.
Из доклада председателя ВЦСПС В. В. Гришина на XII съезде профсоюзов в 1959 году:
В настоящее время мы имеем 216 тысяч самодеятельных коллективов, в которых участвует 4 миллиона человек. Дальнейшее развитие получили самодеятельные театры, симфонические оркестры, хоры, оперные и балетные ансамбли. Силами этих коллективов в прошлом году дано 770 тысяч концертов и спектаклей, их посетило до 160 миллионов трудящихся. В этом году ВЦСПС проведет Всесоюзный смотр театральных коллективов. Лучшие из них будут преобразованы в самодеятельные рабочие театры. Мы должны еще шире развивать художественную самодеятельность как важнейшее средство эстетического воспитания трудящихся[197].
Из журнального статистического обзора за 1963–1968 годы:
В отчетном докладе ВЦСПС на XIII съезде говорилось, что в художественной самодеятельности профсоюзов занимается свыше семи миллионов человек. Сейчас у профсоюзов 450 тысяч коллективов и кружков художественной самодеятельности, объединяющих более 8 миллионов любителей искусства. Ежегодно они дают свыше 1 миллиона 300 тысяч спектаклей и концертов, собирая 250–260 миллионов зрителей. Поистине захватывающие цифры![198]
Из передовой статьи журнала «Художественная самодеятельность», 1978 год:
В 1976 году во всех коллективах художественной самодеятельности клубов системы Министерства культуры СССР, профсоюзов и колхозов участвовало 16 миллионов, в системе профтехобразования — более 900 тысяч, вузов и техникумов — более 1 миллиона, в общеобразовательных школах — 7,9 миллиона, во внешкольных учреждениях — 629 тысяч человек. Только в ходе первого Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества трудящихся число участников любительских художественных коллективов выросло на 1,5 миллиона человек[199].
Используя приведенную статистику, с привлечением дополнительных сведений, можно сделать несколько наблюдений. Во-первых, участники профсоюзной художественной самодеятельности составляли от трети до половины всех (взрослых) любителей «народного творчества», общее число которых, согласно официальной советской статистике, к середине 1980-х годов достигло 30 млн человек всех возрастов. Их количество в профсоюзных клубных учреждениях динамично росло, увеличиваясь в 1950 — 1970-е годы за каждое пятилетие в среднем на один миллион. При этом количество профсоюзных клубов росло в два раза быстрее, чем клубов другой ведомственной принадлежности (почти вдвое с 1940 по 1950 год, более чем вдвое с 1950 по 1970 год). Тем не менее удельный вес профсоюзных клубов оставался значительно ниже, чем профсоюзных участников самодеятельности, и составлял чуть более 8 % в 1950 году (10,3 тыс. из 125,4 тыс.) и 16 % двадцатью годами позже (21,6 из 134 тыс.)[200]. Такие соотношения свидетельствуют в пользу наибольшей эффективности профсоюзного клубного дела по сравнению с клубным хозяйством других ведомств.
Масштабы грандиозного профсоюзного хозяйства не должны, однако, вводить в заблуждение по поводу размаха и свободы его использования в интересах культпросветработы. Даже с высокой трибуны всесоюзных съездов руководители профсоюзов пеняли на невнимание заводских хозяйственников и министерских чиновников, не понимающих или не желающих понимать нужды клубного дела. Так, на XII съезде профсоюзов, судя по передовице «Художественной самодеятельности», эта тема прозвучала достаточно однозначно:
Большинство партийных, профсоюзных, хозяйственных руководителей способствует развитию художественной самодеятельности на своих предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях и оказывает ей всяческую помощь. Тем непригляднее выглядят на этом фоне те хозяйственники, которые видят в самодеятельности «зло, мешающее производству», и считают что драгоценное время рабочих и служащих тратится на «пустяки». Пусть с каждым днем будет все меньше таких горе-руководителей[201].
На XIV съезде профсоюзов А. Н. Шелепин выразился значительно мягче по поводу огрехов планирующих органов:
Мы были бы признательны Госплану СССР, местным планирующим органам, если бы они лучше и полнее учитывали нужды культпросветучреждений и определяли задания промышленности по увеличению производства оборудования, мебели, культинвентаря, радио— и светотехнической аппаратуры, музыкальных инструментов и различной технической аппаратуры для профсоюзных клубов, домов и дворцов культуры, красных уголков[202].
Но настоящие проблемы у профсоюзной самодеятельности (равно как и иной подведомственности) начались на рубеже 1970 — 1980-х годов. Рассмотренное выше постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию самодеятельного художественного творчества» от 28 марта 1978 года оказалось не только причиной спада в дальнейшей жизнедеятельности художественного любительства, но и следствием серьезных социальных и культурных процессов в стране. О неоднозначных результатах исследования, проведенного отделом народного творчества НИИ Министерства культуры РСФСР, поведала заведующая отделом Н. Г. Михайлова:
Приходится признать, что в последние годы наблюдаются некоторые признаки застоя, спада в отдельных видах художественной самодеятельности, которые по традиции считались основой самодеятельного творчества в клубных коллективах. Это касается, прежде всего, хорового, театрального и, в известной мере, хореографического творчества. В то же время увеличилось количество вокально-инструментальных ансамблей, агитбригад, вообще растет популярность малых ансамблевых форм.
Обращусь к статистике по РСФСР. После стабилизации численности в хоровой самодеятельности, продолжавшейся до 1977 года, начинается ее снижение. К 1980 году количество хоровых коллективов сократилось на 40 процентов, а участников — на 34 процента. Ощутимо также сокращение и академических хоров — на 24 процента, хоров русской народной песни — на 18 процентов. Численность коллективов самодеятельных театров с 1977 года сократилась на 27 процентов, а количество участников — на 21 процент. Несколько лучше положение в области самодеятельной хореографии. Там произошло сокращение коллективов лишь на 13 процентов, а участников — на 5 процентов.
Иное положение в агитбригадах. Специалисты считают, что там коллективы обрели «второе дыхание». С 1975 по 1980 год количество агитбригад и их участников возросло. Растет популярность кино-фотообъединений. За те же годы их число увеличилось на 28 процентов. Есть основания думать, что эти спады в одних и подъемы в других жанрах художественного творчества не случайны: в них отражаются трудности самоопределения художественной самодеятельности и как формы досуговой деятельности, и как сферы творческой реализации личности, и как области искусства, и как массового общественного движения[203].
К вопросу о процессах, стоявших за понижением интереса к традиционным жанрам советской художественной самодеятельности, мы обратимся в связи с проблемой мотивов, привлекавших к любительской деятельности ее участников. А пока, после очередного лирического отступления, обратимся к вопросу о том, как функционировало клубное хозяйство. Иначе невозможно составить представление ни о повседневной работе руководителей и рядовых участников кружков и коллективов художественной самодеятельности, ни о проблемах, сопровождавших эту работу.
«Жок», салют и слезы
В одиннадцатилетнем возрасте я пережил сильное потрясение, связанное с первым походом на концерт профессионального ансамбля народного танца. Я точно знаю дату этого события — 9 мая 1970 года. И доподлинно знаю, чтó это был за концерт. В тот вечер в Челябинском дворце спорта выступал Государственный ансамбль народного танца Молдавской ССР «Жок». Для того чтобы понять, какие чувства я испытал в тот вечер, читатель должен знать его предысторию.
В мае 1965-го, в День Победы, я, будучи шестилетним ребенком, впервые увидел артиллерийский салют. И не только для меня это зрелище было внове. Через два года после окончания войны 9 Мая в СССР перестали праздновать. Сегодня, когда этот день стал в России главным политическим праздником, даже трудно себе представить, что до 1965 года это был рядовой рабочий день[204].
Тот майский вечер 1965 года ассоциируется у меня с несколькими событиями. Накануне утром нам сообщили в детском саду, что мы переведены в старшую группу. Помню, это сообщение прозвучало доверительно, почти по секрету, из уст воспитательницы во дворе сада, утром, еще до завтрака, когда собралось всего несколько детей, среди которых был и я. Эта новость переполнила меня гордостью: мы — старшие!
Примерно в эти же дни вечером мне впервые разрешили завести домашнее животное. Я был с родителями в театре (репетиция?). Оттуда мы теплым, румяным майским вечером пошли гулять: перешли мост через Миасс и посетили гастролировавший в Челябинске зверинец, который располагался на месте нынешнего цирка. Там, помимо прочего, продавали черепах, и мне почему-то черепаху купили. Не знаю почему: я не испытывал любви к рептилиям и, кажется, не настаивал на покупке. Но все равно это было для меня очень радостное событие.
По утрам я выносил ее во двор на травку, дома кормил ботвой редиски, которую та поедала с большим аппетитом. Няня восприняла появление новой жилицы скептически. Черепаха ползала, оставляя за собой белесый след сопливого помета. Когда она изгадила оставленные на полу игрушки, моя симпатия к черепахе пошла на убыль. Забегая вперед, скажу: она провела в моем обществе не более месяца. Вскоре я, как было заведено, на все лето уехал в Горький к родителям мамы. А няня выпустила черепаху на свободу, отвезя ее в свой сад. Я не очень горевал о ней, вернувшись домой в конце августа. Ее дальнейшая судьба мне неизвестна.