[94].
Че-го? Полчаса?
Михаил Булгаков. «Полотенце с петухом». «Скажу коротко: сорок верст, отделяющих уездный город Грачевку от Мурьевской больницы, ехали мы с возницей моим ровно сутки…
— П… по вашим дорогам, — заговорил я деревянными, синенькими губами, — нужно п… привыкнуть ездить.
— Эх… товарищ доктор, — отозвался возница, тоже еле шевеля губами под светлыми усишками, — пятнадцать годов езжу, а все привыкнуть не могу»[95].
Это они еще здоровыми были — а больному как добираться? А роженицу везти? Она так и родит в телеге, а младенец от суровости жизни тут же и помрет… Неудивительно, что люди в больницу ехали, когда уже терпеть было нельзя, а многие и тогда не ехали, потому что никак! Не говоря уже о том, что врачи были сплошь мужчины, и многие женщины просто стеснялись — там же раздеваться надо, чужие мужские руки будут тебя трогать… А для женщины получить образование в передовой и просвещенной Российской империи было сродни подвигу. Учились такие дамы в основном за границей и в земские больницы не стремились.
Кстати, о Булгакове. Есть у него замечательная книга. Она, конечно, не сравнится по популярности с «Мастером и Маргаритой», но, на мой прагматичный взгляд, куда интереснее. Называется она «Записки юного врача», автор повествует в ней о собственном опыте работы в земской больнице. Картина, надо сказать… Врач — на всю больницу один: и терапевт, и хирург, и педиатр, и акушер, и венеролог… и все остальное, заменяет собой многопрофильную клинику, и все это спустя полгода после окончания университета. Случаи ему попадаются либо катастрофические, либо очень запущенные. Персонал — фельдшер и акушерка. Нет, это читать надо, не пересказывать… Очень рекомендую…
Обязанностей у доктора было много, и все прекрасные. Оказание амбулаторной и стационарной помощи (проще говоря, прием больных и работа в больнице), выезд к тяжелобольным, распространение гигиенических знаний, проведение санитарных мероприятий. Между тем доктор Булгаков за год работы (с 29 сентября 1916 г. по 18 сентября 1917 г.) принял 15 361 человека, и 211 человек побывали в стационаре. Это получается по 44 человека в день, а с учетом выходных и праздников — еще больше. В рассказе «Звездная сыпь» семья, больная сифилисом (мать и трое детей), были по счету девяносто шестыми. Плюс поездки по уезду, с обследованиями и на вызовы, и работа в больнице. В 1914 году одна больница в среднем приходилась на 25 тысяч человек.
Может быть, эта каторжная работа хотя бы хорошо оплачивалась? Но мы ведь помним, что земские больницы финансировались из местного бюджета, по старому доброму принципу: собрали — украли — остальное выделили. Поэтому картина тут на удивление пестрая. Есть больницы, где зарплата врачей доходит аж до 90 рублей в месяц, заведующего — 125 рублей, фельдшера — до 55 рублей. А бывало и иначе…
«Не так давно бывший Медицинский Департамент опубликовал список вакантных мест для врачей в России. Там встречаются оклады, которые положительно можно назвать насмешкой. Начнем с самых крупных. В Акмолинске было свободно место городского врача с окладом в 83 руб. в месяц без квартиры; в Березовском уезде, Тобольской губ., место уездного врача в 65 руб. 50 коп. в месяц… Не хотите жить в Сибири и делать объезды в 60—100 верст, можете поселиться в Соловках, Гродненской губ., где городскому врачу полагается 25 руб. в месяц жалованья. Затем можно выбрать 10 мест с окладом в 16 руб. 66 коп. в месяц. Но рекорд в вознаграждении врача побили три города: Сквира, Киевской губ., Торопец, Псковской губ., и Мосальск, Калужской губ., предлагают места с окладом в 8 р. 33 коп. в месяц»[96].
В жизни всегда есть место подвигу — но вряд ли эти вакансии будут заняты. А значит, медицинская помощь еще части населения будет недоступна.
Кстати, о подвиге. Российским врачам памятник в золоте не поставлен — а зря. Вот кто действительно герои, тащившие на своих плечах неподъемную ношу. Был такой популярный в свое время писатель Вересаев — потомственный врач. После окончания медицинского факультета, в середине 90-х годов, места для себя не нашел — зачем столько врачей передовому государству, трепетно заботящемуся о сбережении народа? Занялся частной практикой — успешно, кстати, но понял, что не хватает знаний и опыта. Совесть не позволила продолжать. Уехал в Петербург, стал работать в больнице сверхштатным ординатором — бесплатно, ради опыта. И таких, бесплатных, в петербургских больницах было множество, причем врачей явно не хватало, но штатные должности были урезаны до предела. А зачем платить, если можно прокатиться на человеческой совести? Ходил в драных башмаках, с завистью посматривал на больничную еду (!), но отработал пять лет.
