ей, железнодорожников и металлургов? Если пресса в начале 1963 года объявила ее преемником Г. А. Клыкова, почему осенью того же года Н. Н. Карташову на посту руководителя ансамбля танцев ДК ЧТЗ сменил не он, а приехавшая из Магнитогорска В. И. Бондарева?
Мы не знаем, случайно или нет в прессе произошла путаница: Г. А. Клыков в тот момент руководил не главным коллективом тракторозаводских танцоров. Дело в том, что при карташовском народном ансамбле танцев была еще младшая группа, готовившая резерв для ансамбля, а также его цеховые «спутники». Одним из них, но отнюдь не главным, и руководил Г. А. Клыков:
Сейчас в основном танцевальном коллективе тракторостроителей более сорока молодых рабочих. Еще одним коллективом, в котором тоже сорок человек, руководит ученик Натальи Николаевны — Геннадий Клыков[730].
Таким образом, столичные журналисты ошибочно «короновали» Клыкова на должность «руководителя народного ансамбля танца челябинских тракторостроителей».
Ну что ж, наберемся терпения и прибережем возникшие вопросы на потом. А пока посмотрим, как репрезентировали биографические тексты знаменитого челябинского хореографа в качестве педагога и балетмейстера.
Карташова-педагог
Ранним утром в Магнитогорском ремесленном училище № 13 появилась новая воспитательница. Это было в 1942 году.
Директор училища Василий Нестерович Кулешов предупредил ее:
— Ребята хорошо владеют секретами «табуретного боя», и от этого их надо отучить. Такова наша с вами задача.
Через несколько дней новая воспитательница обошла все комнаты и объявила, что организуется танцевальный кружок.
— Приходите заниматься…
— Будешь учить чечетке, придем. А так ни в жисть не пойдем…
— Ладно, приходите.
Учить чечетке… Что поделаешь, лиха беда — начало!
Наталия Николаевна приступила к занятиям. В комнату набились угловатые мальчишки и девчонки. Они упорно учились отбивать чечетку. Но воспитательница стремилась к иному. Как бы невзначай она показала им одно из классических танцевальных движений.
— Кто повторит?
— Чего там повторять? Пустяковина, — откликнулся Гриша Галкин.
— Ну и сделай, — подзадорила воспитательница.
— А вот и сделаю. Покажите еще раз.
Показала. Галкин попробовал. Не вышло.
— Сейчас выйдет…
И снова осечка.
— Ишь ты! — озадаченно буркнул он.
Стали пробовать другие ребята, тоже безрезультатно.
— Может, поучимся? — спросила воспитательница.
— Давайте…
Весть об этом случае распространилась быстро. На занятиях кружка стали появляться все новые и новые лица. Ребята больше и больше увлекались танцами. Наталия Николаевна пользовалась любознательностью учеников и учила их танцевать. Прошел год, и она смогла взяться за постановку «Гопака», а затем «Молдовеняски».
Любовь к танцам, вспыхнувшая в сердцах ремесленников, благотворно сказалась на манерах ребят, в том числе и тех, кого считали неисправимыми забияками. Соприкосновение с искусством облагораживало их[731].
Опубликованный в 1958 году рассказ о самом начале педагогической карьеры Н. Н. Карташовой в области танцевальной хореографии как нельзя лучше очерчивает образ Карташовой-педагога, сложившийся в биографическом дискурсе о ней. Обладая несомненным дидактическим талантом, Карташова делала ставку на настойчивое, но неназойливое движение к цели, основанное на выдержке, умении договариваться, уважении к личности и достоинству подопечных, знании подростковой психологии, умении разжечь в начинающих самодеятельных танцорах любопытство и честолюбие, вселить в них уверенность в своих силах. Этими качествами она воспользовалась и в Челябинске, где набирала участников в массовый ансамбль танца по заводским общежитиям:
Наталия Николаевна направилась в молодежные общежития. Она звала ребят во Дворец культуры, обещала научить их танцевать.
— Это нас-то, — отшучивались ребята. — Пусти слона в посудный магазин.
— Ничего. Попробуйте! Не выйдет — уйдете.
Танцевальный коллектив начал расти, и не только численно. Все чаще и успешнее он стал выступать в клубных концертах, лишний раз убеждая, что в человеческой природе широко и щедро заложены многие танцевальные качества — пластичность, гибкость, сила, темперамент. Только надо уметь терпеливо их развивать, шлифовать[732].
