4. Но самое главное событие, по-настоящему перевернувшее мою жизнь, первая решительная победа в борьбе со смущением и неуверенностью в себе, произошло на ярмарке, проводимой ежегодно в округе Патнам. Мама убедила меня принять участие в конкурсе ораторского искусства. Сама идея выступления казалась мне фантастической. Я часто не находил в себе смелости разговаривать даже с одним собеседником – не то что с целой толпой. Однако я не мог обмануть трогательной веры мамы. Она мечтала о моем великом будущем. В сыне она видела воплощение всех своих надежд. Именно это заставило меня принять участие в конкурсе. В качестве темы выступления я выбрал едва ли не самую незнакомую для себя область: «Изобразительное искусство и гуманитарные науки Америки». Тот факт, что я не имел ни малейшего представления о том, что представляют собой гуманитарные науки, роли не играл, так как слушатели знали еще меньше моего. Свою речь я выучил наизусть и отрепетировал не меньше тысячи раз. Видимо, желание не разрушить надежды самого близкого человека придало выступлению нужную эмоциональную окраску. Как бы то ни было, я выиграл главный приз. И был совершенно потрясен случившимся. Слушатели буквально источали одобрение. Те самые мальчишки, которые когда-то подшучивали и смеялись надо мной, называя меня узколицым, теперь хлопали меня по спине со словами: «Я знал, что у тебя получится, Элмер». Мама обняла меня и расплакалась. Теперь, спустя много лет, я понимаю, что именно эта победа стала поворотной точкой в моей биографии. Местные газеты поместили на первых страницах заметки о моем выступлении, предсказывая мне великое будущее. Победа сделала меня известным в округе человеком, прибавила авторитета, но, что самое главное, тысячекратно умножила уверенность в собственных силах. Теперь я понимаю, что только благодаря ей мне удалось в будущем стать членом сената США; она распрямила мои плечи, расширила горизонты и открыла тайные способности, о существовании которых я даже не подозревал. Не меньшую роль сыграло и то, что главным призом была оплата учебы в колледже в течение года.
Я ощутил тягу к знаниям. Поэтому в течение следующих нескольких лет, с 1896 по 1900, мне пришлось совмещать учебу с работой в школе. Чтобы оплатить счета в университете Де По, я подрабатывал официантом, истопником, косил газоны, трудился на кукурузных и пшеничных полях и таскал гравий на общественных работах по строительству дорог.
В 1896 году всего девятнадцати лет от роду я двадцать восемь раз выступал перед публикой, призывая голосовать за Уильяма Дженнингса Брайана. Агитируя простой народ выбрать Брайана в президенты, я сам захотел стать политиком. Поэтому, поступив в университет Де По, я занялся юриспруденцией и ораторским искусством. В 1899 году в Индианаполисе я представлял свой университет в дебатах с колледжем Батлера на тему «Сенаторы Соединенных Штатов должны избираться всенародно». Мне удалось выиграть несколько подобных состязаний, и я стал главным редактором ежегодного издания «Мираж» выпуска 1900 года и университетской газеты «Палладий».
Получив степень бакалавра, я последовал совету Хораса Грили с той лишь разницей, что отправился не просто на Запад, а на Северо-Запад. Я очутился в Оклахоме – настоящем новом мире. Когда открылись резервации для индейских племен кийова, команчей и апачей, я приобрел участок земли и открыл адвокатскую контору в Лотоне. После мне довелось тринадцать лет работать в сенате Оклахомы, четыре года в нижней палате Конгресса, и, наконец, в возрасте пятидесяти лет я осуществил свою мечту – стал сенатором США от штата Оклахома. В этой должности я прослужил до 4 марта 1927 года. С тех пор как 16 ноября 1907 года Оклахома и индейские территории превратились в штат Оклахома, я неоднократно выбирался от партии демократов сначала в сенат штата, потом в Конгресс и, наконец, в сенат Соединенных Штатов Америки.
Эту историю я рассказал не для того, чтобы оповестить весь мир о своих выдающихся достижениях, которые, кроме меня самого, никого, возможно, и не интересуют. Мною двигала надежда, что хотя бы один несчастный мальчишка, страдающий от болезненной скромности и чувства собственной неполноценности, как я, когда появился в Данвилле в отцовской одежде и нелепых ботинках, обретет отвагу и уверенность в себе.
(Примечание редактора: небезынтересно отметить, что Элмер Томас, некогда стыдившийся своего одеяния, позже был признан самым элегантным мужчиной в сенате США.)
«Я жил в Садах Аллаха»Р. В. С. БодлиПотомок Томаса Бодли, основателя библиотеки Бодли в Оксфорде, автор книг «Ветер Сахары», «Вестник» и еще четырнадцати произведений
В 1918 году я отвернулся от своего привычного мира и направился на северо-запад в Сады Аллаха – пустыню Сахара, – где присоединился к одному из арабских племен. Там я провел семь лет. Я выучился языку кочевников. Я носил их одежду, ел их хлеб и принял их образ жизни, претерпевший мало изменений за последние двадцать веков. Я стал владельцем собственной овцы, а спал на земле в арабских палатках. Мне пришлось изучить все тонкости их религии. Написанная мною книга «Вестник» посвящена Магомету.
