Раз в году, почти целую неделю, цветет вишня. В это время и начинается праздник. Девушки танцуют «Сакуру». В плавном поэтическом танце весны они рассказывают о цветении вишни, разбрасывают букеты сакуры.
Придет время, и в сады устремятся стаи птиц. Пернатые разбойники будут клевать плоды, их надо разгонять погремушками. А чтобы не было скучно, молодежь исполняет простой, смешной, незатейливый танец с погремушками…
Праздник весны. Праздник сакуры. Жизнь…
И вдруг страшный взрыв потрясает землю.
Кинокадры. Над живописным городом вырос огромный, зловещий гриб, затмивший солнце и радость.
Словно тайфун неимоверной силы пронесся над цветущей вишней, домами, городом. Он принес людям смерть и мрак.
Картина третья. Поникли ветки сакуры, обожженные смертоносными лучами.
Мать мечется из стороны в сторону, пытаясь найти свою дочь среди людей, которых смерть задела черным крылом. Их тысячи, десятки, сотни тысяч… Страшные лучи ослепили, обожгли, испепелили многих.
Люди готовы грудью прикрыть друг друга. Они шлют проклятья небу, пославшему им великое несчастье. Но разве небо виновато в том, что сделала американская атомная бомба! Враги человечества там, за океаном, в Белом доме! Нет, нельзя покориться, нельзя безмолвно погибать! Даже ослепленные могут и должны протестовать, бороться с теми, кто послал на японскую землю черную смерть.
— Не отчаивайся, ослепший друг!
— Не поддавайся, товарищ! Борись!
— Стройся в колонны Непокоренных.
Безмолвно входит Мать. На руках у нее ребенок. Она смотрит на Непокоренных, и мужество возвращается к ней. Мужество и всесильный материнский гнев. Мать становится в строй Непокоренных.
Картина четвертая. Нарастает тайфун народного гнева.
— Проклятье торговцам смертью!
— Хотим мира!
— Долой атомную бомбу! Запретить черную смерть!
Извивается лентой бегущая толпа. Нет, не толпа! Это девятый вал всенародного протеста. Люди полны решимости защитить своих детей. Пламя войны никогда больше не должно коснуться нежных цветов сакуры!
Колонны демонстрантов смыкаются. Они сминают кучку полицейских. В свете прожекторов мелькают полицейские дубинки. Сжаты кулаки Непокоренных. Реют знамена, плывут плакаты…
Грозно качаются ряды: вправо — влево, вправо — влево. И это похоже на волны, которые могут все смести на своем пути.
Сомкнутые руки подняты вверх.
Среди демонстрантов — Мать. Она ничего не забыла. Нет ее Садако, но вместе со всеми она, Мать, отстоит счастье и мир для миллионов других детей[828].
Поставленная Н. Н. Карташовой в 1962 году в ансамбле народного танца ДК ЧТЗ хореографическая композиция имела два названия: рабочее и более известное «Девочка с журавликом» — и официальное, плакатное и в большей степени отражавшее жанр постановки «Этого забыть нельзя». Руководитель и балетмейстер придавала этой постановке большое значение, о чем свидетельствуют многочисленные публикации не только сценария, но и подробной истории создания этого спектакля[829].
Хореографическая композиция возникла под впечатлением от гастрольного посещения ансамблем Японии весной 1960 года, о котором подробнее будет рассказано в другом месте, в связи с зарубежными гастролями челябинских тракторостроителей. Поездка, судя по всему, потрясла участников. Первое знакомство с капиталистической страной, многочисленные перемещения по Японии, столкновение с незнакомой культурой, неведомым бытом, развитым сервисом и потребительским изобилием, дружелюбие и живой интерес японцев к челябинским танцорам и, в их лице, к советской культуре, интенсивный контакт с местными самодеятельными художественными коллективами — все это произвело на челябинцев глубокое впечатление. Особо волнующим для них оказалось посещение Хиросимы. Они побывали в больнице для страдающих от лучевой болезни. Увидели японскую сценическую пантомиму об атомной катастрофе 1945 года в Хиросиме и Нагасаки. Пережили совместный митинг у памятника погибшей в 11-летнем возрасте Садако Сасаки, надеявшейся (и поддержанной в своей надежде детьми Японии) на избавление от неизлечимой болезни с помощью изготовления бумажных журавликов. Там, у памятника умершей несколько лет назад девочки, челябинцы почувствовали себя народными полпредами СССР и посланцами мира. Японские школьники вручили им коробочку с металлическими журавликами (по другой версии — ожерелье из тысяч бумажных журавликов) для отправки в космос, в котором Советский Союз тогда лидировал, а сами они, вместе с японскими демонстрантами, поклялись бороться против атомной войны.
