Ответ появился внезапно и словно ниоткуда – как громкий выстрел посреди кромешной тьмы. Случилось это на платформе Северо-Западной железной дороги 31 мая 1945 года в семь часов вечера. Этот час сыграл важную роль в моей судьбе, вот почему я помню его так отчетливо.
Мы провожали друзей. Отъезжали они на поезде «Сити оф Лос-Анджелес», собираясь вернуться домой после отпуска. Война еще продолжалась, и в поездах было людно. Вместо того чтобы сесть в вагон вместе с женой, я прошел по тропинке вперед ближе к голове поезда. С минуту я разглядывал огромный сверкающий паровоз. Затем взгляд мой упал на большой семафор. Горел желтый свет. Внезапно вместо него вспыхнул ярко-зеленый. Машинист принялся звонить в колокол, послышалось знакомое «все на борт!», и великолепный экспресс, не мешкая, начал свое путешествие длиною в две тысячи триста миль.
Меня охватило предчувствие чего-то важного. Искорка открытия зародилась в моей голове. Близилось нечто невероятное. Внезапное прозрение обрушилось на меня. Машинист паровоза предоставил мне ключ к разгадке. Свое долгое путешествие он начинал, имея перед глазами всего один зеленый сигнал. На его месте я непременно захотел бы увидеть все семафоры, сколько их есть на пути, светящимися зеленым. Настоящий абсурд, однако дела обстояли именно так – всю жизнь я торчал на станции, не смея тронуться в путь лишь потому, что не знал, с чем встречусь за ближайшим поворотом.
Я принялся размышлять дальше. Машинист не волновался о проблемах, поджидавших его на пути. За долгую дорогу могут произойти всевозможные задержки и неполадки, однако разве не для этого существует сигнальная система? Желтый – сбавь скорость и будь осторожен. Красный – предвестник опасности – остановись. Вот почему путешествие становилось безопасным. Все решала хорошая система оповещения.
Почему же в моей жизни такой системы не было? Поразмыслив, я решил, что ею наделены все люди без исключения. Истоки ее – в Боге. Он лично приводит ее в действие – что же может быть безопаснее? Я стал искать свой зеленый сигнал. Где же он мог скрываться? Если Всевышний управляет семафорами наших судеб, почему бы не спросить об этом его самого? Именно так я и поступил.
Каждое утро молитва зажигает передо мной зеленый свет на весь наступающий день. Иногда семафор светится желтым, и я снижаю обороты. Время от времени красный сигнал не дает мне попасть в беду.
С того самого дня два года назад я забыл, что такое беспокойство. За это время я не меньше семисот раз видел перед собой зеленый свет и окончательно осознал, насколько безмятежным может стать путешествие, если не тревожиться попусту о том, что ожидает тебя впереди. Что бы ни принес мне новый день, я буду твердо знать, как себя вести.
История о том, как Джон Д. Рокфеллер-старший прожил сорок пять лет сверх отпущенного ему срока
Джон Д. Рокфеллер-старший заработал свой первый миллион в возрасте тридцати трех лет. В сорок три его стараниями увидела свет величайшая в мире монополия – огромная «Стандард ойл компани». Что же случилось с ним еще через десять лет? Беспокойство таки настигло его. Тревоги и нервное напряжение подорвали его здоровье. По словам Джона К. Уинклера, одного из его биографов, в пятьдесят три Рокфеллер «выглядел, как мумия».
В это время его одолевала необычная болезнь обмена веществ, в короткий срок лишившая всех волос на голове, не пощадив даже ресниц и большей части бровей. «Состояние было настолько тяжелым, – рассказывает Уинклер, – что одно время Джону пришлось питаться женским молоком». Врачи считали, что пациент страдает алопецией – формой облысения, связанной с нарушениями нервной деятельности. С голой головой он выглядел настолько неприятно, что вынужден был носить ермолку. Позже за пятьсот долларов он заказал себе седовласый парик и пользовался им до конца жизни.
Следует отметить, что природа наделила Рокфеллера отменным здоровьем. Выходец с сельской фермы, он обладал широченными плечами, идеальной осанкой и быстрой уверенной походкой.
Тем не менее в возрасте пятидесяти трех лет, когда большинство людей все еще находятся в расцвете сил, плечи его согнулись и он стал волочить ноги при ходьбе. «Глядя в зеркало, – говорит еще один его биограф Джон Т. Флин, – он видел в нем старика. Беспрерывная работа, постоянное беспокойство, потоки оскорблений, бессонные ночи и отсутствие физической нагрузки поставили этого человека на колени». Он был самым богатым бизнесменом в мире и тем не менее вынужден был соблюдать диету, которой погнушался бы самый последний бедняк. Его доход составлял миллион в неделю, а на оплату всех продуктов, которые ему можно было употреблять в пищу, хватило бы и двух долларов. Врачи не разрешали ему есть ничего, кроме кислого молока и печенья. Его кожа поблекла и, казалось, была натянута прямо на кости черепа. От смерти в пятьдесят три года его удерживало на этом свете лишь лучшее медицинское обслуживание, которое можно купить за деньги.
