По-другому это можно сказать так: мы просто ведем себя глупо, переплачивая за что-то своим собственным существованием.
Однако именно так делали Гилберт и Салливан. Они могли создавать комедии и веселую музыку, но практически не умели сделать веселой свою собственную жизнь. Они создали самые чудесные оперетты, которыми когда-либо наслаждалось человечество: «Терпение», «Фартук», «Микадо». Но они не умели контролировать свои эмоции и отравили свою жизнь таким пустяком, как цена ковра! Салливан заказал новый ковер для театра, который они вместе купили. Увидев счет за ковер, Гилберт взорвался. Дело дошло до суда, а Гилберт и Салливан никогда больше не заговорили друг с другом. Написав музыку для нового произведения, Салливан по почте отправлял ноты Гилберту, тот, в свою очередь, написав слова, пересылал их почтой Салливану. Однажды публика их вместе вызвала на бис, но при этом они стояли в противоположных концах сцены, кланяясь в разных направлениях, чтобы не видеть друг друга. Им не хватило здравого смысла «наложить ограничение» на свои обиды, как сделал Линкольн.
Однажды во время Гражданской войны, когда кто-то из друзей стал проклинать заклятых врагов Линкольна, сам Линкольн сказал: «В вас больше личной обиды, чем во мне. Возможно, мне ее не хватает, но я никогда не считал, что от нее может быть какая-то польза. Человеку отпущено слишком мало времени, чтобы полжизни проводить в ссорах. Если кто-то перестает причинять мне зло, я никогда не припомню ему это в будущем».
Как жаль, что моя тетя Эдит не обладала таким умением прощать, как Авраам Линкольн. Они с дядей Фрэнком жили на арендованной ферме, полной канав в придачу к бедной, болотистой почве. Им приходилось нелегко – нужно было каждый цент зарабатывать потом и кровью. Но тетя Эдит любила покупать занавески или какие-то маленькие безделушки, способные скрасить их убогое жилище. Все это она покупала в кредит в галантерее Дэна Эверсоула в Мэривилле. Дядю Фрэнка очень беспокоили их долги. Как любой фермер, он боялся долгов, поэтому тайно попросил Дэна Эверсоула больше ничего не отпускать его жене в кредит. Узнав, она взорвалась – даже вспоминая об этом пятьдесят лет спустя, она каждый раз задыхается от возмущения. Я много раз слышал от нее эту историю. Последний раз я видел тетю Эдит, когда ей было под восемьдесят. Я сказал ей: «Тетя Эдит, дядя Фрэнк очень плохо поступил, так унизив вас, но не кажется ли вам, что сокрушаться об этом полвека спустя еще хуже того, что сделал он?» (С таким уже успехом я мог разговаривать со стеной.)
Тетя Эдит жестоко заплатила за гнев и горькие воспоминания своим собственным душевным спокойствием.
Когда Бенджамину Франклину было семь лет, он допустил ошибку, которую помнил потом все семьдесят лет. В семь лет ему до смерти понравился один свисток. В магазине игрушек он выложил на прилавок все свои медяки и потребовал свисток, даже не спросив его цену. «Придя домой, – напишет он своему другу семьдесят лет спустя, – я стал свистеть на весь дом, очень довольный своим приобретением». Когда же его братья и сестры узнали, что он заплатил за свисток намного больше его реальной цены, они его жестоко высмеяли. «Я долго плакал от досады», – вспоминает Франклин.
Многие годы спустя, когда он уже был известной фигурой и послом во Франции, Франклин по-прежнему помнил, что «досада от того, что он переплатил за тот злосчастный свисток, перекрыла радость от приобретения желаемой игрушки».
Но Франклину еще дешево обошелся этот жизненный урок. «Повзрослев, – сказал он, – я повстречал многих людей, которые “платили слишком дорого за свисток”. Короче говоря, я пришел к выводу, что большинство человеческих несчастий происходит из-за того, что люди неправильно оценивают вещи, давая “слишком много за свисток”».
