– Что нас это офигенно бесит, – уточнила Катерина. – Что мы готовы разорвать друг дружку на кусочки. Вот тогда и увидим, что они станут делать дальше.
– Ты знаешь, что я сейчас подумала… – произнесла Катя.
– Догадываюсь, – буркнула «сестренка». – Ты сделала это так «громко», что не услышать было трудно.
– Все равно, послушай еще раз. Мне это кажется важным. Ты ведь и сама, наверное, заметила, что у нас с тобой в последнее время как-то все стало не очень – обидки какие-то, непонятки…
– Говори уж сразу, что у меня, а не у нас с тобой.
– Это не так важно. Главное, что это стало появляться. И кому-то это оказалось на руку. Вот они и воспользовались, решили это развить. Сделать так, чтобы разрыв между нами стал больше. Зачем, почему – пока непонятно, но ведь мы можем этому помешать! Тем, что не позволим нас рассорить, что мы останемся самими собой, практически сестрами, или, как говорят наши папы, двумя ипостасями одной сущности. Поэтому самое главное, что нам с тобой нужно помнить, это как…
– …не потерять себя в мистическом мире, – закончила за нее Катерина.
– Как не терять себя нигде и никогда! – добавила Катя. – Может, это им от нас и нужно.
– Перетопчутся! Ну а пока делаем вид, что у них все получается. И проверяем Ваньку.
Теперь, когда хотя бы какой-то план действий был составлен, на душе у Кати стало значительно легче. У Катерины, разумеется, тоже. Она сказала:
– Ладно, я к себе. Завтра вечером приду, обменяемся новостями. Споки ноки!
– Пока, – ответила Катя и впервые за несколько дней почувствовала себя действительно спокойной.
На следующий день, еще перед началом урока, Тиша, заглянув в класс, поманила Катю пальцем, а когда та вышла, заговорщицки зашептала:
– Ну все, Безбородов пропал.
– Как пропал?.. – похолодела Катя.
Она сразу вспомнила их с «сестренкой» разговор о том, что Лешки нет ни в одной из групп и что теперь вообще неясно, где он и что с ним. Поэтому у нее невольно вырвалось:
– Как же так? Как вы такое допустили?! Вы его хотя бы ищете?
Наставница дурашливо вдруг захихикала, и Катя с трудом удержалась, чтобы не сказать ей чего-нибудь оскорбительного. Но та резко перестала смеяться и спокойно, хоть и с хорошо слышимой иронией, сказала:
– Искать его незачем, разве что его украденное сердце… Впрочем, похитительница хорошо известна, и ты тоже прекрасно ее знаешь. А вот как мы такое допустили… Ты знаешь, Юлаева, даже мистикам подвластно не все. Мы можем сделать так, чтобы кто-то почувствовал к другому человеку сильную привязанность и тягу, и это будет очень похоже на то, что называется любовью, но все же истинная любовь неподвластна и нам. Нельзя заставить человека полюбить, как ни старайся.
Катя мысленно выдохнула. Теперь ей стало понятно, на что намекает наставница. Поняла она и то, что игра продолжается, а потому, как они и договорились с Катериной, стала подыгрывать Тише:
– Вы имеете в виду, что Леша по-настоящему влюбился в эту… в эту… – решив, что переигрывать все-таки тоже не стоит, она сделала вид, что пытается взять себя в руки, – …в мою так называемую сестру?
– Разумеется, – закивала Тиша. – Мало того, она отвечает ему взаимностью! Можешь себе представить, моя напарница застала эту парочку после занятий, когда эти голубочки… Мне даже стыдно произнести, что они делали…
– Целовались?.. – упавшим голосом пробормотала Катя. Получилось вроде бы правдоподобно.
– Именно! Вот до чего у них дошло. Но самое ужасное, как случайно подслушала моя напарница, Екатерина потом смеялась и говорила Алексею о тебе. Что, мол, ты там без него тоскуешь и даже не догадываешься, чем и с кем он сейчас занят.
– Какая она все-таки гадина… – прошипела, сжав кулаки, Катя. – Как жаль, что мы с ней еще долго не увидимся! Я бы ей сейчас…
– Ой-ой-ой! – замахала руками Тиша. – А вот этого не надо! Физическое насилие абсолютно исключено! И это просто замечательно, что вы долго не увидитесь.
– А я бы, может, и не стала физически, – сквозь зубы процедила Катя, вновь опасаясь, как бы не переборщить. – Я бы, может, разобралась с ней мистически. Нужно только подумать, как именно.
– Ну-ну, подумай, – уже совсем без иронии произнесла наставница и сказала уже обычным деловым тоном: – Но мы заболтались, между тем время занятий уже началось, идем в класс.
Во время урока Катя то и дело бросала взгляды на Ваню Митрофанова, пытаясь определить, тот ли он, за кого себя выдает, или подсадной экземпляр мистиков. Понять это «на глазок» у нее не получилось. Если Иван и был фантомом, то очень качественным, который вел себя в точности как обычный подросток. Оставалось одно: поговорить с ним лично. Но задавать прямые вопросы все же не стоило – Катя не хотела раскрывать, что она догадывается о непонятной игре учителей. И если этот Ваня был и в самом деле подсадкой, то об этом им немедленно стало бы известно. А тогда проводить дальнейшее «расследование» стало бы невозможно. Во всяком случае, чрезвычайно трудно.
И кое-что она все же придумала. Подойдя к Ивану после урока, Катя непринужденным тоном спросила:
– Вань, а скажи честно: тогда, на новогодней вечеринке ты мне это серьезно сказал или пошутил?
