Меня дернуло тревогой, глаза раскрылись:
– Нет! – сказала я, пытаясь сесть, но Кери толкнула меня обратно на подушки. – Я должна пойти на тот прием. Иначе Квен расскажет!
Дэвид помог ей, вместе они удержали мне голову на подушке и ноги под пледом.
– Не надо упираться, Рэйчел, – сказал он, и мне противно было, что он сильнее меня. – Не сопротивляйся, а то потом хуже выйдет. Будь послушной ведьмочкой и дай дури выветриться самой.
– Если я не пойду, он расскажет! – заговорила я, слушая, как кровь шумит в ушах. – Единственное, что у меня на Трента есть, это что я знаю, кто он. А если я расскажу, Квен убьет меня на фиг!
– Что?! – Дженкс взлетел, треща крыльями.
Я поняла, что сказала, но было поздно. А, черт.
Я смотрела на Дженкса, чувствуя, что бледнею. В комнате воцарилась мертвая тишина. В круглых глазах Кери застыл вопрос, а Дэвид таращился недоверчиво. Слово вылетело, не поймаешь.
– Ты знала! – крикнул Дженкс. – Ты знала, кто он, и не сказала мне? Ах ты ведьма! Знала! Знала! Рэйчел, ты… ты…
В глазах Дэвида читалось явное неодобрение, а Кери глядела со страхом. Пиксенята выглядывали из дверной рамы.
– Ты знала! – орал Дженкс, и пыльца с него плыла в солнечном золотом луче.
Детки его разлетелись с испуганным звенящим звуком. Я рывком села.
– Дженкс… – начала я и тут же согнулась от судороги в желудке.
– Заткнись! – крикнул он. – Заткнись, чтоб я тебя не слышал! Мы же партнерами считаемся!
– Дженкс!
Я протянула к нему руку. Сон с меня сдуло, живот сводило судорогой.
– Нет! – крикнул он, и облако пыльцы озарило полумрак комнаты. – Ты мне не доверяешь? Отлично. Все, меня здесь больше нет. Мне только надо позвонить. Дэвид, могу я попросить тебя подвезти меня с семейством?
– Дженкс! – Я отбросила одеяло в сторону. – Прости, я не могла тебе сказать!
Боже мой, надо было мне довериться Дженксу.
– Да заткнись ты! – воскликнул он и вылетел, оставив красный след пыльцы.
Я встала бежать за ним, сделала шаг – и схватилась за дверь. Голова кружилась при взгляде на пол, глаза туманились, меня шатало. Я прижала руку к животу.
– Сейчас стошнит, – сказала я. – Боже мой, меня сейчас стошнит. Рука Дэвида тяжело легла мне на плечо. Твердым уверенным движением он вывел меня в коридор.
– Я же тебе сказал, что хуже будет, – сказал он, заталкивая меня в ванную и локтем включая свет. – Не надо было садиться. Что вы за народ, колдуны? Всегда все лучше всех знаете и никогда никого не слушаете.
Излишне говорить, что он был прав. Зажимая рот рукой, я едва добежала до унитаза, и тут меня вывернуло. Печенье, чай, двухнедельной давности ужин. Дэвид вышел после первой моей судороги, оставив меня одну откашливаться и пережидать последние сухие спазмы.
Наконец я овладела собой. На трясущихся ногах встала, спустила воду. Не решаясь взглянуть в зеркало, прополоскала рот, глотая воду прямо из-под крана. Амулет я заблевала и потому сняла его и прополоскала под струей, потом положила рядом с раковиной. Все травмы тут же заболели снова, и я чувствовала, что заслужила эту боль.
С сердцебиением и слабостью я стряхнула воду с лица и подняла глаза. Рядом с моим мерзопакостным отражением стояла в дверях Керн, обхватив себя руками. В церкви царила жуткая тишина.
– Где Дженкс? – прохрипела я. Она отвела глаза, и я обернулась.
– Мне очень жаль, Рэйчел. Он уехал с Дэвидом.
Уехал? Не мог он уехать! На улице, блин, двадцать градусов! Послышался шорох, и подошел шаркающей походкой Кизли.
– Куда он уехал? – спросила я, дрожа от бушующих во мне дури с «бримстоном».
Кери опустила голову.
– Он попросил Дэвида отвезти его в дом его друга, и весь сидх уехал с ним в коробке. Сказал, что больше не может рисковать своей семьей, и… – Она посмотрела на Кизли, в ее глазах мелькнуло отражение света. – Сказал, что выходит из дела.
Он уехал?
Я дернулась к телефону. Семьей рисковать не хочет – ага, так я и поверила. Он этой весной убил двух наемных убийц фейри, а третьему оставил жизнь в назидание остальным. И не в холоде дело – – дверь починят, а до этого времени можно было бы жить у меня или у Айви в комнате. Он уехал, потому что я ему соврала. Понятно было по мрачному морщинистому лицу Кизли у Кери за плечом. Дженкс еще чего-то им наговорил без меня.
Шатаясь, я вышла в гостиную, разыскивая телефон. Он мог поехать только в одно место: к тому вервольфу, что снимал осенью заклятия с моего барахла. Мне надо поговорить с Дженксом, сказать, что мне очень жаль. Что я была полной идиоткой, что надо было ему верить. Что у него есть право на меня злиться, и что я виновата.
Но Кизли остановил меня, и я отступила от его старческой руки. Я глазела на него, дрожа: единственной защитой от холода ночи было тонкое одеяло, прибитое им над дверью.
