А месяца через два Альбина Владимировна пригласила нас на концерт студии. Наши девочки выступали последними. Кажется, они пели «Кукольную колыбельную» Георгия Ладонщикова:
Тихо входит синий вечер
В комнату мою.
Спите, куклы-человечки,
Баюшки-баю.
Уложу вас всех в кроватку,
Песню вам спою.
Спите, детки, сладко-сладко,
Баюшки-баю.
Понимаете вы сами,
Как я устаю.
Целый день вожусь я с вами,
Баюшки-баю.
Уложила, укачала
Кукол всю семью,
И сама я задремала,
Баюшки-баю.
Я не верил своим ушам: они пели негромко, очень точно, очень слаженно, как говорят в профессиональной среде, очень культурно. Как можно было добиться столь очевидного эффекта за такой короткий срок, я не представляю. Я чуть не плакал от радости и волнения.
Года через два-три Нина оказалась в числе девочек, которых отобрали в вокально-хореографический ансамбль — один из двух упомянутых в интернет-справке. На их первом занятии можно было присутствовать. Альбина Владимировна предложила девочкам свободно подвигаться под музыку и через минуту после начала эксперимента воскликнула: «Посмотрите на Нину! Попробуйте как она!» Нина действительно двигалась как маленькая взрослая, очень уверенно, с большим достоинством, легко, непринужденно, не вихляясь и не выламываясь.
На первом выступлении ансамбля я сидел позади основателя и бессменного руководителя «Мечты» Владимира Александровича. Первым номером была песенка папуасов, четыре исполнительницы совмещали пение с подтанцовкой. Когда они на первых тактах песни характерным африканским ходом в положении так называемого «коллапса» — наклонившись вперед, с оттопыренными попами, на полусогнутых ногах — вышли из обеих кулис, Владимир Александрович наклонился к соседке — бабушке одной из выступавших девочек: «Кто эта девочка — вторая слева?» — «Нина Нарская». «Все понятно! Вся в бабушку!» — удовлетворенно кивнул он. Я наклонился к нему: «Владимир Александрович, но она с ней совсем не занимается». — «А зачем? — возразил он мне. — Какая наследственность!»
Сказав, что моя мама не занимается внучкой, я немного слукавил. Нет, специально бабушка не занималась с ней хореографией, не тренировала у станка, не ставила ей танцы, не репетировала с ней. Но на все наши домашние праздники, традиционно отмечавшиеся у моих родителей, Ниночка, начиная с конца 1987 года, когда я привез из ФРГ двухкассетный магнитофон, организовывала хореографические концерты, в которых дедушка и бабушка ей ассистировали, а бабушка еще и вела программу, объявляя выступления внучки. Нина выступала очень темпераментно, выразительно и серьезно. Мои родители и гости удивлялись, умилялись, гордились. Я разделял их чувства.
Теперь Нина — взрослая женщина, мать троих сыновей, старшего из которых она приохотила к самодеятельной спортивной хореографии. Они вместе ходят в любительскую группу и танцуют хип-хоп, в некоторых концертных номерах — вместе, очень увлеченно и успешно. Я рад, что школа советской художественной самодеятельности пошла моим дочери и внуку на пользу.
«Искренние друзья» в Венгрии
Весной 1957 года танцевальный коллектив тракторного завода получил радостную весть: он включен в состав делегации, которая посетит Венгрию. На подготовку к поездке дается два месяца.
И одна весть огорчительная: надо отобрать всего лишь шестнадцать танцоров. Это из шестидесяти ребят коллектива. Но ничего не поделаешь. Наташа отобрала восемь работниц завода и восемь парней — рабочих и мастеров.
Начали готовиться к поездке. Из обширного репертуара выбрали пять танцев и плясок с таким расчетом, чтобы показать разнохарактерное народное творчество нашей страны.
В состав делегации, кроме танцевальной группы тракторного завода, входили участники художественной самодеятельности Москвы, Ленинграда, завода «Ростсельмаш», Грузии, Азербайджана.
Перед отъездом из Москвы состоялся сводный концерт. Программа была обширной и красочной. Номера следуют один за другим в хорошем и слаженном ритме. […] Все это свидетельствовало не только о хорошем вкусе исполнителей, но и о направленности, жизнерадостности нашей самодеятельности[881].
С поездки в Венгрию в мае — июне 1957 года началась зарубежная гастрольная деятельность ансамбля народного танца ДК ЧТЗ. Она была достаточно регулярна и разнообразна на протяжении 1950 — 1980-х годов и, в качестве надежного показателя высокого уровня коллектива, являлась предметом гордости его руководителей и участников. Не удивительно, что около трети статьи о «Самоцветах» в энциклопедии «Челябинская область» посвящена их гастролям по СССР и за его пределами[882]. Закономерно, что и Н. Н. Карташова, и В. И. Бондарева — каждая в меру своих возможностей — охотно рассказывали о гастрольной деятельности своего коллектива. О некоторых своих поездках — с наибольшим удовольствием, как о самых успешных и престижных. К ним относятся упомянутые выше поездки в Венгрию (1957) и Японию (1960) в «карташовский» период ансамбля, в ГДР (1969) и США (1979) — в «бондаревский».
