И особенная радость: первый приз завоевал коллектив народного танца Челябинской школы № 102, в которой заместителем директора по эстетическому воспитанию и хореографом работает наша дочь — Татьяна Реус.
Когда мы уезжали с концерта домой, врач, осмотрев Наташу, сказала:
— Давайте поедем в больницу. Надо кое-что сделать, а в домашних условиях это невозможно.
Увы, из больницы она домой не вернулась. Ее сердце выдержало только еще месяц.
А фестиваль самодеятельного хореографического искусства Южного Урала на приз Заслуженного деятеля искусств Российской Федерации Наталии Николаевны Карташовой было решено сделать традиционным. Чтобы имя ее, талант и вдохновение вновь и вновь повторились в ее учениках, учениках ее учеников…[1024]
«Уральский перепляс», приобретший всероссийский статус в 2008 году, — и поныне важный повод для поминовения Н. Н. Карташовой и Т. Н. Реус. Вот, например, репортаж об одном из знаковых мероприятий фестиваля 2014 года:
24 апреля в Магнитогорске прошло неофициальное открытие «Уральского перепляса» — на магнитогорской Аллее звезд была открыта звезда «Наталья Карташова». Проект «Аллея звезд» существует уже 13 лет. На ней заложены именные плиты событий, организаций, людей — всех тех, чьи имена жители Магнитогорска решили увековечить.
На открытии звезды присутствовал внук Натальи Карташовой и учредитель Фонда развития народного танца — Андрей Реус, а также директор Государственного Российского дома народного творчества Тамара Пуртова и Министр культуры Челябинской области Алексей Бетехтин. Много теплых слов было сказано и официальными лицами, и теми, кто продолжает дело Карташовой — учит детей народной хореографии, заботится о том, чтобы народный танец продолжали танцевать[1025].
«Уральский перепляс» привлекает к участию десятки самодеятельных коллективов, структурирует их деятельность, стимулирует радостное воодушевление и праздничное оживление «народной» хореографии советского происхождения. Глядя из зрительного зала на яркие заключительные концерты фестиваля последних лет, невольно проникаешься мыслью, что советская самодеятельность жива и процветает. Впрочем, патриотический поворот в современной России, возможно, создаст новую конъюнктуру для «народного творчества». Поживем — увидим.
Там, где есть победители, есть и побежденные. В тени пышного, торжественного поминовения неуютно чувствовала себя преемница Н. Н. Карташовой в танцевальных ансамблях магнитогорских металлургов и челябинских тракторостроителей. Тексты и речи, сопровождавшие Всероссийский фестиваль народного танца, прицельно чествовавшие двух хореографов, по законам жанра не упоминали о балетмейстере нескольких карташовских постановок и бесконечного количества танцевальных номеров, прославивших «Самоцветы» в 1960 — 1980-е годы. Даже ученики В. И. Бондаревой, принимавшие участие в церемониях памяти Н. Н. Карташовой, ее скорее всего из тактических соображений, не упоминали.
Вере Ивановне это было понятно. Своим бывшим магнитогорским танцорам, принимавшим участие в «Уральском переплясе» и извинявшимся перед ней за это, она говорила:
…Не переживайте, что вы мне делаете больно. Каждый живет сейчас так, как ему заблагорассудится. И все, говорю, одеяло тянут на себя. Пока он [А. Реус], живой, пока он у власти, он маму прославляет. Поэтому [если] вам возможно встретиться — встречайтесь, показывайтесь. Потому что других стимулов нет. Жизнь такая наступила[1026].
Давно известно, что поиск традиции — это изобретение традиции[1027]. В. И. Бондарева была убеждена, что учредитель Фонда развития народного танца — хороший сын и внук, но в прославлении близких ему женщин много преувеличенного и несправедливого. Как-то в конце ноября 2010 года, позвонив мне поздно вечером, она жаловалась на вновь изданную книгу Н. Н. Карташовой «Воспитание танцем», которая разбередила старые обиды. «Сколько здесь живу — столько плачу». И с горечью добавила: «И мертвые меня бьют»[1028]. Ее имя вошло в канон официальной коллективной памяти посмертно, будучи в мае 2013 года присвоено ансамблю танца «Самоцветы».
Ее «живая» память не соответствовала официальной «культурной памяти» и сопротивлялась ей. Но это — другая история. Обратимся к ней.
«Трактором по душе»
И вот недавно, два года назад, вышла статья… Такой-то гениальный постановщик был… и перечисляют «Этих дней не смолкнет слава», то, другое. […] А он у нас председатель был правления… Эдуард Алексеевич. Я набираю номер. Я говорю: «Милый мой Эдуард Алексеевич! Я очень рада, что вы вспоминаете корифеев, что вы должное отдаете памяти. Но — я живая. Вы могли бы позвонить, а не, сославшись на книгу Шнейвайса, написать все так, как он пишет». Он знает, что Вера Ивановна не пойдет против. Ее засмеют! Вот! Она — никто! А Наталья Николаевна — величина. Поэтому он знал, что то, что он написал, — не вырубишь топором… «Но я-то живая. Вы были председатель, вы видели, как я формировалась, что я ставила, какие номера, как вы все меня уговаривали. А где я была? А что я делала? Ну я же была руководителем. И потом — от меня, от моего номера… „Малахова кургана“… и пошла эта идея». Ни слова он не мог мне сказать. Я говорю: «Я никогда не ожидала от вас». […] Он промолчал. […] Он меня страшно любил[1029]. Но он взял меня тоже подсадил. Взял под монастырь. Я говорю: «Эдуард Алексеевич! А где я была? А что я делала? Мне же стыдно от города! И от моих участников. Все знают, что они танцевали мои танцы в этой сюите. […] Что вся хореография моя». Ничего он не мог сказать. И я ничего не могла доказать. И так осталось. Я говорю: «Бог вам судья! Когда-нибудь все встанет на место»[1030].
Самый первый разговор со мной В. И. Бондарева взволнованно завершала рассказом о своем участии в создании сюиты «Этих дней не смолкнет слава», балетмейстером которой, начиная с 1960-х годов, упорно называлась исключительно Н. Н. Карташова. «Культурная», в терминологии Я. Ассмана, память вступала в противоречие с «коммуникативной», которая не желала подчиняться нормированному официальному воспоминанию о былых успехах народной хореографии на ЧТЗ. С проблемой забвения ее заслуг В. И. Бондарева сталкивалась то и дело. Подобно тому как она молча терпела попытки Н. Н. Карташовой влиять на репертуар коллектива и таким образом неформально управлять им в 1960-е годы, после прихода нового руководителя, она предпочитала публично не высказываться и позже. После смерти Н. Н. Карташовой для воцерковленной Бондаревой прилюдно теребить прошлое, с риском бросить тень на имя и образ покойника, стало совершенно неприемлемым.
Но иногда возмущение несправедливым забвением спонтанно прорывалось. Так случилось, например, в 2001 году, когда администрация Челябинска издала городскую энциклопедию, включив в нее, помимо прочего, биографические статьи о знаменитых челябинцах. Статьи о В. И. Бондаревой, о первом в Челябинске заслуженном работнике культуры РСФСР (1969), в энциклопедии не оказалось. Это вызвало у нее бурную реакцию:
Меня нет! Все есть! А меня нет! […] Когда я это узнала — пришла Дида[1031], — я говорю: «А что вы делаете? Я же первая получила из этого… Если бы я не приехала к вам, я бы была „деятель“[1032], и я бы была в Магнитогорске. Что же вы меня… трактором по моей душе проходите?!»[1033]
Лишь после этого начались звонки В. И. Бондаревой. В результате знакомая читателю биографическая статья о ней вошла в энциклопедию «Челябинская область»[1034].
Не имея каналов формирования и поддержания «культурной памяти», сопоставимой с ресурсами семьи Карташовых — Реус, В. И. Бондарева и преданные ей ученики пользовались традиционным каналом «коммуникативной памяти» — устным общением, в процессе которого поддерживались общие воспоминания. В. И. Бондарева часто принимала в гости своих учеников из Магнитогорска и Челябинска, а в отсутствие гостей практиковала затяжные телефонные разговоры. «Да вот мы с ней последний раз разговаривали 45 минут, что ли, — сказал мне во время встречи Ю. И. Основин. — Все она вспоминает, как мы тут что делали»[1035].
Среди воспоминаний о прошлом в художественной самодеятельности преобладают светлые и радостные, поддерживая необходимый для устойчивой идентичности проект удавшейся жизни. «Сейчас — только воспоминания, и очень приятные воспоминания. Очень приятные»[1036]. При этом память о конфликтах, неприятных или щекотливых ситуациях не поощряется:
Говорю: приятно все это….Воспоминания эти все, моей молодости, зрелости. Память осталась, конечно, только хорошая. Да, вроде у нас ничего такого не было…[1037]
Для биографической коммуникации могут использоваться и официальные коммеморативные поводы — например юбилеи, во время которых, как это было на 50-летии «Самоцветов», участники спонтанно устроивают вечер воспоминаний. На мой вопрос о том, поддерживаются ли контакты между бывшими танцовщиками и танцовщицами ансамбля, Ю. И. Основин с энтузиазмом ответил:
Конечно! О-о-о! Всегда отчетный концерт. Вот у нас отчетный концерт раз в год делается. Все, которые танцевали, — там, уже и бабушки (смеется), и дедушки, такие уже и под 80 лет — приходят в коллектив, смотрят отчетный… Да не только отчетный! […] Не только в «Самоцветы» там ходят, и на другие мероприятия. Вот Саша Авсянников, с ним уж я поддерживаю связи… […] По идее-то я со всеми поддерживаю связи