Гилберт и Салливан переплатили за свой свисток. То же самое сделала и тетя Эдит. Так же поступал и Дейл Карнеги – довольно часто. То же можно сказать и об авторе бессмертных «Войны и мира» и «Анны Карениной» Льве Толстом. В энциклопедии «Британика» говорится, что в последние двадцать лет своей жизни Лев Толстой был «возможно, самым почитаемым человеком на земле». За двадцать лет до его смерти – с 1890 по 1910 годы – к его дому не прекращалось паломничество почитателей, желающих хоть краем глаза взглянуть на гения, услышать его голос, а если посчастливится, то и дотронуться до своего идола. За ним записывали каждое предложение, как будто он «открыл божественную истину». Но что касается личной жизни, то у Толстого в семьдесят лет было меньше здравого смысла, чем у Франклина в семь! Он вообще выжил из ума!
Я имею в виду следующее. Толстой женился на обожаемой им женщине. Между прочим, они были так счастливы вместе, что часто, встав на колени, молили Бога, чтобы он продлил тот чистый, божественный экстаз, в котором они пребывали. Но жена Толстого была от природы очень ревнива. Переодевшись крестьянкой, она имела привычку шпионить за каждым шагом своего мужа, даже когда тот выходил прогуляться по лесу. У них часто случались шумные ссоры. Она ревновала его даже к собственным детям. В приступе такой ревности она однажды схватила ружье и прострелила дырку на фотографии дочери. Она дошла до того, что в судорогах билась на полу, прижав ко рту бутылку с опием и угрожая совершить самоубийство. Все это наблюдали дети, забившись в угол комнаты и крича от ужаса.
И что же сделал Толстой? Я не упрекаю его за то, что он переломал в доме всю мебель – его на это спровоцировали. Но он поступил гораздо хуже. Он стал вести личный дневник! Да, дневник, в котором во всем обвинял свою жену! Это и был его «свисток»! Он был убежден, что потомки оправдают его, свалив всю вину на его жену. А как же в ответ на это поступила жена? Естественно, она вырвала страницы из его дневника и сожгла их. Но сама начала вести свой собственный дневник, в котором негодяем выставляла мужа. Она даже написала роман под названием «Чья вина?», описав мужа в роли этакого домашнего тирана, а себя – в роли мученицы.
Чем же все это закончилось? Почему эти двое людей превратили свой очаг в то, что Толстой назвал «сумасшедшим домом»? Безусловно, на это было несколько причин. Одна из них – жгучее желание обоих произвести впечатление на нас с вами. Да, именно мы и есть те потомки, чье мнение их так беспокоило! Должны ли мы с вами вынести свой вердикт, кто из них виноват? Конечно же нет, потому что каждому из нас хватает своих проблем, чтобы еще беспокоиться о каких-то там Толстых. Какую же цену заплатили эти двое несчастных за свой «свисток»! Пятьдесят лет жизни в аду – и только из-за того, что ни одному из них не хватило здравого смысла сказать: «Давай немедленно “наложим на все это ограничение”! Мы рушим собственную жизнь. Давай скажем: “Хватит! Немедленно!”»
Да, я искренне верю, что умение точно определять ценность вещей является одним из величайших секретов сохранения душевного спокойствия. И я уверен, что можно избавиться от пятидесяти процентов беспокойства раз и навсегда, если каждый разработает для себя что-то вроде золотого стандарта – стандарта, с помощью которого можно определить, какие вещи в жизни представляют для нас ценность.
Итак, чтобы одолеть привычку беспокоиться прежде, чем она поборет вас, следуйте правилу № 5:
Каждый раз, почувствовав желание переплатить за что-то своей жизнью, остановитесь и задайте себе эти вопросы:
1. Насколько действительно важно для меня то, о чем я так беспокоюсь?
2. Когда нужно «наложить ограничение» на это беспокойство, т. е. забыть о нем?
3. Сколько точно я должен заплатить за этот «свисток»? Не переплатил ли я уже за него?