Семь лет, проведенных с этими пастухами-кочевниками, стали самым спокойным периодом моей жизни.
До того как я принял такое решение, у меня уже имелся богатый жизненный опыт: мои родители были англичанами, но родился я в Париже и прожил во Франции девять лет. Образование получил в Итоне и Императорском военном колледже в Сэндхерсте. Следующие шесть лет в качестве офицера британской армии я жил в Индии, где кроме исполнения непосредственных воинских обязанностей принимал участие в экспедициях в Гималаи, играл в поло и занимался охотой. По окончании Первой мировой войны, которую прошел от начала до конца, я в должности ассистента военного атташе отправился на Парижскую мирную конференцию. И был шокирован тем, что там происходило. Проведя на Западном фронте четыре кровопролитных года, я верил, что сражался за спасение цивилизации. На Парижской мирной конференции я увидел лишь сборище самовлюбленных политиков, закладывающих основы Второй мировой войны, гребущих под себя все, что плохо лежит, разжигающих национальную вражду и затевающих новые дипломатические интриги.
Мне надоела война, надоела армия и все наше общество. Впервые за мою карьеру вопрос о собственном будущем заставил меня провести не одну ночь без сна. Ллойд Джордж советовал мне заняться политикой, и я как раз обдумывал это предложение, когда случилась странная вещь, определившая мою жизнь на семь лет вперед. Все началось с разговора, занявшего не более двух минут, – разговора с самой яркой и романтической личностью, порожденной Первой мировой войной, – «Тедом» Лоуренсом, или «Лоуренсом Аравийским», как его еще называли. Ему довелось провести некоторое время среди арабов, и он посоветовал мне направить свои стопы туда. Сперва это казалось невероятным.
Однако вопрос об уходе из армии был решен окончательно, и нужно было подыскивать занятие на будущее. Работодатели не хотели нанимать бывших военных офицеров, тем более что рынок рабочей силы наводнился миллионами безработных. Поэтому я последовал совету Лоуренса – отправился жить к арабам. И не жалею об этом. Они научили меня побеждать беспокойство. Подобно всем правоверным мусульманам, они фаталисты. Каждый из них верит, что любое слово, написанное Магометом в Коране, есть божественное откровение Аллаха. Поэтому когда Коран говорит: «Бог создал вас и все ваши поступки», они понимают это буквально. Вот почему они так спокойно относятся к перипетиям жизни и не начинают суетиться, если что-то идет не так. Они знают, что все вокруг предопределено и только сам Аллах волен что-нибудь изменить. Это, конечно, не означает, что перед лицом опасности они сидят, сложа руки. Чтобы доказать это, я расскажу вам о свирепом урагане сирокко, раскаленное буйство которого мне довелось пережить в Сахаре. Он выл и бушевал три дня и три ночи. Его яростная сила была настолько велика, что поднятый в воздух песок пересек все Средиземноморье и обрушился на равнину Рон во Франции. Ветер был так горяч, что мне казалось, будто волосы на голове вот-вот вспыхнут. В горле пересохло. На зубах хрустел песок. Я чувствовал себя, как человек, стоящий возле плавильной печи на стекольном заводе. Я был чуть ли не на последней стадии безумия. Однако мои товарищи арабы вели себя спокойно. Они лишь пожимали плечами, повторяя: «Мектуб» – «Так заповедано».
Но как только ураган закончился, они развернули бурную деятельность: зарезали всех ягнят, у которых не было шансов выжить. Таким образом они надеялись спасти взрослых овец. После этого стада отправились в долгое путешествие к воде. Все это делалось спокойно, безо всякой тревоги, жалоб и сожалений о потерях. Вождь племени сказал: «Это не самое плохое. Мы могли потерять все. Но, слава Аллаху, у нас осталось сорок процентов стада, чтобы начать все сначала».
Мне вспоминается еще один случай, когда мы ехали на машине через пустыню и у нас лопнула камера. Запасного колеса с собой не было. Поэтому оставалось только три. Я встревожился, дал волю нервам и спросил арабов, что мы будем делать дальше. Они еще раз напомнили, что волнения могут лишь навредить делу. Такова была воля Аллаха, и поделать тут ничего нельзя. Мы медленно ползли по пустыне на ободе колеса. Прошло немного времени, и двигатель заглох. Закончился бензин! «Мектуб», – сказал вождь. Вместо того чтобы бранить шофера, вовремя не позаботившегося о запасной канистре, мы продолжили путь пешком, а по дороге пели.
Семь лет жизни среди арабов доказали мне, что все неврастеники, умалишенные и алкоголики Америки и Европы есть не что иное, как продукт торопливого и беспорядочного образа жизни, насаждаемого нашей так называемой цивилизацией.
Все семь лет жизни в Сахаре я не испытывал беспокойства. Именно там, в Садах Аллаха, мне открылась безмятежность духовного и телесного существования, которую с безнадежным отчаянием ищут многие из нас.