Торо провозглашает важную идею о том, что ценность дикой природы лежит в ее нетрадиционности, а не в рыночной полезности. «Жизнь — это дикая среда. Наиболее живое является наиболее диким», — заявлял экофилософ. Недаром у Торо наряду со словом «красивый» часто употребляется слово «дикий», а приближение к дикой природе он понимал как приближение к духовному началу. Мир дикой природы непорочен — вот один из главных выводов Торо. Этот мир красив и морально совершенен. Человек своей экономической деятельностью вносит в него порок и безобразие.
У Торо нетронутость, дикость, первозданность природы оказываются критериями гармоничности. Природа требует к себе бережного, благоговейного отношения; нарушение ее гармонии пагубно отражается на нравственности людей. Дикая природа допускает лишь «созерцательное» освоение; человек не должен ни подчинять, ни изменять дикую природу.
Практически во всех своих работах, но прежде всего в «Дневниках», «Чернике», «Уолдене» и «Прогулках» Торо восхваляет ценность и первозданность дикой природы. Ничего подобного люди не читали. Все споры о дикой природе велись с использованием романтических или патриотических аргументов. В «Уолдене» он писал:
Зрелище дикой природы стало удивительно обычным. Я ощущал и доныне ощущаю, как и большинство людей, стремление к высшей, или, как ее называют, духовной жизни и одновременно тягу к первобытному, и я чту оба эти стремления.
Большинство людей не заботится о природе и променяло бы свою долю ее красоты за определенную сумму, если это хоть как-то улучшит их жизнь, а многие даже за стакан рома. Слава Богу, люди не могут летать и уничтожать небо так же, как и землю. На данный момент мы можем за это быть спокойны. Именно потому, что некоторым на это наплевать, мы должны продолжать все защищать от вандализма немногих.
Отношение Торо к природе было во многом определено его в целом негативным отношением к урбанистической цивилизации. Быстрые темпы развития промышленности и усиление материалистического мировоззрения вынуждали Торо и многих его современников тревожиться за будущее. Это беспокойство проявлялось на фоне сильной веры в технический и технологический прогресс. Торо опасался, что технологическая цивилизация уничтожит лучшие образцы жизни. Развитие философии дикой природы коррелирует с ростом неудовлетворенности философа своим обществом: «Вещи в седле, и едут верхом на человечестве». Торо говорил о коммерческом вирусе, заразившем эпоху.
В отличие от многих романтиков, Торо не удовлетворялся лишь провозглашением любви к дикой природе, желая понять ее ценность. По мнению писателя, первичная ценность природы состоит в том, что она выступает источником творческой силы и вдохновения, а утрата человеком связи с природой делает его слабым. Как в природе, так и «в литературе нас привлекает только дикое, нецивилизованное, свободное и дикое мышление».
Современные поэты и философы также получают выгоду, поддерживая контакт с дикой природой. Как неисчерпаемый оплодотворитель интеллекта, она не имеет себе равных… Не только ради силы, но и для красоты поэт должен время от времени путешествовать тропой лесоруба и индейской дорожкой, напиться из какого-то нового и более бодрящего фонтана Муз в каком-то потерянном уголке дикой природы.
Развивая идеи о ценности дикой природы, Торо не избежал банальных утверждений и бездоказательных суждений, однако использованные им метафоры и сравнения поражают своим уровнем. Например, рассуждая о величественности как таковой, он вспоминает, что Ромула и Рема вскормила волчица, после чего дает определение Америки как современной волчицы.
Торо не был безоблачным оптимистом, ему свойственны умеренность и осторожность в суждениях, в прогнозах:
Я верю, что Адам в раю не чувствовал себя так уютно, как житель лесной глубинки в Америке… Остается только посмотреть, как поведет себя западный Адам в дикой природе.
Пропагандируя ценность свободной жизни, Торо чувствовал большое уважение к цивилизации, понимал необходимость баланса. Писатель размышлял о первобытности и цивилизованном состоянии человека; в молодости первому он отдавал предпочтение, находя в нем меньше зла. Первобытность «стоит свободно и раскованно в природе, является ее жителем а не гостем». Однако более пристальное изучение жизни индейцев развеяло его примитивистские рассуждения. Оказалось, что вместо гармоничного существования в лоне природы индейцы, «неуклюжие» индейцы «грубо и нерационально используют природу». «Цивилизованный» человек, конечно, от индейцев не отставал:
На одного, что приходит с карандашом для этюдов, приходится тысяча с топорами и ружьями… Дикари, как и цивилизованные нации, имеют свои высокие и низкие идеалы… Возможно ли свести вместе выносливость дикарей и интеллектуальность цивилизованного человека? Иначе говоря, могут ли люди жить, сохраняя все преимущества цивилизации, не страдая от недостатков?