Глава 11Не пытайтесь пилить опилки
Когда я пишу это предложение, я могу выглянуть из окна и увидеть в своем саду следы динозавра, отпечатавшиеся в глине и камне. Я купил эти отпечатки в музее Пибоди Йельского университета. Я получил письмо от хранителя музея, в котором говорилось, что эти следы были оставлены 180 миллионов лет назад. Даже законченный идиот не додумался бы вернуться на 180 миллионов лет и изменить эти следы. Однако это не более глупо, чем беспокоиться из-за того, что мы не можем вернуться обратно и изменить то, что произошло 180 секунд назад. Если быть до конца точным, то можно слегка модифицировать последствия того, что произошло 180 секунд назад, но никак не изменить само произошедшее тогда событие.
На этой земле извлечь пользу из прошлого можно только одним способом – проанализировав прошлые ошибки, забыть о них.
Я убежден в правильности этого утверждения, но всегда ли мне хватало мужества и здравого смысла поступать именно так? Вместо ответа на этот вопрос я расскажу о фантастическом приключении, произошедшем со мной несколько лет назад. Я позволил более чем тремстам тысячам долларов уплыть у меня из рук, не оставив и цента прибыли. А случилось это вот как: я только что начал осуществлять новую образовательную программу для взрослых, открыв филиалы во многих городах и щедро отдавая деньги на раскрутку проекта и рекламу. Я был так занят преподаванием, что у меня не было ни времени, ни желания заниматься финансами. Я был так наивен, что не подумал даже о том, чтобы нанять опытного менеджера для решения всех финансовых проблем.
В конечном результате приблизительно через год мне открылась ужасная правда. Я обнаружил, что несмотря на огромные вложения наша кампания не принесла и цента прибыли. Обнаружив это, мне следовало бы сделать две вещи. Во-первых, мне следовало бы додуматься до того, что сделал Джордж Вашингтон Карвер, потеряв сорок тысяч долларов, когда обанкротился банк, где он держал деньги, которые копил всю жизнь. Когда кто-то спрашивал, знает ли он, что стал банкротом, Карвер отвечал: «Да, я слышал об этом». И продолжал дальше учить детей. Он стер эту потерю из своей памяти так основательно, что никогда о ней больше не упоминал.
Вторая вещь, которую мне следовало бы сделать, заключалась в следующем: я должен был проанализировать свои ошибки и извлечь из них полезный урок.
Но, честно говоря, я не сделал ни того, ни другого. Я погрузился в пучину беспокойства. Несколько месяцев я ходил как в тумане. Я потерял сон и похудел. Вместо того чтобы извлечь урок из этой серьезной ошибки, я помчался вперед и совершил ту же самую ошибку, только с меньшими последствиями!
Мне стыдно признать собственную глупость, но я давно понял, что «научить двадцать человек поступать правильно легче, чем быть одним из этих двадцати, которые должны последовать своему собственному совету».
Как я жалею, что не имел возможности посещать школу имени Джорджа Вашингтона в Нью-Йорке и учиться у доктора Пола Брэндуина – того самого учителя, у которого учился Аллен Сондерс.
Мистер Сондерс рассказал мне, что его преподаватель курса гигиены доктор Пол Брэндуин дал ему один из самых ценных в его жизни уроков. «Еще подростком, – вспоминал Аллен Сондерс, – я был ужасно беспокойным. Я всегда очень нервничал и переживал из-за своих ошибок. Сдав экзаменационную работу на проверку, я после лежал ночью без сна, кусая ногти от страха, что не сдам экзамен. Я всегда переживал заново то, что сделал, и каждый раз мне казалось, что я мог бы это сделать лучше. Мне думалось, что я постоянно что-то делаю и говорю не так.
Однажды утром, войдя в лабораторию, наш класс увидел учителя Пола Брэндуина. На столе на всеобщее обозрение была выставлена бутылка с молоком. Мы все сели, уставившись на молоко и пытаясь понять связь между ним и курсом гигиены, который преподавал доктор Брэндуин. Вдруг тот встал, схватил бутылку и швырнул ее в раковину. Бутылка разбилось, и молоко разлилось, а он крикнул: “Не плачьте над разлитым молоком! Что случилось, того не воротишь!”
Потом он заставил каждого из нас подойти к раковине и взглянуть на осколки. “Внимательно посмотрите, – сказал он нам, – потому что я хочу, чтобы вы запомнили этот урок на всю оставшуюся жизнь. Молоко разлилось, его нет, вы можете видеть только остатки в сливе раковины. Даже если все мы станем кричать и рвать на себе волосы, это не поможет вернуть и капли разлитого молока. Немного предусмотрительности и осторожности, возможно, помогли бы избежать этой неприятности. Но теперь слишком поздно – все, что мы можем сделать, это списать молоко со счетов, забыть о нем и заниматься своими делами”.
Я помнил этот небольшой опыт, – сказал мне Аллен Сондерс, – даже тогда, когда давно уже забыл стереометрию и латынь. Между прочим, он принес мне больше практических знаний о жизни, чем какой-либо другой предмет, который я изучил за четыре года в старших классах. Он научил меня стараться по возможности не разливать молоко, но если оно уже разлилось и утекло, то раз и навсегда забыть об этом».
Некоторые читатели иронично хмыкнут, что мы раздуваем столько шума вокруг всем известной английской пословицы «Не стоит плакать над разлитым молоком» или «Что упало, то пропало», как говорят русские. Я знаю, что это выражение уже набило всем оскомину. Я прекрасно понимаю, что вы слышали его тысячу раз. Но я также знаю, что эти на первый взгляд банальные пословицы содержат в себе отобранную веками мудрость всего человечества. Возникнув из огромного опыта человеческой расы, они передавались из поколения в поколение. Даже если вы и читали трактаты великих ученых о беспокойстве, вы никогда не сможете найти ничего более мудрого, чем такие банальные пословицы, как «Не говори “гоп”, пока не перепрыгнешь» и «Что упало, то пропало». Если бы мы не иронизировали, а научились применять только эти две пословицы, то эта книга не нужна была бы вовсе. Между прочим, если бы люди применяли все старинные пословицы, их жизнь была бы безупречна. Однако знание – ничто, если его не применять практически, а цель этой книги не в том, чтобы открыть для вас что-то новое. Ее цель – напомнить вам о том, что вы уже знаете, подтолкнуть вас к действиям и побудить использовать ваши знания на практике.
Меня всегда восхищали люди типа покойного Фреда Фуллера Шедда, который обладал даром говорить прописные истины так, что они приобретали новое красочное звучание. Будучи редактором газеты «Филадельфия буллетин» и обращаясь к выпускному классу колледжа, он однажды спросил: «Кто из вас когда-либо пилил дрова? Поднимите руки». Поднялся лес рук. Тогда он спросил: «А кто из вас когда-нибудь пилил опилки?» Ни одна рука не поднялась.
«Конечно, опилки уже невозможно пилить! – воскликнул мистер Шедд. – Ведь их уже распилили! То же самое и с прошлым. Начиная беспокоиться о том, что уже случилось и прошло, вы пилите опилки».
Когда бывшему великому бейсболисту Конни Маку был восемьдесят один год, я спросил его, переживал ли он когда-либо из-за проигранных игр.
«О да, раньше я часто переживал из-за этого, – ответил мне Конни Мак. – Но я излечился от этой глупости много лет назад. Я понял, что это никуда меня не приведет. Невозможно молоть зерно на водяной мельнице водой, которая уже утекла в ручей».
Конечно, невозможно размолоть зерно, так же как и невозможно распилить бревно водой, которая уже утекла в ручей. Но можно «выпилить» морщины на своем лице и язвы в своем желудке.
Как-то я проводил День Благодарения за праздничным столом с Джеком Демпси. Когда подали индейку в клюквенном соусе, он рассказал мне, как потерял звание чемпиона мира в тяжелом весе, проиграв поединок боксеру по имени Танни. Естественно, это было тяжелым ударом по его самолюбию. «В ходе поединка, – говорил он, – я вдруг почувствовал себя дряхлым стариком… К концу десятого раунда я еще держался на ногах, но только и всего. Мое лицо превратилось в сплошной синяк. Глаза не открывались… Я видел, как судья поднял руку Джина Танни в знак его победы… Я больше не был чемпионом мира. Я пошел под дождем через толпу обратно в раздевалку. Пока я шел, некоторые из зрителей пытались схватить меня за руку. У других в глазах стояли слезы.
Через год я вновь сражался с Танни, и с тем же результатом. Со мной все было кончено. Трудно было не переживать по этому поводу, но я сказал себе: “Я не собираюсь жить прошлым и сокрушаться о пролитом молоке. Я достойно приму этот «удар в челюсть» и устою на ногах”».
Именно это Джек Демпси и сделал. Как? Снова и снова повторяя себе: «Я не буду беспокоиться о прошлом!» Нет, это бы только напоминало ему о его былых переживаниях. Вместо этого он смирился и списал со счетов свое поражение, сконцентрировавшись на планах на будущее. Он открыл «Ресторан Джека Демпси» на Бродвее и «Великий северный отель» на Пятьдесят седьмой улице. Демпси также занялся организацией боксерских состязаний и показательных матчей. Он был так поглощен конструктивной деятельностью, что у него не было ни времени, ни желания беспокоиться о прошлом. «Последние несколько лет я был более счастлив, – говорит Джек Демпси, – чем тогда, когда был чемпионом мира».
Мистер Демпси поведал мне, что он не слишком много читает, но даже без книг интуитивно следовал совету Шекспира: «Мудрый человек никогда не сидит и не причитает о прошлых потерях, а активно пытается исправить причиненный ими вред».
Читая историческую и биографическую литературу и наблюдая людей в сложных жизненных ситуациях, я не перестаю удивляться и восхищаться способностью некоторых из них забывать о своих беспокойствах и трагедиях и продолжать счастливо жить дальше.
Однажды я побывал в известной тюрьме Синг-Синг. Больше всего меня поразило то, что заключенные там были не менее счастливы, чем среднестатистический человек на воле. Я сказал об этом Льюису Э. Лоуэсу – охраннику тюрьмы. Тот рассказал мне, что преступники попадают в Синг-Синг злыми и обиженными. Но через несколько месяцев самые смышленые из них отвлекаются от своих несчастий, успокаиваются и свыкаются с тюремной жизнью, стараясь максимально ее улучшить. Охранник Лоуэс вспомнил об одном заключенном – садовнике, который пел, сажая овощи и цветы в стенах тюрьмы.
Тот заключенный, который распевал, высаживая цветы, проявлял больше здравого смысла, чем большинство из нас. Он знал, что
Написана строка,
И дольше движется рука писца,
Ни сожалением, ни мудростью своей не сможет
Он увлечь ее назад,
Чтобы стереть хотя б полстрочки,
Как не по силам самым яростным его слезам
Смыть навсегда хотя бы точку.
Так зачем же лить слезы понапрасну? Конечно, все мы совершаем ошибки и глупые оплошности! Ну и что? Кто же их не совершает? Даже Наполеон проиграл треть всех своих битв. Кто знает, может быть, среднее число проигрышей в вашей жизни не больше, чем у Наполеона?
В любом случае, вся королевская конница и королевская рать не смогут вернуть прошлое. Поэтому не забывайте о правиле № 6:
Не пытайтесь пилить опилки.
РезюмеКак одолеть привычку беспокоиться прежде, чем она поборет вас
Правило 1: Изгоните из своей души беспокойство, стараясь постоянно быть занятым. Активная деятельность – одно из лучших средств для изгнания «злых духов уныния».
Правило 2: Не беспокойтесь по пустякам. Не позволяйте мелочам – маленьким «термитам» жизни – подточить ваше счастье.
Правило 3: Используйте теорию вероятности, чтобы «обезоружить» любое свое беспокойство. Спросите себя: «Какова вероятность того, что это когда-нибудь вообще произойдет?»
Правило 4: Смиритесь с неизбежным. Если вы знаете, что не в силах изменить или исправить то или иное обстоятельство, скажите себе: «Это так. И не может быть иначе».
Правило 5: «Установите ограничение» на все свои беспокойства. Решив, насколько то или иное происшествие заслуживает ваших волнений, никогда не уделяйте ему больше внимания, чем оно того заслуживает.
Правило 6: Похороните прошлое. Не пилите опилки.