия и сказать себе, что настоящий момент не требует от него ни навыков эффективных действий, ни оспаривания мрачных мыслей. И что сейчас, напротив, подходящее время, чтобы к этим мыслям прислушаться. И он может сам решать, использовать ему технику оспаривания или нет, поскольку знает, какую она может принести пользу и чем за это придется заплатить.
Таким образом, преимущества оптимизма не безграничны. Он играет определенную роль в жизни общества в целом и в жизни отдельного человека; мы должны иметь мужество, если потребуется, взглянуть в глаза пессимизму. Нам нужен не слепой, а гибкий оптимизм - оптимизм с ясным взглядом. Мы должны быть способны пользоваться в случае необходимости обостренным чувством реальности, свойственным пессимизму, но при этом не задерживаться под его мрачной тенью.
И возможности такого гибкого оптимизма - я уверен - безграничны.
www.e-puzzle.ru
www.e-puzzle.ru