– Александра! – настаивала мать. – Перестань напевать и найди, в конце концов, время на учебу!
Она знала, что ее младшая дочь училась легко, даже не напрягаясь; девочка сдала экзамены в четвертом классе начальной школы, почти ничего не делая, несмотря на то, что они постоянно ссорились из-за учебы. В этом году, когда Александра заканчивала пятый класс и сдавала серьезные выпускные экзамены, мысль о том, что она провалится, разъедала мать изнутри. Женщина была президентом школьной Ассоциации матерей и отцов и ни за что на свете не хотела иметь дочь, которая бы провалила экзамены в пятом классе или огорчила учителя тем, что не выполнила домашнее задание.
– Ты что, оглохла? Открой книгу и начинай готовиться к завтрашнему экзамену прямо сейчас. Я позвонила матери Марии – ее-то дочь всегда показывает отличные результаты, поэтому я знала, что она даст мне точную информацию, – и она сказала мне, что у тебя завтра экзамен по математике, а по ней ты получаешь худшие оценки. Но тебе все равно, верно? Тебе совершенно наплевать.
Она, с презрением и продолжая ругать дочь, вытащила из ее рюкзака дневник:
– У тебя ничего не указано в дневнике, ты ничего не делаешь.
Мать бросила ежедневник на пол, хлопнула дверью и с криками бросилась по коридору, словно одержимая.
Александра легла на свою кровать; она знала, что это ее немного расслабляет, и ей это было нужно. Она научилась интересной технике в один из тех дней, когда отец, подталкивая руками, отправил ее в комнату. Тогда он наказал ее потому, что она не захотела приносить ему на диван кофе, заявляя, что он может встать сам. Эта техника помогала ей не чувствовать себя одинокой и не бояться, что отец собирается дать ей пощечину. Применяя ее на практике, Александра восстанавливала спокойствие и могла представить себе хорошие вещи, даже если слышала, как на нее кричат за пределами комнаты. Она ни с кем не делилась секретом своей техники, потому что знала, что над ней будут смеяться. Иногда у нее возникало желание рассказать об этом Каролине, поскольку думала, что ей это тоже пригодится, но девочка не могла доверять своей сестре на сто процентов. Возможно, в одном из своих разговоров с мамой перед сном она в конечном итоге рассказала бы об этом и выставила Александру на смех.
Девочка скрестила руки на груди, как будто обнимая себя, полностью вытянула ноги, плотно закрыла глаза и досчитала до двадцати. Затем она открыла глаза, посмотрела вверх и представила себе звездное небо – такое, что показывают только по телевизору, – пытаясь развеять охватившую ее грусть.
Успокоившись, она встала, подняла с пола свой дневник и заглянула в него. Ее мать не увидела маленькую синюю букву «пи», которой она отметила экзамен по математике. Деление пятизначных чисел ей смертельно надоело; кроме того, она была убеждена, что это бесполезно, но стала практиковаться, чтобы мать оставила ее в покое, когда придет снова.
– Неплохо, что ты соизволила учиться, дорогая, – сказала ей мать грубым тоном, – иначе мне пришлось бы наказать тебя, запретив ехать на экскурсию в Музей науки на следующей неделе.
– Спасибо, мама, что не наказала, я с нетерпением жду похода в музей.
– Ну, тогда не играй с огнем.
Александра думала, что если и существует что-то хуже, чем когда смеются над ее слезами, так это наказания. Она поклялась, что никогда не накажет своих детей, если они у нее будут. Она также поклялась, что никогда не заставит их изучать скучные вещи.
Глава 2Важность отсутствия эмоционального контроля над сыновьями и дочерьми
Возможно, самая сложная задача в воспитании детей – это не контролировать их поведение, а контролировать собственное.
Люди избегают контроля. Если партнер, коллега или начальник пытаются нас контролировать, мы не хотим терпеть такое отношение: наш внутренний мир раскрывается, и мы отдаляемся, не принимая этого. Дело в том, что находиться под контролем кого-то, кроме самих себя, неестественно, это противоречит нашему виду.
Когда мы, взрослые, понимаем, что нами манипулируют, мы пресекаем это на корню, но иногда (об этом мы поговорим в следующих главах) у нас настолько низкая самооценка, что мы не смеем возражать людям, которые контролируют нас, которые не приносят нам никакой пользы и которые считают себя нашими хозяевами. Мы по-прежнему стремимся контролировать наших детей. Несмотря на то что мы осознаем, что не приемлем ничьих манипуляций, перестать контролировать наших детей очень сложно.
Мы хотим контролировать в них абсолютно все, словно к их плечам пришиты длинные нити, как к марионеткам, и мы отвечаем за их движения.
Когда дети злятся, кричат, пинаются, жалуются на усталость, плачут, раздражаются, возбуждаются, расстраиваются, впадают в истерику и т. д., мы хотим изменить то, что они чувствуют; мы не выносим этих эмоциональных всплесков и хотим ими управлять, и вдобавок мы выносим суждения, не заботясь ни о чем другом, кроме своих ощущений.
