Помните школу, в которой учился герой знакового советского романа «Как закалялась сталь»? Пытаясь выяснить, что это было, я заглянула в биографию писателя и нашла любопытный факт. Николай Островский с 6 до 9 лет учился в церковноприходской школе и закончил ее с похвальным листом. Через два года, когда семья переехала в Шепетовку, он пошел в городское двухклассное училище и оказался в первом классе (в начальной школе). Вот и вопрос: каков же был уровень приходского образования?
«Подпольная» реформа
О. Тихон Шевкунов. «В феврале 1907 года в Государственную думу поступил правительственный законопроект о всеобщем начальном образовании. Десять лет, вплоть до роспуска Думы, депутаты виртуозно оттягивали его утверждение. Но правительство Николая II оперативно оценило саботаж вечно оппозиционного парламента и начало действовать самостоятельно».
История реформы школьного образования вообще несколько… извилиста. Например, в 1900 году по инициативе министерства народного просвещения был принят закон, согласно которому земства не имели права увеличивать бюджет на образование более, чем на 3 %[116]. А через семь лет был разработан тот самый проект о всеобщем начальном образовании, практическую реализацию которого по-простому на эти самые земства и возложили. Где логика?
В данном случае логика имеет имя, отчество и фамилию и зовется Константин Петрович Победоносцев, обер-прокурор Синода, имевший большое влияние на императора и фактически определявший политику не только церковную, но и образовательную. Он ратовал за церковноприходские школы, где детей должны были учить основам веры и нравственности, верности царю и Отечеству, а также давать некоторые «первоначальные полезные знания». В отличие от прочих школ, где «полезные знания» все-таки были основным содержанием уроков, а Закон Божий — одним из предметов.
С уходом Победоносцева в 1905 году ветер подул в другую сторону, и в 1907 году в Думу был представлен пресловутый законопроект. Пунктом первым там шло: «Всем детям обоего пола должна быть предоставлена возможность, по достижении школьного возраста, пройти курс обучения в правильно организованной школе». Как говорится, кто бы спорил. Но опять же есть нюанс: возможно, но не обязательно. С учетом того, что сельскому населению, да и значительной части городского, грамота в обыденной жизни была ни к чему, крестьяне посылали детей в школу без охоты. Особенно девочек: если мальчишкам зимой особого дела дома не находилось, то девочки были всегда при деле: помогали матери, шили, нянчили малышей[117].
Дальше — подробности: органы местного самоуправления должны составить план, страна будет покрыта сетью бесплатных начальных школ с четырехлетним обучением, с обеспечением бесплатными книгами и пособиями. Перейти ко всеобщему обязательному начальному образованию планировалось через 10 лет.
Все очень хорошо: но мы помним, что даже в 1914 году две трети российских детей не учились. Стало быть, число школ надо утроить: построить здания, обучить учителей, платить им зарплату и пр. А за чей, простите, счет этот банкет?
Министерство просвещения берет на себя, как написано в законе, «минимальное вознаграждение учителей и законоучителей… считая по 360 р. учителю и 60 р. законоучителю». Не слишком щедро, но педагоги, впрочем, никогда в деньгах не купались.
А остальное?
«Прочие расходы, как по содержанию и устройству помещений для училищ, так и по увеличению оклада учащим… устанавливаются учредителями училищ и относятся на местные источники». При этом совершенно не интересуясь, можно ли из местных источников взять столько денег, чтобы в течение десяти лет утроить количество школ…
По состоянию на 1913 год всего на содержание начальных училищ было потрачено 115 млн рублей. Из них 50 млн ассигновало Министерство народного просвещения и примерно 60 млн — «частные и общественные средства»[118]. И вот вопрос: а это точно, что земства и прочие местные организации найдут по своим сусекам еще 120 млн?
Этот закон можно было принимать, можно не принимать… девять из десяти, что судьба его оказалась бы такой же, что и у сети земских больниц, по старой поговорке: «самая лучшая девушка не может дать больше того, что у нее есть». Потому что у госпрограммы должно быть четко прописано финансирование. А тут государство принимает закон, а платят за него «местные источники». Земства бывают богатыми и бедными, радеющими о народном благополучии и откровенно на него плюющими: «Нэ треба!» Попечители могут быть, а могут и не быть. Как карты лягут…
Карты легли следующим образом: к 1915 году всеобщее обязательное начальное обучение было введено в 15 земствах России из более чем 440 — это примерно 4 %, причем делалось это по инициативе земств, которые в данном случае обошлись и без закона, и без императора.
