У красной занавеси входа – полная немка-контролёрша…”
А вот в 1914 году юморит над утром богатой ура-патриотки юморист Евгений Венский (Пяткин):
Час – ванна. Час – завтрак. Звонки телефона.
Потом маникюрша Сусанна Семенна.
А в сердце тревога жужжит, что оса:
– Ах, Господи Боже! четыре часа!..
К Лорану! Живей! Преисполнен отваги,
шоффер артистически строит зигзаги…
И даже бухгалтерша уже в конце XIX века – не жена бухгалтера.
В 1891 году в издании, посвященном профессиональным женским школам в России, можно прочитать: “При мастерской есть закройщица, бухгалтерша и прислуга”. Речь, конечно, о женщине, исполняющей обязанности бухгалтера.
А вот в сельском хозяйстве особых технологических перемен вроде бы не наблюдается. Однако и здесь есть интересные феминитивы. Как вы думаете, когда в русском языке появилось слово гребчиха и что означало? Единственная приходящая на ум версия – спортивная, не правда ли? Слово обязано своим возникновением женской спортивной гребле, то есть сравнительно новое?
Представьте себе, оно существовало гораздо раньше, чем спортсменки взялись за весла. Ранний феминитив гребчиха образовался от гребец, но в совсем ином значении, отмеченном у Даля: “работник с граблями для уборки сена”. “Гребчиха-ноль” – это не девушка с веслом, а баба с граблями. “Соберутся к святодуховскому пруду соседние гребчихи за водой, полощутся в кустах, припасают ведра воды, умывают загорелые лица…” (Г. Данилевский. “Беглые в Новороссии”. 1862).
Автомобилистки, авиаторши, циклистки
Какими эффектными феминитивами блистает светская хроника 100-летней давности! “Княгиня С.А. Долгорукая, рожденная графиня Бобринская, не только искусная и неутомимая автомобилистка и смелая авиаторша, но ловкая и искусная наездница” (рубрика “В городе и свете”. “Петербургская газета”. 04.09.1910). В этой хронике дамы напоминают героинь поэз эгофутуриста Игоря Северянина. Титулованные россиянки освоили новые великосветские развлечения: автомобиль (да, сейчас это именно роскошь и лишь потом средство передвижения!) и даже аэроплан. “Княгиня С. А. Долгорукая первая русская светская дама, самостоятельно управляющая монопланами, но кроме нее известны своими участиями в полетах: вдовствующая великая княгиня Мекленбург-Шверинская Анастасия Михайловна, баронесса Т.А. Каульбарс, г-жа Палицына, княгиня Шаховская”.
Вообще вождение автомобиля и авиация в начале XX века – спорт, как лаун-теннис, бег на коньках или футбол. А спорт – это тоже модно, это по-светски, это, скажем прямо, – гламурно. По крайней мере, в глазах публики и репортёров. “Ярая великосветская спортсменка умело справлялась с сильной машиной” (о той же С. А. Долгорукой – “Первая русская женщина-авиатор”. “Петербургская газета”. 03.10.1910). “Баронесса де-ла-Рош страстная спортсменка, увлекающаяся всеми видами спорта, бросившая ради него театр Сары Бернар…” – восхищается заграничный корреспондент “Русского слова” (09.07.1910).
Впрочем, для самих первых авиаторш полеты – не модное увлечение, а страсть всей жизни. И иногда – смерти. Да, все эти женщины принадлежат к богатому и образованному классу – обучение полетам дело дорогое. Но они совсем не бездельницы. Взять хоть первую немецкую летчицу Мелли Беезе, о которой пишет “Одесский листок”: “Это – авиаторша и конструкторша одновременно. Недавно она получила должность директрисы германского завода, строящего аэропланы” (17.12.1913).
Авиаторша – русское образование от галлицизма авиатор, в текстах Национального корпуса русского языка появляющегося впервые в 1907 году: “…смелый воздухоплаватель-авиатор остался совершенно невредим” (“Авария с летательным аппаратом г. Блерио”. “Новое время”. 28.12.1907). Феминитив возникает всего через год после появления словосочетания женщина-авиатор (“Петербургский листок”. 12.07.1909).
Это не единственный феминитив с таким значением.
Эфемерно в одном тексте Нацкорпуса – заграничной новости газеты “Утро России” – мелькает заимствование авиатриса, из французского aviatrice: “Первой авиатрисой Америки будет очевидно г-жа Арнольд, одна из богатейших женщин Флориды…” (03.02.1910). Интересно, что сегодня авиатриса мифологизировалось как якобы стандартное “название женщин-авиаторов в Российской империи в начале XX века” – так пишут авторы статьи Википедии “Авиатрисса[13]”. В Википедии вообще дореволюционные летчицы именуются именно этим изящным феминитивом. Легенда об авиатрисах базируется на упоминании слова в научной публикации по истории слов с элементом авиа- в русском языке конца XIX – начала XX века. В ней, впрочем, приводятся лишь современные источники по истории отечественной авиации, фиксирующие это слово (М. Попович. “Сестры Икара”. 1995; В. Лавренец. “На заре русской авиации”. 2000).