Мы хотим, чтобы они изменили свое душевное состояние ради нашего спокойствия. Нам необходимо их усмирить, чтобы успокоиться самим, ведь иначе мы просто не умеем. Мы не осознаем, что должно произойти прямо противоположное. То есть, когда наши дети оказываются в плену эмоций, им нужно сопровождение взрослых, их матери или отца, очень точное и внимательное, которое обеспечит им спокойствие, ясность и поддержку, а не заставит потратить все силы, чтобы разом замолчать и перекрыть чувства.
Представьте, что это один из тех дней, когда вы мало спали, потому что бессонница взяла свое. Проснувшись, вы поссорились с детьми, поскольку они опаздывали в школу; на работе вам пришлось иметь дело с несколькими высокомерными клиентами; начальник не дал выходной на день рождения матери; вы разозлились на своего партнера из-за того, что он не купил ничего из списка, который вы вместе составили накануне вечером. Итак, вы возвращаетесь домой, желая, чтобы все прошло гладко, потому что вам хочется поскорее расслабиться и лечь спать. Все идет сносно, пока не приходит время укладывать детей, и вы замечаете, что они очень нервничают и не хотят идти на контакт (помните, что эмоции передаются: чем больше мы раздражены, тем больше дети это замечают, и вскоре нервозность распространяется по дому). Однако вы просто хотите, чтобы они поскорее легли; вы не думаете ни о них, ни об их дне, ни о том, что они делали, ни о том, было ли у них время поиграть или нет. Вы даже не замечаете, что сейчас на полчаса раньше привычного времени отбоя, и к тому же сегодня пятница, и им тоже хочется расслабиться. Вы ни о чем не думаете; просто хотите, чтобы они заснули, а вы смогли прочитать несколько страниц романа, который вы собираетесь закончить, и спокойно лечь спать, не думая ни о чем другом. В этот момент вы теряете самообладание и взрываетесь.
Ваша накопившаяся усталость, помноженная на негативные события дня, берет верх над вами, и вы не знаете, как сдержаться. Вы грубо укладываете их в постель, кричите на них, заставляете замолчать, сравниваете с их двоюродными братьями и сестрами, говоря им, что «те-то хорошие дети и уже спят», выключаете свет, не обращая внимания на плач или жалобы, не придаете значения их физическим и эмоциональным потребностям. В голову настойчивее лезут мысли о том, что вы хотите тишины, а если не получите желаемого, разозлитесь еще сильнее. Вы угрожаете детям, поскольку совсем вышли из себя, но это неважно; вам не удается заглянуть им в душу, и вы не в состоянии смотреть в их остекленевшие глаза, потому что хотите, чтобы они успокоились и вы тоже смогли отдохнуть. Наконец они засыпают, и, когда вы закрываете глаза – бац! – вы спрашиваете себя: «Что же я наделала?» И вот у вас еще одна бессонная ночь.
Большинство матерей и отцов хотят видеть в детях свое отражение, когда они не способны смотреть глубже. Они стремятся контролировать своих детей и манипулировать ими, чтобы заставить делать то, что им, как родителям, нужно в данный момент; они не думают о том, что может понадобиться детям, поскольку не способны на это, ведь эмоциональные реакции взрослых ими владеют, а желание доминировать действует за них. Они не умеют общаться со своими детьми по-другому. По сути, мы берем над ними полный контроль: указываем, что им есть, говорить, чувствовать, решаем, когда им следует отказаться от подгузника или соски, когда делать домашнее задание, когда ложиться спать и даже какую одежду носить.
В приведенном примере взрослый, во-первых, должен был иметь возможность работать над своими эмоциями в течение всего дня, чтобы идентифицировать их и суметь сказать себе: «Эй, ты совсем не спал, устал и хочешь отдохнуть, а ведь день только начался; имей терпение». Определить, что мы чувствуем, узнать причину, по которой мы это переживаем, – это одна из целей, которую мы обязаны ставить перед собой как родители. Этот простой факт поможет нам лучше узнать и обуздать себя; никто не должен нести бремя наших эмоций, и мы, взрослые, должны уметь их сдерживать.
Осознание своей усталости, желания скорее закончить день помогло бы этой матери не создавать ожиданий, то есть это позволило бы ей сменить рассуждение «я хочу, чтобы они поскорее легли спать и были как шелковые; тогда я смогу отдохнуть» на «я понимаю, что я устала и что мои дети не несут ответственности за происходящее со мной, я – это я, и не могу предлагать им делать то, что нужно мне; я должна понимать их потребности и терпеливо ждать, пока они уснут; я знаю, что чем более терпеливой я буду, тем скорее они расслабятся и примирятся с ситуацией, и, кроме того, не будет плохих последствий». Мы не можем возлагать на детей ответственность или обвинять их в том, что мы чувствуем. Если мы устали и у нас был ужасный день, это то, с чем мы столкнулись, но дети в этом не виноваты. Мы не можем требовать, чтобы они уже легли спать, только потому, что нам хочется тишины.