И кстати, «замотала» законопроект вовсе не Дума. Правда, думская комиссия по образованию изучала его два года, препираясь по поводу того, что есть «правильно организованная школа». В 1911 году он был все же принят и передан в Госсовет. Который еще год с лишним торговался с Думой по разным вопросам и, в конце концов, его отклонил. Больше этот вопрос не поднимался — не до того было…
Другое дело, что на средства, выделяемые министерству образования, было открыто 50 тысяч новых школ — однако никакой «подпольной деятельностью» здесь и не пахнет.
О. Тихон в качестве доказательства этой работы правительства приводит данные переписи населения от 1920 года.
«И тут неожиданно обнаружилось, что процент грамотности среди молодого поколения не просто высок, а необычайно высок! Возьмем, к примеру, близкую мне Псковскую губернию. Вот статистика грамотности детей и юношества 10–19 дет от роду в совсем не университетских провинциальных городах: в Великих Луках — 95 %. Во Пскове — 92 %. В маленьком Торопце — 92 %. В городишках: Дно — 95 %, Холм и Опочка — по т94 %, в Порхове — 95 %».
Не знаю уж, что за чудо-оазисы были эти городки и городишки, может, там попечитель нашелся, а может, земство входило в число тех самых пятнадцати. Однако в целом по Псковской губернии процент грамотных в возрасте 8—11 лет, согласно данным переписи, составлял 33,3 %, а в возрасте 12–16 лет — 59,9 %. Ничего невероятного, исключительного и потрясающего здесь не наблюдается. При этом не стоит забывать, что большевики не ждали окончания гражданской войны: наркомат просвещения массово открывал школы. Какие уж они там были, кто учил, на чем писали — но школы работали и уж грамоте-то научить могли.
Название одно, а наполнение?
И снова поклонники «золотой России» удивляют.
«К 1916 году в Российской империи было около 140 тысяч школ разных типов. Всего в Российской Федерации сейчас 135,5 тысячи образовательных учреждений всех типов и форм собственности (то есть не только общеобразовательных, но и профессиональных учебных заведений, учреждений дополнительного образования и т. д.). Таким образом, Российская империя уже в начале ХХ века по инфраструктурным параметрам школьной системы (например, отношение школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность, управляемость и т. д.) превосходила не только большинство государств того времени, но и Российскую Федерацию»[119].
До чего я все-таки люблю валовые показатели! Вот были мы на первом месте по количеству голов крупного рогатого скота. И плевать, что средний удой крестьянской буренки составлял 3 литра в день, а корова, дающая 8 литров, считалась высокоудойной. А также сколько мяса давала одна корова в США и сколько — в России.
Со школами дело обстоит абсолютно так же. К концу 1914 года в России насчитывалось 123 745 начальных школ, принадлежавших различным ведомствам. Училось в них примерно 30 % детей школьного возраста (в городах — 46,6 %, в деревнях — 28,3 %). Ну, стало быть, к 1916 году их число могло вырасти до 140 тысяч. Больше, чем сейчас в РФ.
Да, но что собой представляет современная школа? Это все знают: большое каменное здание в 3–4 этажа, одиннадцать, в крайнем случае девять лет обучения. Есть некоторое количество и чисто начальных школ по деревням, после окончания которых дети уезжают в интернаты. Пространственная доступность — тоже вещь интересная. Согласно проекту закона, она определялась в три версты. Сейчас может быть и двадцать, и тридцать километров. Интересно, какая школа доступнее: та, в которую ребенок идет три версты пешком или до которой едет тридцать километров на автобусе?
А что собой представляла земская школа? Один учитель, который ведет три класса одновременно. По норме, на него должен был приходиться 41 ученик, в реальности — до 80. В бедных земствах школа могла размещаться в крестьянской избе, богатые строили специальные здания, но все равно классная комната была только одна[120]. То есть по количеству детей, если следовать норме, советская начальная школа вмещала в себя четыре земские, а в реальности — две-три. Поскольку вместо одного учителя было четыре — по одному на класс, это автоматически повышало качество обучения. И это мы еще про среднюю школу не говорим, в которой сейчас девять классов!
А если посмотреть количество учителей? В 1913 году в Российской империи их насчитывалось 280 тысяч[121]. В России же, по данным Росстата, более 1,2 млн только школьных учителей, плюс к тому еще 154 тысячи преподавателей и мастеров среднего специального образования. Есть разница?
Об управляемости образования в царской России и говорить смешно. Школы были самые разные, принадлежавшие разным ведомствам, никакого единообразия ни в программах, ни в подготовке учителей даже близко не существовало. По идее, учителями должны были становиться люди со специальной подготовкой, но на практике, особенно в бедных земствах, не имевших возможности доплачивать учителю, преподавать в начальной школе мог кто угодно. Да что там начальные — в средней школе, в гимназиях была жесточайшая нехватка учителей. А откуда брать толковых предметников, если на всю страну двенадцать университетов? В учительских семинариях кадры такого уров