Авиаторша – основной дореволюционный феминитив, 35 раз употребленный в Национальном корпусе русского языка только за семь лет – с 1910 по 1917 год, но он как бы и не существовал. Типичная судьба феминитивов на -ша. Все ими пользуются, но делают вид, что таких слов нет.
Парой лет позже возникает феминитив летчица – от нового образования летчик, уже от русского глагола летать. Нам встречалась вариативность названий при появлении новых реалий. Поначалу русский синоним не очень заметен: до революции в Нацкорпусе всего пять употреблений. Но, как мы знаем, в итоге он победил. Как и в основной паре летчик (с 1909) – авиатор (с 1907).
• Победа со временем русского синонима над заимствованным – не такая уж редкая история. Это должно утешить тех, кто переживает из-за “порчи родного языка иностранщиной”.
Автомобилистка, авиаторша, летчица, спортсменка – все эти слова нам понятны. А кто такая циклистка?
Девы-гении, девы-артистки,
Далеки от презренной земли,
Музыкантши, курсистки, циклистки
Пред очами моими прошли…
Ясно, что героини этого стихотворного фельетончика, опубликованного в журнале “Наблюдатель” в 1898 году, не такие уж титулованные светские львицы. Кроме того, этот феминитив более ранний, чем автомобилистка и авиаторша. Если добавить языковой фактуры – например, с 1895 года в Москве издается “Велосипедный журнал «Циклист»”, а в романе писателя-эмигранта Михаила Осоргина “Свидетель истории” (1932) “циклист бросил велосипед и навалился на лежащего”, то загадка раскроется. Циклист и циклистка – то же самое, что велосипедист и велосипедистка. Толковые словари нам это подтверждают: “Циклист… устар. велосипедист” (Толковый словарь русского языка под редакцией Дмитрия Ушакова. 1935–1940) и объясняют происхождение: от французского cycliste.
Обе пары – циклист и циклистка, велосипедист и велосипедистка – возникли одновременно после того, как в России появился сам велосипед – относительно демократичное, хотя и весьма модное средство передвижения, развлечения и спорта. Помните неудавшуюся невесту чеховского “Человека в футляре”, смешливую малороссиянку Вареньку? Она катается с братом на велосипедах по провинциальному русскому городку не позднее 1898 года (год написания рассказа).
Да, в этих новых сферах, овеянных новой романтикой, – скорость, ловкость, быстрее, сильнее – женское не противопоставляется мужскому. Первый российский футбольный матч между женскими командами прошел в 1911 году в Москве, первый национальный чемпионат по конькобежному спорту среди женщин – в предвоенном 1913-м. И точно так же феминитивы не слишком или совсем не отстают от “мужских” слов и употребляются с ними бок о бок. В написанной в 1900 году обличительной статье Льва Толстого “Неужели это так надо?” “беззвучно несутся, блестя на солнце никелированными частями машины, два велосипедиста и одна велосипедистка… перегоняя и пугая крестящихся богомолок”.
Но за пять лет до обличения богатых бездельников на двух колесах граф и сам, как известно, страстно увлекся велосипедом – на исходе седьмого десятка. И с этим даже связано одно из самых ранних, похоже, газетных употреблений слова: “Граф Л.Н. Толстой, велосипедист” (“Русское слово”. 01.05.1895).
Велосипед – средство эмансипации, часть нового облика женщин. Не все одобряют велосипедисток. Чеховский герой при виде невесты, “словно оцепенев”, вопрошает: “Позвольте, что же это такое? Разве преподавателям гимназии и женщинам прилично ездить на велосипеде?.. Женщина или девушка на велосипеде – это ужасно!” Правда, никто его чувств не разделяет: “Что же тут неприличного?.. И пусть катаются себе на здоровье”.
А вот Валентин Ярмонкин бы разделил. Только он был не героем рассказа, а реальным человеком, членом черносотенной организации “Русское собрание”, изображавшим идеальную женщину (в собственном журнале “Письма идеалиста”, единственным сотрудником которого был он сам) таким образом: “Не кокотка, не женщина флирта, не велосипедистка или бессмысленно умствующая…” (1902). Как бы то ни было, само существование такого идеала – “не-велосипедистки” – говорит о распространенности и феминитива, и реальных велосипедисток.