Иван удивленно поднял брови:
– На вечеринке? Ты имеешь в виду те дурацкие хороводы вокруг елочки в актовом зале?
– Ну… да.
– А что я говорил? Что нас принимают за первоклашек? Конечно, я это сказал серьезно. Или тебе самой было о-очень интересно в тринадцать лет петь про маленькую елочку и звать Деда Мороза?
– Я не про это… – Катя была уже почти уверена в том, что Ваня настоящий, но о том, что он сейчас вспомнил, не помнила она, а потому решила пойти ва-банк: – Я о твоем признании в любви…
Иван так вытаращил глаза, что Катя даже испугалась, не выскочат ли.
– Ты офигела, Юлаева? С чего бы я вдруг стал тебе в любви признаваться? Отстань от меня с этой ерундой!
– Спасибо, Ванечка, спасибо! – едва не прыгая от радости, проговорила Катя. – Прости, это была проверка. А настоящий вопрос у меня к тебе другой: как там Лешка? Что он рассказывает?
Глава шестнадцатая,в которой присутствуют баран и стакан и разрабатывается план
Иван так на нее посмотрел, что Катя даже растерялась. Разве она спросила о чем-то таком, о чем говорить не принято? Вовсе нет, всего лишь поинтересовалась насчет их общего товарища… А из-за Ваниного взгляда можно было подумать, что она его подговаривает пойти у маленьких детей конфеты отнимать. Или он так отреагировал на ее слова о проверке? Катя решила поскорей пояснить, не раскрывая при этом реальной причины:
– Ты прости, это глупость, конечно. Но мне показалось, что ты себя как-то не так ведешь. Вот и подумала: а вдруг ты – это не ты, вдруг это наставник тобой притворился.
– Зачем?
– Ну, мало ли. Посмотреть на нас изнутри как бы. Не бери в голову, говорю же – глупость.
– Да, от такой учебы скоро точно крыша поедет. Но я, вообще-то, не этому удивился.
– А чему? Не тому же, что я спросила про Лешку.
– Как раз этому.
– Ясно, – насупилась Катя, – и ты туда же. Да не нужен он мне! В смысле, что никаких чувств и всего такого прочего я к нему не испытываю. Но ведь он тоже мой друг – вот я и поинтересовалась у тебя: как он там?
– А я именно этому удивился, – хмыкнул Иван. – Потому что откуда же я знаю? Я понятия не имею даже, где это «там»! В смысле он наверняка учится в другой группе, но это ты и без меня знаешь.
Катя чуть было не прокололась – едва удержалась, чтобы не выпалить, что Леши во второй группе нет. Ведь она бы не смогла объяснить, откуда это знает, не сказав правды, но тогда пришлось бы признаваться и в том, что в другой группе вместо Лешки второй он, Иван. Нет, эти сведения, в которых они с Катериной пока еще сами не разобрались, сообщать остальным было совсем ни к чему. Но почему Митрофанов ничего не знает про Лешку? Может, он все-таки подсадная утка и пытается ее сейчас запутать? И все же она спросила у него прямо:
– Но ты ведь живешь с Безбородовым вместе! Почему не спросил про учебу? Неужели неинтересно сравнить?
– Ты так и не поняла, – помотал головой Ваня. – Я не могу у него ничего спросить, потому что не видел его с тех пор, как нас разделили на две группы. Я живу не с ним.
– А… с кем? – заморгала Катя. – К тебе что, надсмотрщика подселили?
– Никого ко мне не подселяли, я один в комнате. Тоска – хоть вой!
– Но где же тогда Леша? – совсем растерялась Катя.
– Наверное, тоже один живет, – сказал Иван. – Я думаю, наставники не хотят, чтобы мы обсуждали с ребятами из второй группы наши занятия. Может, они у них по какой-то другой методике проводятся или еще что-то есть, что нам не стоит знать для чистоты эксперимента. Хотя скажу тебе по секрету, та методика, по которой занимаются с нами, мне совсем не нравится. Я не только не чувствую, что становлюсь мистиком, но я вообще скоро тут болваном стану. Даже думал уже, не плюнуть ли на все, не сказать, что я пас, пусть назад домой отправляют. К космосу вся эта лабуда меня точно ближе не сделает.
– А как же Ирка? – вырвалось у Кати.
– Вот, – кивнул Ваня. – Меня только это и держит. Если бы мы с ней были в одной группе, я бы с ней поговорил – может, и она бы захотела вернуться. А так получится, что я ее тут бросил.
Катю так и порывало сказать, что и ей самой уже очень хочется вернуться, что происходящее в этом странном учебном центре нравится ей все меньше и меньше. Особенно теперь, когда стало понятно, что о Лешиной судьбе не знает вообще никто из них. Но говорить пока ничего нельзя, потому что никто их так просто домой не отпустит, а как себя поведут при этом ребята – неизвестно. Зато почти наверняка станут более осторожными и внимательными их учителя. Или кто там они есть на самом деле? Может, и впрямь не зря она подумала о надсмотрщиках – вдруг эта учеба действительно всего лишь ерунда для отвода глаз, а их тут держат взаперти, в стороне от реального мира совсем по другим причинам. Правда, по каким именно, она не могла пока представить. Ладно еще они с «сестренкой» – все-таки мистики, пусть и неопытные, хотя непонятно, как они кому-то могли помешать… Но уж ребята – те вообще, как говорится, не при делах. И пока эти непонятки не прояснятся, совершенно точно не стоит разводить ненужную панику. Поэтому она как можно уверенней сказала: