[953]. Вместе они проводили, таким образом, не только трудовой год, но и отпуска.
Совместное пребывание стимулировалось многим, в том числе особой атмосферой взаимной приязни, дружеской поддержки и взаимопонимания. Для этого имелось теоретическое обоснование, основанное на специфике организации художественной самодеятельности в СССР. Доцент кафедры хореографии Челябинского государственного института культуры Т. Б. Хазанова (кстати, это моя мама) в 1975 году посвятила специальную публикацию воспитательному потенциалу любительской хореографии. Она писала:
Танцевальный коллектив объединен общими гражданскими и духовными ценностями. Труд в танце коллективный, так как успех зависит от трудолюбия, упорства, настойчивости каждого участника. Воспитание в условиях коллективного труда, творчества и дружбы развивает лучшие черты характера современного молодого человека[954].
На «бескорыстности» в организации самодеятельности и в мотивации ее участников был сделан особый акцент:
В самодеятельном коллективе нет ни администратора, ни материальной ответственности. Он объединен одними гражданскими и художественными ценностями. Творческие отчеты, концерты, различные показательные выступления имеют огромное значение. Они доставляют радость участникам, дают выход творческому вдохновению, сплачивают коллектив, позволяют почувствовать общественную значимость своего участия в художественной самодеятельности[955].
Именно в этом пункте советский проект сценической самодеятельности представляется наиболее удачным, ибо намерения его организаторов и пропагандистов совпадали с восприятием его пользователей и воспоминаниями его бывших участников. В 2010 году В. Конькова — в прошлом участница «Самоцветов» В. И. Бондаревой — признавалась:
Я с огромной благодарностью вспоминаю годы, проведенные в коллективе «Самоцветы». Это был вход в другой мир, в другую жизнь. Мы все ощущали себя частью чего-то огромного и прекрасного[956].
Помимо прочего, дух товарищества поддерживался чувством гордости за успехи коллектива, который регулярно выступал вместе с профессиональными столичными ансамблями и, по мнению участников, был сильнее многих профессионалов. Вот как вспоминает, например, В. П. Карачинцев «правительственный» концерт «карташовцев»:
Мне запомнился концерт в Москве. «Лужники», огромная сцена, на концерте мастеров искусств присутствует почти все политбюро ЦК КПСС во главе с Н. С. Хрущевым. Это был День работников сельского хозяйства. Из танцевальных коллективов — ансамбль народного танца под руководством И. А. Моисеева, танцевальная группа хора имени Пятницкого и танцевальный коллектив с Челябинского тракторного завода. Конечно, очень сильно волновались, а Наталья Николаевна совершенно спокойно говорит: «Ребятки, танцуйте так, как будто вы танцуете в своем родном театре ЧТЗ».
Все прошло на хорошем приеме зрителя, после выступления к нам подходили артисты и поздравляли Наталью Николаевну за такой прекрасный коллектив[957].
Подобно И. А. Моисееву и другим советским организаторам танцевальных ансамблей В. И. Бондарева считала необходимым поддерживать в коллективе чистые отношения между юношами и девушками. Гендерные стереотипы «непорочности» должны были убедительно проявляться в народном танце, что произвело сильное впечатление на американцев во время гастролей «Самоцветов» 1979 года[958]. Одновременно в коллективе создавалось удивительно много супружеских пар. Противоречие между гендерным инфантилизмом участников ансамбля и обилием свадеб внутри коллектива является, однако, мнимым: практически живя в ансамбле, танцоры здесь же и заводили семьи, превращая «второй дом» в семейное пристанище в буквальном смысле этого слова. Ю. И. Основин так объяснил этот феномен:
Вроде бы танцевали-танцевали. Я ее не замечал, она, может быть, меня, Тоня, тоже не замечала. А знаемся с [19]63 года. […] Мне в армию уходить, и мы как-то вот сдружились. Поехали на Увильды, как-то сдружились там с ребятами… Я ушел в армию. Тоня меня дождалась. Пришел в [19]71 году, в [19]72-м поженились. Все.
Так же и у нас в танцевальном тоже. […] Ну, у нас много пар. У нас — если не тридцать пар совместных. Это в танцевальном только я беру. А уж не считая: кто-то там женился на хоровичке, кто-то, наоборот, из хора — на нашей танцовщице, кто-то из музыкантов у нас на девчонках… Потому что видят же — часто выступаем в одном концерте[959].
Оценка Ю. И. Основиным количества семейных пар в «Самоцветах», вероятно, наиболее близка к реальной цифре. В. И. Бондарева, на досуге по собственной инициативе составила для меня список семейных пар в своих коллективах в Магнитогорске и Челябинске и насчитала в «Самоцветах» их 30 воспитанников: 6 среди танцевавших у нее «карташовцев» и 24 среди «своих» питомцев. Если учесть, во-первых, что танцовщики и танцовщицы «Самоцветов» держались за свое место и их стаж в ансамбле, по оценке Ю. И. Основина, составлял в среднем 15–20 лет; во-вторых, что численность взрослого коллектива колебалась от 50 до 100 человек, и, в-третьих, что многие танцоры состояли в браке с участниками других самодеятельных коллективов дворца, — то получается, что процент танцовщиков и танцовщиц «Самоцветов», состоявших в 1960 — 1980-е годы в браке с коллегами по тракторозаводской самодеятельности, представлял собой внушительную цифру. Оценив среднюю численность взрослого коллектива «Самоцветов» в 70 участников и понизив срок их пребывания в ансамбле до 10 лет, можно предположить, что удельный вес женатых в «Самоцветах» за последние 30 лет до развала СССР колебался вокруг трети.
Феномен создания семьи в самодеятельном хореографическом коллективе был настолько распространен и заметен, что оказался объектом популярных публикаций[960]. С гордостью отмечала обилие «династий» танцоров «Самоцветов» и челябинская пресса:
…в 1993 году создается подготовительная студия ансамбля танца. Возглавила ее… воспитанница В. И. Бондаревой — Наталья Васильевна Седова. Человек неуемной энергии и фантазии, она заражает своим темпераментом всех. […] Сейчас студия насчитывает 200 детей. Ими руководят ведущие солисты ансамбля Елена Боровкова и Алена Зайкова. Они прививают студийцам пластику движения, умение легко выполнять различные пируэты, чувство партнера. В последнем без Сергея Александровича Седова никак не обойтись. Он для танцующих мальчишек — образец для подражания. В прошлом сам танцор, лауреат Всесоюзных фестивалей, награжден знаками ВЦСПС «За отличную работу в культучреждениях профсоюзов» и «За достижения в самодеятельном искусстве».
Сейчас в ансамбле — Екатерина Седова (дочь Сергея и Натальи Седовых), ее муж Степан Белояров (его мама Алла Федорова тоже солировала в свое время), Анастасия и Ульяна Седовы (дочери Нины Седовой). А если считать династию Основиных, то совсем со счета собьешься; начинаешь от бабушки Антонины, кончаешь внуками[961].
В «династии» Основиных есть не только потомственные хореографы. В 1990-е годы в «Самоцветах» работал концертмейстером сын Ю. И. Основина Сергей, возглавивший в 1995 году оркестровую группу ансамбля[962].
Вопреки заверениям журналиста, что семья не является помехой для занятий самодеятельным танцевальным искусством, средняя продолжительность «стажа» танцовщиц была ниже, чем у танцовщиков, именно из-за конфликтов мужей с увлечением жен. На это сетовал Ю. И. Основин:
Не все мужья разрешали танцевать — если он чужой там. […] Мужья запрещали. Я поговорил с ними… «Я же вас на базу возил — не спрашивал, „Самоцветы“ вы или не „Самоцветы“ — возил. Вы же там познакомились». […] Ревность. Ревность[963].
Участники советской самодеятельности чаще всего вспоминают ее с благодарностью, а время, проведенное в ней, — как годы счастья, успехов, самореализации и солидарности. О конфликтах в прошлом говорить не принято. Но они были.
«Он и нас оскорбил»
У меня, говорю, тоже был случай, очень тяжелый. Когда я приехала в Челябинск, то мне передали карташовцы — а карташовцы меня игнорировали и говорили: «Кто ты здесь такая? Да ты никто! Ты ноль без палочки!» Я проглатывала, ради того, чтобы шел смотр, говорю, в [19]67 году в Свердловске. Я перетерпела. Поехали туда. И они, по сути дела, сорвали мне там репетицию[964].
Так пересказывала мне В. И. Бондарева в январе 2010 года начало истории, которую она поведала одной из участниц «Самоцветов» накануне юбилея хореографического коллектива в конце 1980-х. Поведала в дидактических целях: в коллективе произошел конфликт между двумя танцовщиками разных поколений: младший с кулаками накинулся на старшего, оскорбившего его жену — тоже участницу коллектива. В. И. Бондарева решила в воспитательных целях рассказать о собственном опыте выхода из конфликтной ситуации. Суть ее рецепта такова: выбирая между личной обидой и интересами коллектива, необходимо ради коллектива «перетерпеть», «проглотить обиду»[965].
За месяцы моего общения с Верой Ивановной она рассказала мне о многом, что отравляло ей жизнь в Челябинске. В рамках этой книги и при данной постановке вопросов тема трений между участниками самодеятельности не может быть центральной, поскольку все же не она доминировала в танцевальном коллективе, не она определяла общую атмосферу. Кроме того, о многих деталях конфликтных ситуаций я не вправе писать по моральным соображениям, чтобы не оскорбить память мертвых и не поставить в неловкое положение живых. Из этих соображений я пунктирно обозначу только два конфликта в ансамбле народного танца ДК ЧТЗ, которые красной нитью проходили через многие устные рассказы В. И. Бондаревой, поскольку беспокоили ее до конца жизни. Первый произошел у нее с учениками Н. Н. Карташовой, второй — с собственной ученицей.