Идеальный трансцендентально мыслящий человек занимает центральную позицию, притягивая и дикое, и благородное. Торо на собственном примере демонстрирует наличие в человеческой природе инстинктов, направленных как на «высшее, духовное понятие жизни», так и на «примитивное, грубое и первобытное». Торо чувствовал, что живет чем-то, средним между жизнью дикаря и цивилизованного человека. По мнению философа, цивилизованный человек должен в конце концов зачахнуть, как культурное растение, за которым не осуществляется должный уход. Оптимальное человеческое существование по Торо возможно, если человек в состоянии чередовать жизнь в дикой среде с цивилизацией или выбирать «частично культивированную местность», или иным путем поддерживать контакт с обоими краями спектра. С этой концепцией Торо произвел интеллектуальную революцию в американском обществе, изменив общественное мнение таким образом, что последнее стало находить в дикой жизни более привлекательности, чем неприятных сторон.
Природа рассматривается Генри Торо как идеал красоты и морального совершенства. В общении с ней писатель видит неиссякаемый источник очищения души, средство обретения гармонии с космическим порядком. Призвание философии состоит в осмыслении человеческих проблем, формировании идеальных личностных качеств: любви к мудрости, независимости, великодушия и веры. Мудрость, реализуемая в соответствующем философском образе жизни, является интуитивно- эмоциональным приятием нравственных норм. Торо стремился к наполнению каждого мгновения жизни сокровенным смыслом и духовным содержанием. Общение с природой является, по Торо, средством выявления глубинной человеческой предназначенности:
Лес наполнен таким же живым духом, как и человек. Здоровье вы, обнаружите не в обществе, а в природе. Общество всегда больно, и даже самое лучшее общество — самое больное. Поползень и красная белка — компания более вдохновляющая, чем общество государственных мужей и философов…
В дикости обнаруживается сохранение мира. Я люблю дикое не меньше, чем нравственное. Жизнь — дикая среда. Наиболее живое является наиболее диким».
Как и Р. У. Эмерсон, Торо относится к природе как к началу начал, единственно способному вернуть человеку самого себя:
Земля — не осколок мертвой истории, не пласты, слежавшиеся, как листы в книге, интересные для одних лишь геологов и антиквариев; это — живая поэзия, листы дерева, за которыми следуют цветы и плоды; это — не ископаемое, а живое существо; главная жизнь сосредоточена в глубине, а животный и растительный мир лишь паразитируют на поверхности. Небеса находятся у нас под ногами, а не только над головой.
Большое внимание Торо уделял практике заповедания. По его мнению, возле каждого города «должен быть парк или первозданный лес в 500 или 1000 акров. Эти места должны принадлежать общественности, и к ним она должна относиться с почтением».
Уникальность рассуждений Генри Торо состоит в том, что он пошел дальше Адама Смита и Карла Маркса, сводящих ценности дикой природы к безграничным возможностям ее использования. В противовес христианам и иудеям, обесценившим природу, Торо хотел восстановить в природе святость, создать мифологию новой дикой природы:
Те, кто покупает ягоды и фрукты, как и те, кто растит их на продажу, не знают их истинного аромата. Узнать его можно лишь одним способом, но к нему прибегают немногие. Если хочешь узнать, как вкусна черника, спроси у пастуха или у перепелки. Кто никогда не собирал черники, тот напрасно думает, что знает ее вкус… Неповторимый аромат и вкус ее исчезают вместе снежным налетом, который стирается с нее в рыночной повозке, и она превращается в простой фураж.
Иногда я заходил в сосновые рощи, стоящие подобно храмам или флотам в море, с полной оснасткой, волнистыми сучьями и струящимся светом, настолько мягким, зеленым и тенистым, что друиды могли покинуть свои дубы, чтобы начать поклоняться этим соснам…
Удивительно, как ценится лес даже в наш век и в нашей новой стране — ценность его устойчивее цены золота. При всех наших открытиях и изобретениях никто не проходит равнодушно мимо кучи дров. Лес так же дорог нам, как нашим саксонским и норманнским предкам. Они делали из него луки, а мы делаем ружейные стволы.
В отличие от большинства людей, Торо провозглашает важную идею о том, что ценность дикой природы лежит в ее нетрадиционности, а не в рыночной полезности. Недаром у Торо наряду со словом «красивый» часто употребляется слово «дикий», а приближение к дикой природе он понимал как приближение к духовному началу. Мир дикой природы непорочен — вот один из главных выводов. Этот мир красив и морально совершенен. И только человек своим присутствием и своей деятельностью вносит в него порок и безобразие.
Нетронутость, дикость, первозданность природы оказываются критериями гармоничности, поэтому природа требует к себе бережного отношения: нарушение ее гармонии пагубно отражается на нравственности людей. Дикая природа допускает лишь «созерцательное» освоение; человек не должен ни подчинять, ни изменять дикую природу.