«Мелькнула мысль нового романа», — записал Иван Тургенев для памяти, указав дату — 17 июля 1870 года — и точное время: без четверти десять утра. Маститому автору это казалось важным. Действительно, в результате озарения и последующей работы появился последний и самый масштабный роман Тургенева «Новь».
Что может стать основой замысла?
Буквально всё.
Идеи, образы, наблюдения и даже отдельные сцены с диалогами копятся в подсознании, а у неленивых авторов — ещё и в карманных блокнотах или гаджетах. Можно увидеть, из чего и как складывался замысел романа «Двенадцать стульев», если прочесть «Записные книжки» Ильи Ильфа. Неспроста сборник его мимолётных фраз публикуют как самостоятельное литературное произведение.
В копилке оказываются детские психологические травмы и комплексы автора, его жизненный опыт и творческая концепция, пережитые конфликты и радости… Лауреат Нобелевской премии в области физики, академик Пётр Капица подарил «Антикоучингу» эпиграф: «В основе творческого труда всегда лежит чувство протеста». Писатель откликается на то, что выводит его из равновесия, чтобы при помощи литературы вернуть себе гармонию с миром.
Основой замыслов произведений Льва Толстого стали три главных его переживания. Он всю жизнь разбирал собственные комплексы в дневниках и с них начал писательскую карьеру: первым опубликованным произведением стала автобиографическая повесть «Детство». К трагедии братоубийственных войн Толстой обращался постоянно — во многих книгах, начиная с «Севастопольских рассказов», и в бессчётных публицистических выступлениях. Его мучили домашние проблемы, и самый известный роман Толстого на эту тему начинается выстраданным афоризмом: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Достоевский писал брату:
⊲ Не помнишь ли, я говорил тебе про одну исповедь-роман, который я хотел писать после всех, говоря, что ещё самому надо пережить. На днях я совершенно решил писать его немедля. Всё сердце моё с кровью положится в этот роман. Я задумал его в каторге, лёжа на нарах, в тяжёлую минуту грусти и саморазложения.
Можно догадаться, о каком замысле идёт речь.
Когда у Булгакова под впечатлением от успеха «Двенадцати стульев» возник замысел романа под рабочим названием «Копыто инженера», — основой этого замысла, по признанию самого автора, стали «чёрные и мистические краски (я — мистический писатель), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противопоставление ему излюбленной и Великой Эволюции, а самое главное — изображение страшных черт моего народа, тех черт, которые задолго до революции вызывали глубочайшие страдания моего учителя М. Е. Салтыкова-Щедрина». Очень откровенно, хотя Булгаков и написал это по другому поводу, а название «Копыто инженера» сменилось на «Мастер и Маргарита».
Коучи учат, как можно сконструировать замысел. Технически это решаемая задача, но двигаться таким путём — «ошибка выжившего» № 33. Её жертвой стал персонаж Пушкина: «Ремесло поставил я подножием искусству: я сделался ремесленник <…> Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп. Поверил я алгеброй гармонию». Кто читал «Маленькие трагедии», тот знает, что поверка закончилась плохо.
Не надо писать с холодным носом. Если в первооснове замысла — математический расчёт, а не переживания от противоречий, — результатом вряд ли окажется достойное произведение.
Как появляется замысел?
Постепенно.
Замысел вызревает. Этот процесс невозможно спрогнозировать, им невозможно управлять, и сколько времени он займёт — неизвестно. Слова Тургенева о мелькнувшей мысли наилучшим образом описывают момент, когда накопленные фрагменты складываются в ядро будущей истории.
Пушкин однажды задумал роман, начал его словами: «Гости съезжались на дачу…», написал страниц двадцать, но разочаровался и забросил черновик. А Лев Толстой спустя сорок лет, не скрывая, использовал пушкинский текст в собственном замысле:
⊲ Я невольно, нечаянно, сам не зная зачем и что будет, задумал лица и события, стал продолжать, потом, разумеется, изменил, и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман.
Книга, которую Толстой сперва озаглавил «Молодец баба», известна читателям под названием «Анна Каренина».
Очевидно, Софья Толстая мало разбиралась в работе мужа, если сообщала сестре: «Лёвочка вдруг неожиданно начал писать роман из современной жизни». Следы вызревания замысла, реализованного к 1877 году, видны уже в автобиографической повести «Утро помещика» 1856 года, романе «Семейное счастье» 1859 года и, конечно, в романе «Война и мир» 1863–1869 годов. То есть неожиданное для жены начало работы над «Анной Карениной» в действительности готовилось без малого двадцать лет. И у самого Толстого «вдруг завязалось» означает результат колоссальной подсознательной работы.
Александр Фадеев, долгое время руководивший Союзом советских писателей, в 1932 году опубликовал статью «Мой литературный опыт — начинающему писателю». В его представлении творческий процесс разделяется на три условных периода.
⊲ Первый период можно назвать периодом «первоначального художественного накопления». <…> Писатель отчасти сознательно, а отчасти стихийно накопляет материал действительности и часто сам не знает, что из этого получится: идея, тема, сюжет произведения для него в начале не ясны. <…>
В первоначальный период художественной работы, о котором рассказывать наиболее трудно, в сознании художника образы проносятся хаотически, в несобранном виде. <…> Через некоторый период времени разрозненные образы действительности начинают складываться в некое целое, хотя ещё далеко не законченное; начинают оформляться в сознании художника какие-то основные вехи произведения <…> В это время приступаешь к очень интенсивной сознательной работе — отбираешь наиболее ценный материал из того громадного количества впечатлений и образов, которые имеются в сознании, <…> чтобы возможно полнее и ярче выразить, передать всё более кристаллизующуюся в сознании главную идею произведения. Так проходит второй период. <…>
Разумеется, когда художник вступает в третий период работы и начинает писать, многое из того, что он надумал ранее, отпадает, а многое проясняется в процессе писания с гораздо большей силой и яркостью.
Говоря о стихийном накоплении материала, Фадеев тоже вёл к тому, что замысел вызревает на подсознательном уровне, и лишь когда росток пробивается в сознание, начинается собственно писательский труд.
«Я хочу построить своими фильмами дом. Одни мои картины будут подвалом, другие — стенами, третьи — окнами. Надеюсь, что в итоге получится здание». Так режиссёр и кинодраматург Райнер Вернер Фассбиндер формулировал общий замысел своего творчества.
В каждом отдельном случае всё тоже зависит от замысла. Какое здание требуется построить? Городской дом — или загородный, коровник — или фабрику, тюрьму — или театр? Замысел диктует всё, начиная с планировки, строительных приёмов, материалов — и заканчивая дизайном.
Кинодраматургия в этой части не отличается от художественной литературы.
Что может послужить толчком для возникновения замысла?
В первую очередь — сильные впечатления.
С 1980-х годов по всему миру и особенно в молодёжной среде растёт популярность рэп-баттлов. Участники под перестук барабанов соревнуются в умении хвастать и жонглировать рифмами, оскорбляя друг друга.
Дело не новое: подобные конкурсы с XVI века были популярны у посетителей кабаков Шотландии, а позже — среди негритянских рабов на плантациях в Северной Америке.
Современные баталисты рэпа уверенно следуют традициям и ограничиваются техникой взаимных оскорблений. Об интеллектуальной и музыкальной составляющих речь обычно не идёт.
В Италии подобное развлечение тоже существовало с XVI века, но на совершенно другом уровне. Тамошние стихотворцы под музыкальный аккомпанемент импровизировали на любую тему, предложенную зрителями; музыка была высокопрофессиональной, а темы брались из литературы.
К XIX веку итальянские импровизаторы-виртуозы гастролировали по Европе и наведывались в Россию. Мастерство такого импровизатора, выступавшего со стихами экспромтом, без предварительных записей, произвело сильнейшее впечатление на Пушкина.
Слушатели задали для импровизации тему из трактата римского историка IV века Секста Аврелия Виктора «О знаменитых людях». В главе, которую автор посвятил царице Клеопатре, говорилось:
⊲ Она была настолько развратна, что зачастую торговала собой, и была настолько красива, что многие мужчины ценой своей жизни покупали одну ночь в её объятиях.
Это неправда, но у потрясённого Пушкина возник замысел, который вызревал больше десяти лет. Причём даже для такого новатора повесть «Египетские ночи» выглядела необычно: прозаические эпизоды в тексте перемежались обширными стихотворными вставками.
Фатальная дуэль Пушкина произвела сокрушительное впечатление на Лермонтова. У молодого гусара появился замысел стихотворения «Смерть поэта». Материалом стали светские сплетни и то, что корнет Лермонтов знал о Пушкине от общих знакомых; эпиграфом — цитата из популярной французской трагедии столетней давности. Поскольку замысел вызрел мгновенно, стихотворение было готово уже спустя сутки. А немного позже Лермонтов дописал к нему ещё шестнадцать строк, за которые угодил в ссылку на Кавказ.
У Тургенева «мелькнула мысль нового романа» под впечатлением от покушений на императора Александра Второго. Первый раз в государя, отменившего крепостное право, террорист стрелял при выходе из Летнего сада в Петербурге, второй — по пути с военного смотра на ипподроме в Париже.