Танцевальная композиция интерпретировалась ее создательницей и, видимо, самими участниками как выполнение клятвы, данной японцам у памятника жертвам атомной бомбардировки, как акт гражданственности и сознательности (см. илл. 3.8). Не случайно во всех описаниях истории создания хореографической постановки потребность создать ее описывается как коллективная воля участников ансамбля, спонтанно возникшая там же, в Японии:
Из Хиросимы мы уехали взволнованные и глубоко потрясенные. Ко мне подходили Геннадий Клыков, Лена Бавыкина, Саша Резепин, Саша Авсянников, Рая Калинина и говорили:
— Об этом надо рассказать. Надо рассказать!
Особенно был потрясен Саша Авсянников. Он сказал мне:
— О таких вещах надо кричать на весь мир. Пусть все знают.
Вот тогда-то и родилась у нас мысль о «Девочке с журавликом»[830].
3.8. Фрагмент из сюиты «Девочка с журавликом» (Архив музея ЧТЗ. Ф. ДП. 354. Личный фонд Н. Н. Карташовой. Инвентарный номер 5057).
Композиция «Этого забыть нельзя!» была продуктом Холодной войны, проникнутым антиамериканским пафосом. Политики США в либретто клеймятся, в духе советской пропаганды тех лет, как «враги человечества» и «торговцы смертью». Свое творение его создательница рассматривала в первую очередь не как произведение балетмейстерского искусства, а как «серию агитационных плакатов, выполненных средствами хореографии, пантомимы, музыки, живописи и даже… кино. Мы агитируем за мир, против поджигателей войны, против атомных маньяков»[831].
В этой связи Н. Н. Карташова очертила широкий круг создателей постановки, в котором, кроме балетмейстера и исполнителей, особую роль сыграли художественное оформление декораций (см. илл. 3.9), музыкальный монтаж, инженерия сцены:
Понадобилось два года, чтобы все окончательно прояснилось, вырисовалось, уложилось в художественные образы. Я решила историю японской девочки рассказать как можно более кратко и сдержанно. Мы стремились к тому, чтобы все средства, которые были для этого избраны, отличались лаконичностью, ясностью, доходчивостью, остротой.
Художник И. Гутовский очень хорошо понял замысел, нашел правильное живописное решение постановки. Был изготовлен черный задник и на нем большое, неправильной формы окно-экран. По мере того как развертывается действие, меняются и «заставки», которые проецируются на экран. Специально сделанная диафрагма включает и выключает эти художественные заставки. […] Музыка… Ох, как трудно было подобрать музыку, которая не просто сопровождала бы картины, но и соответствовала их духу, содержанию. Музыку мы использовали главным образом народную. Включили и симфоническую, написанную современными композиторами Тосиро Маюдзуки и Акиро Ясиро, произведения советских композиторов Б. Майзеля, В. Косенко, О. Каравайчука. Инженер Челябинской телестудии К. Кузьмина записала на пленку музыкальный монтаж.
Сюита идет восемнадцать минут[832].
3.9. Эскизы И. Гутовского к хореографической композиции «Девочка с журавликом» (Карташова Н. Девочка с журавликом: Хореографическая сюита челябинцев // Художественная самодеятельность. 1962. № 12. Вклейка между с. 16 и 17).
Однако, по мнению Н. Н. Карташовой, которая виртуозно владела политическим языком и точно знала, какая интерпретация самодеятельного творчества придется ко двору, на зрителя повлияли не художественная фантазия и мастерство создателей и исполнителей «Девочки с журавликами», а их высокий гражданский пафос:
Что же привлекло зрителя?
Тема? Да, конечно! Тема борьбы за мир — острая, волнующая. Думается, однако, что мы не добились бы успеха, если бы не вложили в свою работу кусочек сердца, жар своей души. Мы рассказали советским людям о том, что видели и пережили в Японии. И зритель поверил нам, поверил в правду, заключенную в хореографических картинах.
Правда жизни, достоверность событий, злободневность темы — вот что, на мой взгляд, проложило сюите дорогу к сердцам зрителей[833].
Эта сюита точно отвечала политическому запросу на художественное обслуживание самодеятельностью современной политической тематики. Она стала впечатляющим заключительным аккордом перед уходом Н. Н. Карташовой с должности руководителя ансамбля танцев ДК ЧТЗ.
«Мастерица на все руки»: макрополитический контекст
На смотре наш танцевальный коллектив впервые показал хореографические картины, посвященные химии. Назвали мы их так: «Мастерица на все руки. Хореографические картины, рассказывающие о волшебнице химии и ее всемогущей силе».
«Мастерица» была поставлена мной и Верой Ивановной Бондаревой, моей бывшей ученицей, заменившей сейчас меня на посту руководителя ансамбля. Сначала Вера заменила меня в Магнитогорске, а теперь здесь. И я искренне радуюсь зрелому мастерству Бондаревой, ее таланту и энергии.
Химия и танцы?
На заседании жюри главный балетмейстер Ашхабадской оперы Л. Воскресенская, впервые смотревшая тракторозаводскую самодеятельность, говорила: