Композиция состояла из четырех эпизодов, которые «связаны одной мыслью, общим сюжетом: расставание, война, быт войны, победа»[861]. Второй эпизод, названный по популярной советской песне В. Баснера «На безымянной высоте», посвящен изображению подвига горстки последних из оставшихся в живых защитников высоты, бросающихся с гранатами под немецкие танки. Картина эта, неизменно вызывавшая, по признанию постановщицы, волнение исполнителей и зрителей, была им знакома по советскому кино военного времени, особенно по фильму А. Г. Зархи и И. Е. Хейфица «Малахов курган» (1944). Это по крайней мере отчасти объясняет, почему к началу поворота официальной советской политики памяти к увековечиванию подвигов Великой Отечественной войны у хореографов был наготове целый арсенал вполне сложившихся штампов для танцевального инсценирования военной темы, которые (самодеятельные) балетмейстеры успешно эксплуатировали весь советский период. Вот содержание этого эпизода:
Открывается занавес. На кургане — боец со знаменем, два автоматчика, гранатометчик. Они ранены, на головах повязки. Лица черны и суровы. Бойцы стоят насмерть.
Зарево пожарища. Грохот канонады. Невдалеке подбитый танк.
Рука об руку, с яростью бойцы идут в рукопашный бой, падают, поднимаются, наспех перевязывают друг другу раны, метают гранаты.
(Танец строится на ритмических движениях, маршировке, перестроениях, мелких дробушках, пируэтах. Один за другим следуют части танца на темы: «Рукопашный бой», «Метание гранат»… «Пулеметная очередь», «Ранен в руку», «Первая помощь».)
Боец ранен в лицо. Товарищи накладывают ему повязку на глаза, и он стоит — мужественный, непокоренный, неустрашимый.
На несколько секунд наступает тишина. Бойцы сплотились вокруг знаменосца. Ждут.
Лязг гусениц — идут танки.
Боец закуривает папиросу, дает всем затянуться.
И вот, обвязанные связками гранат, они поочередно идут навстречу вражеским танкам. Слышны взрывы. Танки подбиты. Последним идет ослепший боец. Воины погибли, но враг не прошел.
Слышны слова песни В. Баснера «На Безымянной высоте»:
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте.
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте[862].
В третьем эпизоде, получившем название по использованному в нем военному вальсу М. Блантера «В лесу прифронтовом», постановщик соединил зарисовку прифронтового быта в духе поэмы А. Т. Твардовского «Василий Теркин» с драмбалетной пантомимой на тему пленения советскими армейскими разведчиками немецких «языков» и с каноническим с 1930-х годов переплясом на тему «дружбы народов СССР»:
Через весь зрительный зал на сцену проходят разведчики в маскировочных халатах, с автоматами в руках. Один из них наигрывает на губной трофейной гармошке. Бойцы просыпаются, подходят к разведчикам. Молодой разведчик начинает рассказывать, как взял «языка».
(Звучит мелодия песни М. Блантера «В лесу прифронтовом».)
Затемнение.
Эпизод разыгрывается в углу сцены, который высвечивается прожектором.
Два немецких солдата сидят на ящике от патронов. Один играет на губной гармошке. У другого, очевидно, болят зубы, щека перевязана, он в такт музыке покачивается. Советские разведчики по-пластунски ползут, вскакивают, вяжут немцам руки и затыкают им рот кляпом — и те идут с поднятыми руками. Свет гаснет.
Освещается группа советских воинов. Слушая рассказчика, солдаты смеются, пробуют играть на губной гармошке — нет, непривычно. А ну, дай нашу, русскую гармонь.
В руках солдата появилась гармонь. Он подбирает мотив русской пляски. И постепенно развертывается солдатская пляска. В ней нет строгого рисунка. Это разудалый, веселый перепляс, буйный и лихой. Сначала круг делает солдат с баяном в руках. Потом другие. Кусочки этого перепляса напоминают, что среди бойцов есть люди разных национальностей — украинцы, узбеки, грузины… И завершается пляска русской «Барыней».
Сигнал тревоги. На несколько секунд все замирает[863].
Композиция завершается эпизодом «Есть в Праге памятник один», в котором обыгрывается памятник советскому танку. Тогда, в 1965 году он успешно символизировал освобождение Восточной Европы от нацистской Германии, благодарную память освобожденных и дружбу жителей «братских стран». До Пражской весны, растоптанной советскими танками, оставалось три года… Постановщику сообщалось: «Это может быть любой город, который освобождала от фашистских полчищ наша Советская Армия». Действие в четвертом эпизоде разворачивалось следующим образом:
Звучит марш. Открывается занавес. Залитая солнцем площадь в Праге. Чехи, одетые в праздничную одежду. Они радостно встречают советских воинов.