Петербург был для Тургенева не просто столицей Российской империи, но и местом, откуда началась его литературная слава, где публиковали и ставили на сцене его произведения, где он познакомился с любовью всей своей жизни — Полиной Виардо. Париж писатель считал вторым домом и подолгу жил во Франции. Крепнущие революционные настроения во всех слоях российского общества не были для Тургенева тайной. Замысел вызрел и через четыре года был воплощён в романе «Новь». А террористы сумели убить императора только с одиннадцатой попытки.
Николая Чернышевского десятью годами раньше «Нови» впечатлил роман Тургенева «Отцы и дети». Замысел ответного произведения окончательно вызрел, когда Чернышевский оказался в одиночной камере Петропавловской крепости. Поскольку арестанта лишили возможности заниматься публицистикой, он переключился на художественную литературу и написал роман «Что делать?». Революционные идеи в тексте были замаскированы так, что цензоры приняли книгу за любовный роман, — это к слову о взаимопроникающих видах жанровой литературы…
…а сам Чернышевский писал из тюрьмы издателю Некрасову: «Если бы у меня был талант, мне не было бы надобности прибегать к таким эффектцам в стиле Александра Дюма-отца, автора Монте-Кристо, как пришивка начала второй части романа к хвосту первой».
Интересно, что Некрасов по пути в типографию потерял свёрток с единственным экземпляром рукописи, но — к досаде многих поколений российских школьников и студентов — добрые люди вернули потерю. От возникновения замысла до публикации романа прошло не больше двух лет; писал Чернышевский в тюрьме около пяти месяцев.
Достойный замысел появляется под влиянием сильных впечатлений, а вызревать может считаные дни — или долгие годы.
Не надо писать, пользуясь недозревшим замыслом: спешка нужна при ловле блох.
Может ли замысел измениться?
Он обязательно изменится.
В точности следовать первоначальному замыслу, не отступая от него ни на йоту, — «ошибка выжившего» № 34. Если в произведениях малых форм это ещё возможно, то в повести и тем более в романе такое самоограничение способно убить саму идею.
Не надо писать, сдерживая собственную мысль и развитие персонажей. В процессе работы замысел продолжает эволюционировать.
Пушкин, которого впечатлила импровизация на тему древнеримского трактата, в 1824 году взялся за поэму «Клеопатра». Первый вариант сочинения о смерти и сладострастии показался ему неудачным. Пушкин оставил замысел дозревать…
…и сделал следующую попытку через четыре года. Некоторые исследователи считают, что стихи о Клеопатре должны были войти в новый роман — тот самый, из набросков которого Лев Толстой сделал роман «Анна Каренина». Кстати, прототипом главной героини Пушкину послужила двоюродная тётушка Толстого, великосветская красавица Аграфена Закревская по прозванию «Клеопатра Невы».
На третий раз, ещё пять лет спустя, Пушкин попытался реализовать замысел в повести, которую начал словами: «Мы проводили вечер на даче княгини Д.». Там то стихами, то прозой пересказана история про ночь любви с царицей Древнего Египта. В числе центральных персонажей снова оказалась «Клеопатра Невы». К ней в придачу Пушкин упомянул и себя самого, не указывая имени. Герой говорит: «Я предлагал ** сделать из этого поэму, он было и начал, да бросил».
Позже исследователи решили, что Пушкин бросил и третью попытку: повесть оказалась коротким рассказом и не содержала действия. Анна Ахматова вопреки мнению учёных считала «Мы проводили вечер…» законченной повестью.
Так или нет, но в 1835 году замысел был использован Пушкиным в четвёртый и последний раз — для экспериментального произведения «Египетские ночи».
То есть даже великий мастер на протяжении одиннадцати лет четырежды проверял на зрелость свой замысел, который с каждой следующей попыткой существенно изменялся. И теперь уже не узнать, чего хотел добиться сам Пушкин.
У Достоевского на каторге, «в тяжёлую минуту грусти и саморазложения», возник замысел криминального романа. Изначальным сырьём служили рассказы других каторжан. Оказавшись на свободе, Достоевский попробовал сделать из этого материала роман «Пьяненькие», но издателя идея не заинтересовала.
Замысел дозревал шесть лет. Эволюция произошла под влиянием теории разумного эгоизма: Достоевский подметил её у Чернышевского в романе «Что делать?»…
…а ещё очень кстати появился новый материал. Во-первых, это были мемуары французского убийцы, опубликованные в журнале братьев Достоевских. Заграничный арестант называл свои преступления борьбой с социальной несправедливостью и требовал признать себя жертвой общества. Во-вторых, решающую роль сыграл нашумевший процесс по уголовному делу молодого москвича из семьи купцов-раскольников, который зарубил топором и ограбил двух старых женщин. Стенограмма судебного отчёта оказалась в руках Достоевского.
