Рассмотрим еще один пример: Стивен Рэттнер, чтобы обосновать идею о неравном распределении текущего оздоровления экономики среди американцев, в своей публицистической статье 2012 года использовал работу экономистов Тома Пикетти и Эммануэля Саеза.
Новые статистические данные иллюстрируют все более ужасающее[80] расхождение между уровнем благосостояния богачей и всех остальных, а также говорят об отчаянной необходимости решить эту наболевшую проблему. Даже в стране, в которой, как порой кажется, все привыкли к неравенству в распределении доходов, эти выводы кажутся поистине поразительными.
Когда страна в 2010 году продолжала восстанавливаться после экономического спада, целых 93 % дополнительного дохода, созданного в стране в том году по сравнению с показателем 2009 года (288 миллиардов долларов), перешли в руки 1 % самых богатых налогоплательщиков, доход которых составляет минимум 352 000 долларов. …Оставшиеся 99 % получили в 2010 году микроскопическое повышение оплаты труда в размере 80 долларов на человека с учетом инфляции. У верхнего 1 % налогоплательщиков, средний доход которых составил 1 019 089 долларов, доходы возросли на 11,6 %{57}.
В статье содержится красивая инфографика, которая разбивает прирост дохода еще дальше: 37 % прироста дохода приходится на сверхбогатых людей, составляющих 0,01 % самых богатых людей, 56 % дохода получает оставшаяся часть 1 % богачей, и мизерных 7 % приходится на остальные 99 % населения. Можно сделать небольшую круговую диаграмму, отображающую это распределение дохода.
Стоит разрезать этот пирог еще раз и выяснить, что происходит не с одним процентом населения, а с верхними десятью. К этим 10 % относятся семейные врачи, не самые престижные адвокаты, инженеры и управляющие, принадлежащие к верхушке среднего класса. Насколько велика их доля в нашем пироге, можно вычислить по данным Пикетти и Саеза, которые они весьма любезно выложили в интернете{58}. И здесь обнаруживается нечто интересное. Средний доход этой категории американцев в 2009 году равнялся 159 тысячам долларов, в 2010 году их доход увеличился незначительно и составил 161 тысячу долларов. Это довольно скромный прирост по сравнению с увеличением дохода у 1 % самых богатых людей, однако он составляет 17 % от общего прироста дохода за период с 2010 по 2011 год.
Попытайтесь поместить 17 %-ный кусок пирога с долей 93 %, которая приходится на 1 % налогоплательщиков, – и получится, что пирог у вас больше тарелки.
Если сложить 93 % и 17 %, то сумма получится более 100 % – как такое может быть? И все-таки может, поскольку у населения, составлявшего 90 %, действительно был более низкий средний доход в 2011 году по сравнению с 2010 годом, независимо от того, происходило ли оздоровление экономики или нет. Отрицательные числа в данной ситуации делают проценты ненадежным показателем.
Анализ данных Пикетти и Саеза за разные годы обнаруживает такую закономерность снова и снова. В 1992 году 131 % прироста дохода в стране пришелся на 1 % получателей дохода. Безусловно, эта цифра впечатляет, но она явно указывает на то, что процент не всегда означает то, к чему вы привыкли. Вы не можете отобразить 131 % на круговой диаграмме. В период еще одного памятного экономического спада, в 1982–1983 годы, 91 % прироста национального дохода пришелся на 10 % населения, а не на 1 %. Означает ли это, что результатами экономического подъема завладели умеренно богатые профессионалы, оставив средний класс и очень богатых людей позади? Ни в коем случае. У 1 % также случилось существенное увеличение дохода, составившее 63 % от прироста национального дохода. Тогда, как и сейчас, на самом деле происходило вот что: нижние 90 % населения по-прежнему теряли почву под ногами, тогда как положение всех остальных улучшалось.
Все это не опровергает того факта, что для самых богатых людей солнце в Америке светит немного ярче, чем для представителей среднего класса, но позволяет немного по-другому интерпретировать сложившуюся ситуацию. Дело не в том, что 1 % населения оказывается в выигрыше, тогда как остальные американцы прозябают. Люди, которые относятся к верхним 10 %, а не к 1 % (категория населения, к которой, скажем прямо, относятся многие из тех, кто читает страницу New York Times с редакционной статьей и письмами читателей), также преуспевают. На их долю приходится более чем в два раза больше прироста дохода, чем 7 %, доступные им согласно круговой диаграмме. Все дело в том, что остальным 90 % населения страны все еще ничего не светит в конце тоннеля.
Даже если все показатели случайно оказываются положительными, любители рассказывать интригующие истории все равно находят возможность создать обманчивую картину процентов. В апреле 2012 года в ходе президентской избирательной кампании команда Митта Ромни, получив плохие результаты опросов среди избирателей женского пола, обнародовала такое заявление: «Администрация Обамы привела к тому, что для американских женщин наступили трудные времена. В период правления президента Обамы большому количеству женщин было крайне трудно найти работу – намного труднее, чем когда-либо за всю историю американского государства. На женщин приходится 92,3 % от всех рабочих мест, потерянных при Обаме»{59}.