Хотя эти четыре поездки составляют лишь малую часть гастрольной деятельности танцевального ансамбля челябинских тракторостроителей, пунктирный рассказ о них дает представление о том, какую роль в жизни советского самодеятельного хореографического коллектива могли играть гастроли. Во-первых, такой выбор представляется симметричным, в равной степени отражая гастрольную активность ансамбля при обеих руководительницах и в социалистические, и в капиталистические страны. Во-вторых, эти поездки представлены наибольшим количеством текстов. Их объединяет общность структурных компонентов, образующих некий принятый содержательный набор.
В канон описания самодеятельных гастролей входили трудная подготовка к поездке; экзотика местных условий, особенно жизни в западных странах; успешные выступления, которые сопровождались восторженным приемом, в капиталистических странах не исключавшим, однако, известной подозрительности с обеих сторон; профессиональная открытость и обмен достижениями с коллегами за рубежом.
Уже приведенная выше информация о подготовке к поездке в Венгрию из воспоминаний супруга Н. Н. Карташовой Р. Ф. Шнейвайса включает стандартный набор содержательных секвенций, обязательных для описания гастролей самодеятельных артистов. Это радость и волнение по поводу предстоящей поездки, трудный отбор исполнителей и танцев, упорная подготовка, перечисление состава гастролеров, известность которых повышала статус челябинских участников.
Челябинцы входили в состав гастрольной бригады из 70 человек, которая в течение месяца выступила в 12 (по другим данным — в 14) городах Венгерской народной республики перед 50 тысячами зрителей. Эта поездка довольно подробно описана по горячим следам руководителем группы самодеятельности советских профсоюзов Ф. Медведевым и, почти десятилетием позже, Н. Н. Карташовой[883].
Одним из излюбленных сюжетов в повествовании Н. Н. Карташовой о венгерской поездке является рассказ о том, как ее коллектив был окрещен зрителями «Подсолнухом» и в качестве подарка «венгерским друзьям» выучил и успешно продемонстрировал местный танец:
Среди других танцев мы исполняли украинский «Гопак». Когда в начале танца наши девушки вышли на сцену, неся в руках подсолнухи, раздались бурные аплодисменты. Я вначале не поняла, чему аплодируют зрители. Все прояснилось, когда нам перевели рецензию на наш концерт, опубликованную в газете «Непакарат». В ней говорилось: «Подсолнух… Так была названа программа этого вечера, что в буквальном переводе означает цветок, который поворачивается к солнцу. Это имеет символическое значение». Так вот причина аплодисментов! Венгерские друзья считают искусство советского народа солнечным, радостным, таким искусством, которое несет тепло человеческих сердец, сближает людей.
После одной из таких волнующих встреч участники танцевального кружка решили преподнести сюрприз новым зрителям — разучить венгерский национальный танец. Балетмейстер Антал Керекеш охотно взялся за это дело. Несколько дней челябинцы вставали в шесть утра и до завтрака работали с будапештским балетмейстером. Мишкольский танец (сценический вариант «Тэреней парош» — «парный танец») мы разучивали, как говорится, на одном дыхании, увлеченно. Антал Керекеш был нами доволен.
Когда танец был разучен, челябинцы показали его на концерте в Мишкольце. Челябинские тракторостроители настолько выразительно передали венгерскую манеру исполнения, что это привело в восторг хозяев, и они преподнесли уральским танцовщикам свои национальные костюмы, вышитые народным орнаментом[884].
Советские самодеятельные танцоры ощущали себя посланцами доброй воли, языком танца преодолевающими границы и взаимное непонимание, готовыми к мирному диалогу, открытыми для сотрудничества. Вероятно, поэтому обмен знаниями, обучение друг друга родным народным танцам составляет одну из устойчивых смысловых секвенций описания зарубежных гастролей и контактов с иностранными коллегами.
В текстах о венгерской поездке эта, «дипломатическая» миссия советских самодеятельных артистов выходит на передний план по причине произошедшего в Венгрии за полгода до поездки восстания, подавленного советскими танками в ноябре 1956 года. Не случайно в воспоминаниях Н. Н. Карташовой именно эти события — первое, о чем она думает, получив известие о предстоящих гастролях:
Венгрия… Прошло всего лишь несколько месяцев с тех пор, как здесь разыгралась большая трагедия. В октябре и ноябре 1956 года к этой стране, к ее столице Будапешту было приковано внимание всего мира: венгерский народ разгромил контрреволюцию. И вот сейчас мы поедем в эту страну