В отличие от других текстов о начале педагогической деятельности Н. Н. Карташовой в Магнитогорске, в которых подробно рассказано о ее хореографическом состязании в цыганочке прямо в коридоре общежития с чечеточником-самоучкой и трудным подростком, а в будущем — ее любимым, благодарным учеником и успешным балетмейстером Г. И. Галкиным[733], в цитате, послужившей «зачином» данного наброска, очерчен повседневный труд педагога-хореографа.
О созданном в (авто)биографических текстах облике Н. Н. Карташовой как педагога танцев речь пойдет в следующем сюжете. Здесь же следует очертить ее общие педагогические установки, изложенные в книге с программным дидактическим названием «Воспитание танцем», специально посвященной общей педагогической миссии самодеятельного хореографа. Можно с уверенностью констатировать: Карташова безоговорочно разделяла дидактический пафос и центральную «идеологическую» установку советской самодеятельности на воспитание нового, «культурного» человека:
Художественная самодеятельность в наших условиях не просто выявляет способности, эстетические задатки людей, не только пробуждает в человеке художника, но вырабатывает умение использовать эти способности, развивает людей всесторонне. Стало быть, речь идет не только о художественно-сценической, но и большой нравственно-воспитательной работе. Переключение интересов в сторону искусства очень часто помогает встать на правильный путь многим людям, которые раньше растрачивали пыл души на пустяки, праздные забавы, неблаговидные поступки. Человек, прошедший школу художественной самодеятельности, навсегда сохраняет в душе стремление к творчеству, к поискам красоты и утверждению прекрасного в жизни. И что особенно важно, художественная самодеятельность играет немаловажную роль в формировании у большой массы людей высокой коммунистической идейности, чувства коллективизма, и в этом ее огромное общественное значение[734].
Немногие тезисы в книжке Н. Н. Карташовой выделены жирным шрифтом как наиболее важные. Среди них — тезис о мощном дидактическом ресурсе самодеятельности:
Нравственно-эстетическое обогащение личности — вот что несет с собой художественная самодеятельность. Трудно назвать другую сферу деятельности, которая бы так глубоко затрагивала душу человека, освобождала от всего наносного, мелкого, развивала возвышенные духовные качества[735].
Отличия миссии педагога в самодеятельной хореографии по сравнению с хореографией профессиональной Н. Н. Карташова связывала как с особенностями целевых установок самодеятельного творчества, так и с уровнем подготовки ее участников:
Во-первых, в профессиональном коллективе руководитель имеет дело с хорошо обученными танцорами, большинство из которых окончили специальные училища. В самодеятельном коллективе — с совершенно не обученными людьми.
Во-вторых, цели профессионального коллектива — подготовка программы, гастроли. Цель самодеятельного коллектива — прежде всего эстетическое воспитание молодежи, обучение прекрасному[736].
Из тезиса о весомой прагматической роли самодеятельности в воспитании вкуса, нравственности и «высокой коммунистической идейности» вытекали особые требования к компетентности современного руководителя танцевальным самодеятельным коллективом, которого Н. Н. Карташова представляла себе «человеком, органически сочетающим специализацию в хореографии с самым широким кругозором и самым высоким уровнем духовных и общественных интересов»[737].
В книге «Воспитание танцем» Н. Н. Карташова подводит итоги своей деятельности с высоты многолетнего опыта работы в самодеятельности и институциях подготовки самодеятельных хореографов. В ней, помимо прочего, она говорит и об основных педагогических ошибках, допускаемых руководителями самодеятельных танцевальных коллективов.
Первой из них, по ее убеждению, является грубость в отношении подопечных. Для придания убедительности своей позиции автор книги не поленилась создать целый рассказ о невоздержанности на язык и ее эмоционально-психологических последствиях для жертв вербального насилия:
Прежде всего, такое замечание: осторожно — слово.
Нередко, бывая на занятиях самодеятельных коллективов, слышишь подчас ругань руководителей, в которой слова «баран», «столб», «тупица», «чучело» — самые «мягкие».
Забывают, что неосторожное слово, бездумно вылетающее из уст в гневе, больно ранит и бьет. Такое слово срабатывает мгновенно, как запрещенный прием, как подножка. И далеко не всегда можно соразмерить силу этого удара и те разрушения, которые он наносит неокрепшей душе.
Однажды мне пришлось иметь дело с самодеятельным танцевальным коллективом, которым руководила моя бывшая ученица. У входа в класс у окна стояла девушка и горько рыдала.
— Ты что плачешь? — спрашиваю ее.
— Руководительница сказала, что я «тунеядец» и «паразит».
Я начала успокаивать девушку, а та — ни в какую. Обида затмевала любые мои доводы и доказательства, перевешивала все достоинства, которыми, несомненно, обладала руководительница ансамбля.