Развитие
Сомерсета Моэма спросили однажды, какие книги он читает. «Шекспира и бульварную литературу, — ответил писатель. — Шекспир выше критики, а бульварная литература ниже».
Тому, кто стремится к литературным высотам, а не к плинтусу бульварщины, стоит перенять кое-какие приёмы великого британца. Издатель Ксенофонт Полевой сохранил соображения Грибоедова на этот счёт:
⊲ Шекспир писал очень просто: немного думал о завязке, об интриге и брал первый сюжет, но обрабатывал его по-своему. В этой работе он был велик.
Величие Шекспира сомнений у большинства не вызывает, а с простотой работы писателя стоит разобраться подробнее.
О структуре
«Антикоучинг» выстроен по классической схеме: определённые пять частей в определённом порядке. Поклон древним грекам — и привет коучам, которые упорно внедряют эту схему, ссылаясь на то, что ею пользуются в литературе с античных времён.
Чем плоха пятиактная структура?
Несовершенством и схематичностью.
Экспозиция, завязка, развитие, кульминация и развязка — составляющие структуры любого успешного рассказа, но слепо копировать их порядок без понимания и переносить схему из черновика в то, что пишется набело, — «ошибка выжившего» № 29.
Использование пятиактной структуры в этой книге позволило подойти к самому интересному только сейчас. Хотя многие наверняка ждали, что речь о создании текста и о наполнении формы содержанием в «Антикоучинге» начнётся уже на первых страницах — без экскурса в историю и экономику литературы. Ожидания не сбылись, и, вполне вероятно, часть аудитории была потеряна…
…хотя есть надежда, что самым любознательным и вдумчивым хватило терпения дождаться третьего акта. Но шансы «Антикоучинга» и любой другой книги превратиться в бестселлер уменьшаются с каждым потерянным читателем: это арифметика.
Пять актов — тоже арифметика для младших литературных классов, а работа писателя — это математика: с анализом, логикой, вероятностями, переменными, комбинаторикой и прочими тонкостями.
Древний грек Аристотель говорил о трёх составных частях драматургической конструкции. Нынешние коучи цитируют эту мысль, но порой путаются, потому что у Аристотеля все сцены произведения разделены на три группы.
Первая группа — сцены, где на смену счастью героя приходит несчастье, или наоборот. Ромео влюбляется в Джульетту, а её брат убивает его лучшего друга. Герой «Комедии ошибок» встречает брата-близнеца, которого считал погибшим.
Вторая группа — сцены узнавания, где у героя возникают мотивы для дальнейших действий. Принц Гамлет узнаёт, что дядя отравил его отца, и собирается мстить. Генерал Отелло сходит с ума от ревности, когда видит платок своей жены в руках мнимого любовника.
Третья группа — сцены перипетий, где в судьбе героя происходят внезапные изменения. Король Лир обращается за помощью к дочерям, которые клялись ему в любви, и слышит циничный отказ. Героиня «Укрощения строптивой», выйдя замуж, сталкивается с проделками супруга.
Использованные Шекспиром три типа сцен — это три разновидности строительных блоков, из которых сложена любая хорошая история…
…а говоря о трёх частях, Аристотель имел в виду, что у каждого рассказа есть начало, середина и конец.
В начале отправной точкой служит конфликт между героем и другими персонажами или обстоятельствами.
В середине сюжет развивается — поворот за поворотом, — и более или менее долгая череда событий приводит к разрешению конфликта.
В конце открывается смысл, ради которого была рассказана история.
Вот и вся премудрость. Поэтому частей у рассказа три, а не пять.
Чем хороша пятиактная структура?
Удобством.
Пять актов — это шпаргалка для начинающего писателя. Есть незначительные вариации, но в сущности со времён древних греков ничего не изменилось.
Экспозиция в первом акте задаёт общий настрой, сообщает о времени и месте действия, знакомит читателя с персонажами, их взаимоотношениями и с обстоятельствами возникновения конфликта, создающего основу истории.
Завязка во втором акте содержит конфликт, который будет развиваться на протяжении рассказа и служить его стержнем.
Развитие, или восходящее действие, в третьем акте содержит бóльшую часть истории: здесь герой переживает многочисленные трудности, преодолевает препятствия — и с ним происходят изменения, после которых он уже не сможет стать прежним.
Кульминация, или климакс, в четвёртом акте — наивысшая точка истории, главный поворот сюжета, где читатель теряется в догадках о дальнейшей судьбе героя.
Развязка, или разрешение, в пятом акте — результат нисходящего действия, которое следует за кульминацией: всё тайное становится явным, причины сюжетных поворотов раскрываются — и вся история приходит к финалу.