– Рэйчел, – сказал он, и Кери печально остановилась в коридоре. – Я думаю… мне кажется, дай ему хотя бы день.
Кери дернулась и глянула в конец коридора. Я услышала далекий звук открываемой передней двери, одеяло шевельнулось от ветра.
– Рэйчел? – донесся голос Айви. – Где Дженкс? И какого черта у нас перед домом с грузовика сваливают лист фанеры?
Я села на стул, чтобы не упасть. Поставила локти на колени, уронила голову на руки. Во мне все еще воевали «бримстон» с дурью, вызывая слабость и дрожь. Черт побери, что же я теперь Айви скажу?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Кофе в моей большой кружке уже остыл, но я не хотела идти в кухню его менять: там Айви громыхала кастрюлями, готовя свое мерзкое печенье (хотя я уже ясно дала понять, что жрать его не буду, и бесилась как похмельный тролль, что она пытается скормить мне «бримстон»).
Отставив остывший кофе, я потянулась к настольной лампе – послышался стук моего противоболевого амулета о косметический талисман, скрывающий синяк под глазом. Пока Кериучила меня сохранять энергию линий, уже начало смеркаться. Веселенький желтый свет заливал комнатные цветы у меня на столе и едва касался Керн, сидящей на подушке, принесенной от Кизли. Можно было бы заняться этим в более удобной гостиной, но Кери настояла на освященной земле, хотя солнце и стояло высоко. И еще в святилище была тишина. Гнетущая тишина. Кери сидела по-турецки на полу – маленькая фигурка в джинсах и свободной рубашке – под тенью, оставшейся от креста. Рядом с ней стоял чайник с чаем – от него шел пар, хотя моя кружка давным-давно остыла. У меня было такое чувство, что она подогревает чайник магией, но поди ее на этом поймай. Узкой рукой она почтительно держала тонкую чашечку – тоже принесенную от Кизли, – а на шее у нее поблескивало распятие Айви. И руки она никогда далеко от него не убирала. Старшая дочь Дженкса сегодня утром заплела ей волосы, и вид у Кери был такой, будто она в мире с собой и со вселенной. Мне приятно было видеть ее такой – я помнила, что ей пришлось пережить.
Из кухни раздался глухой стук, потом лязгнула дверца духовки. Я нахмурилась и обернулась к Кери в ответ на заданный вопрос:
– Готова снова попытаться?
Поставив потверже ноги в носках, я кивнула. С быстротой, достигнутой тренировками, я потянулась собственным сознанием и коснулась линии снаружи. Ци у меня наполнилось, взяв не больше и не меньше, чем всегда. Энергия текла через меня примерно как река через пруд. Я умела такое делать еще с двенадцати лет, когда случайно забросила Трента на дерево в летнем лагере его отца. Сейчас мне надо было зачерпнуть энергии из этого пруда и поднять ее в цистерну у меня в разуме, говоря образно. Чье угодно ци – человека, внутриземельца или демона – может выдержать лишь определенное количество. Фамилиары используются как дополнительные носители ци, из которых может черпать обращающийся к магии.
Кери подождала, пока я жестом показала, что готова, а тогда обратилась к той же линии и залила в меня дополнительную энергию. Струйкой, а не потопом, как Алгалиарепт, но мне обожгло кожу, когда энергия переполнила ци, ища, где собраться лужицей. Продолжая аналогию реки и пруда, можно сказать, что вода вышла из берегов и затопляла долину.
Мои мысли – единственное место, куда могла податься энергия, и пока она его искала, я построила в воображении миниатюрный трехмерный круг – который Кери почти целый день учила меня делать. Расслабив плечи, я ощутила, как струйка нашла это маленькое хранилище. Тут же ощущение тепла на коже исчезло – это энергия, которую мое ци не могло удержать, стекала в круг ртутными каплями. Пузырек расширялся, сияя красным мазком, принимавшим цвет ауры моей и Алгалиарепта. Фу, мерзость.
– Скажи свое ключевое слово, – напомнила Кери, и я вздрогнула. Слишком поздно. Мы встретились с ней взглядами, и Кери скривила губы. – Забыла, – упрекнула она меня, и я пожала плечами.
Тут же она перестала заливать в меня энергию, и излишек стек мгновенной искоркой обратно в линию.
– Скажи на этот раз, – напомнила она строго.
Кери – чудесная женщина, но не особо терпеливый учитель.
И снова она переполнила мое ци энергией лей-линии. По коже потекло тепло, забился пульс в синяке, который оставил мне Алгалиарепт. «Сила» этого «тока», если можно так выразиться, была несколько выше обычной, и я подумала, что это не слишком тонкое напоминание от Кери: на этот раз все сделать правильно.
– Тулпа, – шепнула я, услышав это слово не только ухом, но и мыслью. Выбор слова не был особенно важен – важно было выстроить ассоциацию между этим словом и моим действием. Обычно используется латынь, потому что тогда случайное произнесение слова маловероятно. Процесс идентичный тому, в котором я осваивала мгновенное построение круга. Слово «тулпа» не латинское – да вряд ли и английское[11], – но частоли оно используется в разговорной речи?
Энергия из линии быстрее на этот раз нашла мой круг и заполнила его. Я глянула на Кери и кивнула, готовая принять еще. Она посмотрела в ответ серьезными глазами, поблескивающими зеленым в свете настольной лампы. Я с шумом выдохнула, перед глазами все расплылось – это Керн подняла уровень, и меня омыло резкой волной тепла.