Новый материал попал на благодатную почву. Черновики неудачного романа «Пьяненькие» тоже пригодились: Достоевский использовал их в одной из сюжетных линий новой книги. Главным героем стал не опустившийся чиновник, а философ, который считает себя сильной личностью, стоящей выше моральных норм и угрызений совести.
Через год после суда над московским раскольником роман «Преступление и наказание» был готов и сделался главной литературной сенсацией 1866 года — несмотря на то, что его публиковали в журнале «Русский вестник» одновременно с романом Льва Толстого «Война и мир».
С журнальной публикации в 1928 году началась и подлинная слава газетных репортёров Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Годом раньше они замыслили роман о поисках сокровищ. Но действию предстояло развиваться не в экзотических краях — Африке или Австралии, куда отправлял своих героев популярный беллетрист Луи Буссенар, — а в России после десяти лет советской власти. Книга задумывалась как пародия на остросюжетную зарубежную литературу. Главный герой Ипполит Матвеевич Воробьянинов соответствовал замыслу: никчёмная личность, глупый пожилой регистратор ЗАГСа, в прошлом уездный предводитель дворянства.
Замысел дозревал по ходу работы. Воробьянинов отступил на второй план, а место главного героя занял Остап Бендер — харизматичный жулик и Великий комбинатор. По изначальной задумке он должен был только мелькнуть на страницах романа, чтобы произнести несколько забавных афоризмов, которые Ильф хранил в записных книжках. Но яркий персонаж с огромным потенциалом скоро заставил соавторов пересмотреть своё отношение и к нему, и к замыслу.
Ильфу с Петровым очень пригодился материал, накопленный за годы рабочих поездок по стране; пригодились тонкие наблюдения за согражданами и разностороннее знание жизни. В результате роман «Двенадцать стульев» сохранил сатирический настрой, но поднялся до уровня блестяще выписанной картины общества…
…и даже на этом эволюция замысла не прекратилась. Остап Бендер, безжалостно убитый под конец книги, был возвращён к жизни в следующем романе «Золотой телёнок», чтобы пройти свой путь до логичного завершения.
Порой замысел изменяется и под влиянием внешних обстоятельств. На этих страницах уже была речь о горьких признаниях Грибоедова — мол, изначальный замысел комедии «Горе от ума» и первая версия текста намного превосходили результат, который увидела публика. На то же сетовал и Достоевский: «Если б вы знали, до какой степени тяжело портить мысль, которая в вас рождалась, приводила вас в энтузиазм, про которую вы сами знаете, что она хороша, — и быть принужденным портить сознательно!»
Желание автора увидеть своё произведение опубликованным тоже способно привести к изменению замысла из-за многочисленных компромиссов. Правда, в этом случае эволюции обычно ждать не стоит.
Что в итоге?
Следующие «ошибки выжившего»:
№ 33 — строить замысел на холодном расчёте, а не на переживаниях, которые выводят автора из душевного равновесия;
№ 34 — в точности следовать первоначальному замыслу, не отступая от него ни на шаг.
Не надо писать без страсти: работа художника отличается от работы ремесленника. В творчестве алгебра плохо сочетается с гармонией, и Пушкин в «Маленьких трагедиях» показал, к чему это может привести…
…однако не стоит оставлять без внимания и слова Оноре де Бальзака: «Искусство идёт от ума, а не от сердца. Если художник полон страсти, которую хочет выразить, ему не удастся передать её, ибо он сам — воплощение страсти, а не образ её. Чересчур сильно чувствовать, осуществляя замысел, равносильно утрате дарования».
Автору приходится балансировать между сердцем и умом. Так, по свидетельству дочери, поступала Марина Цветаева: «Если было вдохновение, писала основное, двигала вперёд замысел, часто с быстротой поразительной. Если же находилась в состоянии только сосредоточенности, делала чёрную работу поэзии, ища то самое слово‑понятие, определение, рифму, отсекая от уже готового текста то, что считала длиннотами и приблизительностями».
Не надо писать, мешая замыслу дозревать и эволюционировать: мысль развивается в процессе работы и способна поднять замысел на более высокий уровень.
Не надо писать, пользуясь недозревшим замыслом, но и слишком затягивать начало работы нельзя: велик риск того, что замысел перезреет, утратит актуальность — или вовсе не будет реализован.
Вопреки уверениям коучей, уже на старте писательства не существует гарантий успеха. Об этом говорили братья Эдмон и Жюль де Гонкур — выдающиеся романисты и основатели главной французской литературной премии: «Самыми великими поэтами, может быть, являются те, которые остались неизданными. Написать произведение — значит, вероятно, уничтожить его замысел».
Тут можно поспорить, а можно принять сказанное как совет — обращаться с замыслом бережно: в любом случае без него у автора вряд ли получится что-то стóящее.