На сцену выходит большая группа танкистов и пехотинцев. Среди них девушки — санитарки, военные фельдшеры, связистки. Их встречают цветами, обнимают, целуют. Баянист-чех играет польку.
Один из воинов приглашает чехов: станцуйте!
Они танцуют чешскую польку «Бочонок».
И тут же русские воины — девушки и солдаты — затевают русскую пляску. Сначала идет медленная хороводная часть, которая постепенно переходит в ликующую массовую русскую пляску. Это уральская пляска — широкая, лихая, виртуозная. (Баянисты играют «Полянку», «Подгорную», «Во саду ли, в огороде».)
Когда кончается танец, чехи выражают солдатам свое восхищение, непринужденно беседуют, объясняются, кто как умеет.
И в эти минуты издалека звучит марш, постепенно музыка становится все мощнее.
Советские бойцы строятся в одну шеренгу и за знаменосцами идут в зрительный зал.
Чехи выстраиваются на авансцене, провожают бойцов, машут руками, бросают цветы.
А бойцы идут все дальше[864].
Композиция длилась 32 минуты. О соотношении длительности литературных прологов и пантомимно-танцевального действия предполагаемый постановщик инструктировался предельно точно:
Какое время мы отвели на каждый элемент композиции?
Первый эпизод. Пролог — 3 минуты, танцы и мимические сцены — 8 минут.
Второй эпизод. Пролог — 2 минуты, танцы — 5 минут.
Третий эпизод. Пролог — 2 минуты, танцы — 5 минут.
Четвертый эпизод. Танцы — 7 минут[865].
Наряду с подготовленностью советских самодеятельных балетмейстеров к вновь ставшему актуальным в середине 1960-х прославлению победы СССР 1945 года обращает на себя внимание, что хореографический инструментарий челябинских тракторостроителей в 1965 году полнокровно воспроизводил сложившийся в сталинскую эпоху танцевальный канон.
Чего не позволяет опубликованный текст либретто — так это увидеть, как драматично проходила постановка литературно-хореографической композиции.
«Бери себя в руки!»: драмы вокруг военной постановки
Постановка композиции «Этих дней не смолкнет слава» была осуществлена в хореографическом коллективе Дворца культуры Челябинского тракторного завода Н. Карташовой.
Это — рассказ о победе в Великой Отечественной войне, о любви к Родине, отваге, не знающей границ, о бессмертных подвигах на фронтах войны, о свободе, которую советские воины принесли во многие страны Европы.
Каждый хореографический эпизод комментирует театрализованный пролог. В качестве текста для чтецов взяты стихи С. Щипачева, М. Исаковского и А. Твардовского. Композиция поставлена на музыку песен советских композиторов и русских народных мелодий и наигрышей[866].
Такое редакционное примечание предваряло публикацию литературно-хореографической композиции «Этих дней не смолкнет слава» в столичном журнале. В ней в качестве автора композиции называлась только Н. Н. Карташова. Ее же имя стояло рядом с заголовком публикации. Сама она в своих воспоминаниях писала о постановке как о результате коллективного творчества:
Было… решено создать литературно-хореографическое представление, посвященное Великой Отечественной войне, которое бы перекликалось с прославленным Танкоградом.
Сначала возникла идея — тема. Затем мы, привлекая журналистов, кадровых рабочих и специалистов завода, создали либретто, заключающее в себе изображение событий, описание места, времени, характера действий, перечисляются все основные действующие лица. Следующее звено — литературный сценарий, подбор стихов, написание текста для театрализованных прологов к каждому эпизоду. Наконец, подбор музыки, работа с художником, костюмершей, осветителями.
Последнее звено — это работа балетмейстера в качестве постановщика[867].
Н. Н. Карташова не пишет, кому принадлежало решение о постановке — отделу культуры обкома КПСС, Дворцу культуры ЧТЗ или самой Наталии Николаевне и ее супругу, но среди участников сценического создания композиции отсутствует одно важное имя — В. И. Бондаревой, которая рассказала мне следующее:
И вдруг наступает время: двадцать лет, день победы в Великой Отечественной войне….она приходит с новой ролью: «Вера, вот у тебя в Магнитогорске был „Малахов курган“». Отдельный номер, изумительный, вот настолько я загорелась этим номером. Я поставила — пять героев, которые бросаются под танки. Я сделала такой вот номер. Зритель плакал, сама я плакала всегда, несмотря [на то], что я сделала его, вот, и ребята тяжело танцевали его. И она когда посмотрела — давали звание народного… этому коллективу магнитогорскому, она приехала, Наталия Николаевна — она увидела этот номер, отложила себе в портфель, и вот через столько лет она его вспомнила.