В каком-то смысле это заявление можно считать правильным. По данным Бюро трудовой статистики, в январе 2009 года общая численность работающих составляла 133 561 000 человек, а в марте 2012 года – 132 821 000 человек: на 740 тысяч рабочих мест меньше. Среди женщин были такие показатели: 66 122 000 и 65 439 000, а значит, в марте 2012 года работающих женщин было на 683 тысячи меньше, чем в январе 2009 года, когда Обама занял пост президента США. Разделите второе число на первое – и получите 92 %. Создается впечатление, будто Обама ездил по стране и приказывал компаниям увольнять подряд всех женщин.
Но все не так. Эти числа представляют собой чистое сокращение рабочих мест. Мы не знаем, сколько рабочих мест было создано и сколько сокращено за эти три года; нам известно только то, что разность между двумя показателями составляет 740 тысяч. Показатель чистого сокращения занятости в одних случаях бывает положительным, в других отрицательным, поэтому брать от него процент – слишком опасное дело. Только представьте себе, если команда Ромни начала бы свои подсчеты на месяц позже, в феврале 2009 года{60}. В тот период (еще один трудный месяц экономического спада) общая численность работающих составляла 132 837 000 человек. С февраля 2009-го до марта 2012 года экономика США потеряла еще 16 тысяч рабочих мест. Среди женщин потеря рабочих мест составила 484 тысячи (что, разумеется, уравновешивалось соответствующим увеличением количества рабочих мест среди мужчин). Какая упущенная возможность для кампании Ромни! Если члены его команды начали бы свои подсчеты с февраля, первого полного месяца президентства Обамы, они имели бы полное право заявить, что при этом президенте на женщин приходится 3000 % от общей численности потерянных рабочих мест!
Однако для большинства избирателей – исключение составили бы лишь самые толстокожие – это послужило бы сигналом задуматься: все ли правильно с таким показателем.
Разберемся, что на самом деле случилось с долей мужчин и женщин в общем составе рабочей силе начиная с инаугурации Обамы и заканчивая мартом 2012 года? Произошло два события. С января 2009-го до февраля 2010 года уровень занятости как среди мужчин, так и среди женщин резко упал под воздействием экономического спада и его последствий.
Январь 2009-го – февраль 2010 года:
– чистое сокращение рабочих мест среди мужчин – 2 971 000;
– чистое сокращение рабочих мест среди женщин – 1 546 000.
Затем, после окончания рецессии, картина занятости начала постепенно улучшаться.
Февраль 2010-го – март 2012 года:
– чистый прирост рабочих мест среди мужчин – 2 714 000;
– чистый прирост рабочих мест среди женщин – 863 000.
Во время резкого падения уровня занятости мужчинам пришлось особенно трудно, поскольку они потеряли почти в два раза больше рабочих мест, чем женщины. А в период оздоровления экономики на мужчин пришлось 75 % прироста численности рабочих мест. Если сложить показатели за оба периода, данные о занятости среди мужчин почти полностью уравновешивают друг друга; в итоге в конце периода у мужчин остается почти столько же рабочих мест, сколько и в начале. Таким образом, вывод, будто текущий экономический период оказался чрезвычайно трудным только для женщин, совершенно не обоснован.
Интересную оценку показателю в 92,3 %, приведенному командой Ромни, дали в Washington Post: «точный, но ложный»{61}. Такая формулировка вызвала насмешки сторонников Ромни, но я считаю, что в данной ситуации она вполне уместна и несет в себе глубокий смысл, отражающий реальное положение дел с использованием количественных показателей в политике. В точности данного показателя нет никаких сомнений. Разделите чистое количество рабочих мест, потерянных женщинами, на чистое сокращение рабочих мест в целом – и вы получите 92,3 %.
Однако наше арифметическое упражнение делает данное заявление «точным» лишь в весьма ограниченном смысле. Представим аналогичную ситуацию, будто команда Обамы обнародовала заявление: «Митт Ромни никогда не отрицал, что на протяжении ряда лет он поддерживал контрабанду наркотиков из Колумбии в Солт-Лейк-Сити».
Подобное заявление было бы верным на все сто процентов! Но оно предназначено лишь для того, чтобы создать ложное впечатление. Следовательно, формулировка «точный, но ложный» представляет собой весьма справедливую оценку. Правильный ответ на неправильный вопрос, что в каком-то смысле делает его еще хуже, чем ошибка в расчетах. Легко представить количественный анализ политики как нечто такое, что можно выполнить с помощью калькулятора. Однако калькулятор следует использовать только тогда, когда вы точно знаете, что именно хотите подсчитать.