Иногда пятым актом называют нисходящее действие, которое заканчивается развязкой с финалом. Можно сказать и так.
Как три части сочетаются с пятью актами?
Без проблем.
«Сделайте экспозицию, расскажите про героя и его мотивы, опишите обстановку действия, подготовьте поворотное событие», — учат коучи по методичкам до сих пор…
…а Франц Кафка ещё в 1912 году начал одно из самых известных своих произведений словами:
⊲ Проснувшись однажды утром в собственной постели после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что превратился в страшное насекомое.
Там — шаблонные правила, здесь — всё мимо правил, но читатель завоёван с первой же фразы. Поворотное событие — вот оно. Какая разница, кто такой Замза, какие у него были мотивы для превращения и где или когда происходит дело?! Единственный вопрос: что случилось дальше?
Для того, чтобы нарушать правила, их необходимо знать, но ещё важнее — понимать их смысл.
Не надо писать, следуя пятиактной схеме только потому, что её любили в Древней Греции, в Древнем Риме времён Горация, в средневековой Европе, в России времён Михаила Ломоносова и продолжают любить современные коучи. В любой хорошей истории есть все пять актов, но совсем не обязательно выкладывать их именно в таком порядке и отдельно друг от друга.
Романы трилогии «Тайна трёх государей», «Тайна двух реликвий» и «Тайна одной саламандры» начинаются практически одним и тем же коротким абзацем, где упомянуто событие, которое сразу задаёт развитие сюжета. Завязка происходит на первой странице, в первых строках. С героями читатель знакомится прежде всего по их действиям на протяжении восходящего действия, а не по описаниям. Такой приём обеспечивает гораздо более быстрое, увлекательное и разностороннее знакомство. Также из контекста приходит ясность насчёт времени и места событий.
Конечно, приключенческий жанр задаёт автору повышенный темп рассказа. Но и авторам более спокойных книг лучше не затягивать вступление перед началом основных событий. Современный читатель воспитан кинематографом, информационной лентой в интернете, социальными сетями и мессенджерами. Там предисловия не в почёте: автор сразу переходит к делу. Чем дольше аудитория вовлекается в сопереживание, тем больше вероятность её потерять. У книги с неспешной экспозицией велик риск остаться без читателей.
Аристотель разделил драму на три части.
Элий Донат, подаривший «Антикоучингу» один из эпиграфов и упомянутый в «Божественной комедии» Данте Алигьери, развил идею трёх составных частей драматургического произведения, которые носят названия протазис, эпитазис и катастазис, или катастрофа.
Протазис равнозначен первому акту — с прологом, представлением основных персонажей, указанием времени событий, описанием места действия и завязкой.
Эпитазис включает в себя второй и третий акты: развитие конфликта и восходящее действие до кульминации.
Катастазис, или катастрофа, — четвёртый и пятый акты с нисходящим действием, развязкой, формированием финального настроения и моралью. Автор может описать мораль прямым текстом или постараться сгенерировать её в сознании читателя.
Три части не противоречат пяти актам: они без труда уживаются друг с другом и благополучно выполняют свои функции.
Почему «Антикоучинг» написан в пяти актах?
Во-первых, потому, что именно эту книгу стоило сконструировать именно таким образом. Сам предмет обсуждения — то, как не надо писать книги — состоит из пяти частей, самостоятельных по смыслу, расположенных в логической последовательности и соответствующих определённым этапам работы писателя.
Во-вторых, потому, что здесь, как в театре, перед каждым актом занавес открывается и после — закрывается. Текст «Антикоучинга» можно уподобить сценическому диалогу — вопрос-ответ, хотя это всё же не пьеса: жанр другой, и разговор о жанрах вот-вот начнётся.
В-третьих, потому, что «Антикоучинг», помимо прочего, иллюстрирует минусы и плюсы пятиактной конструкции. Читатель может убедиться сам: всё, что в такой структуре мешает чтению, идёт в минус. Всё, что удобно, — в плюс. И эта наглядная селекция тоже относится к числу плюсов.
В-четвёртых, начав сразу с завязки, пришлось бы заметно сократить или вовсе выбросить массив познавательной информации из истории литературы. Пусть это попытка объять необъятное, как предупреждал в эпиграфе Козьма Прутков, но книга для писателей должна знакомить их с обширным опытом предшественников — как позитивным, так и негативным — и подпитывать общую эрудицию.
В-пятых, одна из задач «Антикоучинга» — показать на живом примере осознанное использование классической структуры. А оправдан ли такой риск и удачно ли выбрана структура — решает читатель.
Существует ли универсальная, неуязвимая схема?
Нет.
Универсальных, неуязвимых схем в литературе не существует. А главная мысль этого раздела, как и положено, осталась на десерт.
Схема построения рассказа из пяти актов и вообще любая стандартная схема не только уязвима. Она ущербна сама и может причинить ущерб автору, особенно начинающему, потому что механический перенос теории на практику писательства — «ошибка выжившего» № 30.
Не надо писать по шаблонам, даже самым обоснованным и апробированным. Именно к отказу от схем призывает антикоучинг, в отличие от коучинга.
Литературная форма, нафаршированная стандартными персонажами и стандартными сюжетными ходами по рецепту коуча, понравится только тому, кто любит жевать промокательную бумагу. Хорошие читатели такую книгу не примут. А для читателей, которым вполне достаточно жёваной промокашки, пишет уже легион посредственных авторов. Их труды немногим отличаются от надписей на аэрозольных баллончиках с освежителем воздуха в туалете. У начинающего литератора есть шанс пойти другим путём, чтобы сочинить что-то более увлекательное…
…а схема ограничит полёт фантазии и помешает это сделать.
Деление текста на функциональные части удобно для его анализа постфактум, когда он уже написан. Частей может быть три, как у Аристотеля. Или четыре, как в пирамидальной схеме Густава Фрейтага. Или пять, как у большинства коучей. Или восемь, как в восьмипунктовой сюжетной дуге. Или десять, или семнадцать…
Частей может быть сколько угодно. Всё зависит от того, кто занимается делением и по каким признакам определены начало и конец каждой части. Но на старте схемы плохи: они загоняют автора в тесные рамки, не принося никакой практической пользы.
⊲ Предположим, вы пишете сцену, в которой ваш герой висит над пропастью, вцепившись пальцами в выступ скалы. Ещё секунда — он упадёт и разобьётся насмерть. Что это: развитие, завязка, развязка или начальная сцена сюжета? Это может быть ни то, ни другое, ни третье, а может быть одновременно всё перечисленное. Но, как бы там ни было, термины не подскажут, как писать сцену и писать ли её вообще.
Это цитата из рассуждений именитого наставника Джона Труби. Его ученики писали сценарии «Звёздных войн» и «Шрека». Сам он тоже успешный сценарист, автор компьютерных программ в помощь создателям историй, дельных книг о писательской профессии… Труби — тот единственный коуч из тысячи, который заслуживает звания Учителя.
Убожество схематичного подхода к творчеству видно на примере детской считалки-рисовалки:
⊲ Точка, точка, запятая —
Вышла рожица кривая.
Ручки, ножки, огуречик —
Получился человечек.
Коучи норовят представить произведение литературы в таком же виде, но части тела не живут сами по себе — это единый организм. Хорошая история проходит путь, который похож на человеческий: она возникает из замысла, рождается в виде набросков и первых строк, постепенно растёт, учится ходить, обретает речь, наливается жизненной силой, обрастает подробностями, набирается ума…
Если просто сложить вместе кривую рожицу, ручки, ножки и огуречик, человечек останется мёртвой плоской схемой. Реальный человек — нечто намного большее.
Хорошая история тоже больше, чем сумма её составляющих. Она — одно целое. Монолит, а не пазл из горстки деталей, сложенных в определённой последовательности.
Зато историю, которая уже написана, можно разделить на части, чтобы проанализировать: не потерялась ли экспозиция? убедительна ли завязка? растёт ли напряжение по мере развития? не смазана ли кульминация? всё ли выяснилось к развязке? очевиден ли смысл?
Пятиактная структура пригодится, но не для создания ненужных рамок в начале или в процессе работы, а для доработки текста, когда основная работа вчерне закончена.
Что в итоге?
Следующие «ошибки выжившего»:
№ 29 — писать по схеме из пяти актов (экспозиция, завязка, развитие, кульминация и развязка) или по любому другому стандарту, навязанному коучем;
№ 30 — механически переносить теорию на практику писательской работы.
Не надо писать по схеме, загоняя себя в рамки: мастера проверяют — все ли составляющие хорошей истории на месте? — только после того, как текст вчерне готов, и если надо — корректируют написанное.
Не надо писать по схеме, даже если коучи называют её популярной и апробированной: творчеством, как и любовью, бессмысленно заниматься по методичкам.
Авторам, которых гложет профессиональное любопытство, стоит забыть о коучах и заглянуть в книгу филолога Инны Львовны Альми «Внутренний строй литературного произведения», где читателя ждёт увлекательный анализ произведений русской классической литературы.