Удивительное было время, удивительные люди! Вересаев, еще будучи студентом, ездил «на холеру», работал в бараке. И ведь многие так поступали — чума, холера, оспа, врачи, медсестры, студенты… помните 2020-й — ковид несравним с холерой ни по каким показателям, но разве студенты-медики рвались в ковидные отделения?
Александра Бруштейн. «Дорога уходит в даль».
«Владимир Иванович предостерегающе поднимает мохнатый, как репейник, указательный палец:
— Яков Ефимович! Помните наш уговор: хотите моих рабочих лечить — ваше дело! Только ваше!
— А чье ж еще? — удивляется папа.
— Не мое! — резко отрубает Владимир Иванович.
— А конечно ж, не ваше. Я врач, мне и лечить…
Брови Владимира Ивановича шевелятся, как щетки. Вот-вот смахнут моего папу, как метелка соринку.
— А платить? — грозно допытывается Владимир Иванович. — Я вам сто раз говорил: я не буду!
— А я с вас когда-нибудь за лечение рабочих платы требовал? Требовал, да? — говорит папа уже с раздражением.
Серафима Павловна ласково кладет свою руку на папину и нежно заглядывает ему в глаза:
— Яков Ефимович, ну зачем вы это делаете? Такой доктор, господи… Вам бы генерал-губернатора лечить, а вы с нищими возитесь. На что они вам дались?
— Серафима Павловна! Я присягу приносил!
— Прися-а-гу? — недоверчиво переспрашивает Владимир Иванович, высоко поднимая гусеницу своих бровей.
— Присягу, да! — подтверждает папа. — Когда Военно-медицинскую академию кончал. Торжественную присягу: обещаю поступать так-то и так-то. И был в той присяге пункт: и не отказывать во врачебной помощи никому, кто бы ко мне за ней не обратился. Вот».
Трудно представить, как действительно хороший гинеколог города Вильно Яков Яновский[97] стал бы лечить генерал-губернатора — специализация несколько не та. Однако он, прекрасно зарабатывающий врач, действительно лечил и рабочих, и крестьян, и городскую бедноту. И не он один был такой. На таких вот людях — как обеспеченных специалистах, так и безвестных частниках — стояла российская медицина.
А правительство — оно тут вообще при чем?
…Позднее именно на основе земств будет создана советская медицина. Но для этого потребовалось сделать то, до чего у царского правительства руки так и не дошли (или голова, что вернее, а может быть, сердце): создать единые стандарты и накачать систему государственными деньгами. А то, что раньше было основой, — деньги местных бюджетов, предприятий, профсоюзные больничные кассы — ее только дополняло. Отсюда и результат… Вы всерьез думаете, что всего этого можно было добиться, опираясь на местные власти и министерство внутренних дел? Блажен, кто верует, тепло ему на свете…
О здравии народном
Ну что ж, о врачах мы поговорили, теперь настала очередь пациентов. Чем болели? Ясно, что при таких обстоятельствах к земскому врачу с какой-нибудь чепухой не поедут. В 1913 году в России было зарегистрировано 98 млн больных. Из них больше всех — 18,2 млн, почти 20 % — с болезнями органов пищеварения (в наше нервное время их около 6 %), даже больше, чем всех заразных больных, вместе взятых, которых насчитывалось 16,1 млн. (Причем это лишь верхушка айсберга, потому что люди, которых не припрет, к врачу не поедут, — русские крестьяне вообще стоики по части болезней.) Стоит ли удивляться, если вспомнить, как питались крестьяне — основу рациона бедняков составлял черный хлеб со всякими суррогатами, да и у рабочих не лучше, плюс вредные условия производства. Тут сохранить здоровый желудок даже русскому мужику проблематично. Впрочем, доберется он до врача — и что? Что пропишет доктор такому больному?
Александра Бруштейн. «Дорога уходит в даль».
«Юлька, послюнив худенький пальчик, тщательно подбирает с ящика немногие оставшиеся хлебные крошки. Ворвавшийся ненадолго в подвал запах еды — борща, хлеба — уже испарился без остатка.
— Носила я Юльку к одному доктору, — рассказывает Томашова. — На курорт, сказал, везите, к морю. Давайте ей свежие яички, мясо и бульон…»
А откуда все это взять? Вы таблицу потребления продуктов видели? Три яйца в месяц! А откуда взять белый хлеб, если и черного суррогатного не хватает? Даже молоко трети крестьянских семей было недоступно (про города и речи нет). А без диеты лечи не лечи, толку-то?
…Историки земской медицины заметили, что импульсы к развитию этого замечательного дела давали крупные эпидемии. Не мелкие — они, как и локальные голодовки, происходили чуть ли не каждый год. Впрочем, бороться с заразными болезнями без государственных программ — идея любопытная, но трудно представимая, при всем героизме врачей.
По части инфекционных заболеваний Россия была безусловным лидером среди сколько-нибудь развитых стран (Индия ее обгоняла, но это не повод для гордости). В 1912 году в империи было зарегистрировано около 20 млн заразных больных (более 10 % от общего числа жителей)