Что же довело Рокфеллера до такого состояния? Беспокойство. Шок. Жизнь, полная напряжения и спешки. Без чьей-либо помощи он сам одной ногой стал в могилу. Уже в двадцать три года он был настолько поглощен достижением поставленной перед собой цели, что, по словам его близких, «ничто, кроме известия об удачной сделке, не могло вызвать у него улыбки». Если удавалось сорвать большой куш, он даже исполнял что-то вроде ритуальной пляски – швырял на пол шляпу и танцевал джигу. Но стоило доходам упасть, и он становился по-настоящему больным! Однажды Рокфеллер перевозил партию зерна стоимостью в сорок тысяч долларов по Великим озерам. Груз застрахован не был. Сто пятьдесят долларов показались ему слишком большой суммой. Как раз в эту ночь над озером Эри разбушевался ураган. Рокфеллер так боялся потерять груз, что когда утром в офис явился Джордж Гарднер, он застал своего партнера все еще меряющим комнату шагами.
«Скорее! – заговорил тот. – Может быть, еще не поздно застраховать зерно!» Гарднер выбежал и успел-таки оформить страховку, однако, когда вернулся, Джон был в еще более плачевном состоянии. Поступила телеграмма, что груз доставлен в целости. Теперь Рокфеллер убивался пуще прежнего из-за того, что пришлось потратить лишних сто пятьдесят долларов! Он был настолько удручен, что отправился домой и лег в постель. Вы только подумайте! Во времена, когда фирма зарабатывала полмиллиона долларов в год, Рокфеллер доводил себя до исступления из-за потери каких-то полутора сотен!
У него не оставалось времени ни на развлечения, ни на отдых, ни на что-нибудь еще, кроме бизнеса и работы в воскресной школе. Когда его партнер Джордж Гарднер купил в складчину с тремя друзьями подержанную яхту за две тысячи долларов, Джон пришел в бешенство и отказался даже ступить на ее борт. Застав его субботним вечером в офисе за работой, Гарднер попытался уговорить партнера: «Брось, Джон, давай вместе выйдем в море. Это пойдет тебе на пользу. Хотя бы ненадолго забудь о бизнесе. Отдохни наконец». Рокфеллер уставился на него. «Джордж Гарднер, – заговорил он, – ты самый расточительный из всех людей, с кем мне приходилось иметь дело. Но мало того, что ты тратишь свои деньги, – вместе с ними исчезают и мои. Тебе неплохо было бы знать, что ты разоряешь наше дело. Ни о какой яхте не может быть и речи – я даже не хочу ее видеть!» Весь оставшийся вечер он провел в офисе за работой.
Отсутствие чувства юмора и слишком узкий взгляд на жизнь сопровождали Джона на протяжении всей его карьеры. Лишь много лет спустя он признается: «Я никогда не опускал голову на подушку, не напомнив себе, что мой успех может оказаться лишь временным».
Имея в распоряжении несчетные миллионы, он всю жизнь засыпал с мыслью, что удача в любой момент может повернуться к нему спиной. Вне всяких сомнений, именно беспокойство подорвало его здоровье. У него не было времени на отдых и развлечения, он ни разу не сходил в театр, не сыграл партию в карты, не посетил дружеской вечеринки. Как сказал Марк Ханна, деньги свели его с ума. «Он вел себя разумно во всех аспектах, но только не в денежном».
Однажды Рокфеллер признался своему соседу в Кливленде, штат Огайо, что «хочет быть любимым», хотя на самом деле держался настолько холодно и подозрительно, что людей, которым он просто нравился, можно было пересчитать по пальцам. Морган однажды отказался сотрудничать с ним. «Мне не нравится этот человек, – сказал он. – Не хочу иметь с ним ничего общего». Родной брат Рокфеллера настолько его ненавидел, что даже перезахоронил останки своих детей вне фамильного участка. «Ни один человек моей крови не будет покоиться в земле, принадлежащей Джону», – поклялся он. Подчиненные и партнеры Рокфеллера жили в постоянном страхе перед ним, однако самое интересное заключалось в том, что он боялся их не меньше, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь «выносил сор из избы». В нем было так мало веры в человеческую природу, что однажды, подписывая контракт с работником, он взял с того обещание не рассказывать ничего даже жене. «Закрой рот на замок и занимайся делом», – таков был его девиз.
А потом, на самом пике его могущества, когда денежные реки стекались в его карманы, подобно лаве извергающегося Везувия, случился невероятный по своим масштабам провал. Газеты на весь мир кричали о войнах магнатов «Стандард ойл компани» – тайных железнодорожных скидках и безжалостном уничтожении конкурентов.
Однако больше всего на свете Джона Рокфеллера ненавидели на нефтяных скважинах в Пенсильвании. Разоренные конкуренты даже устроили повешение его чучела. Многие из них без колебаний продали бы душу дьяволу, чтобы иметь возможность затянуть веревку на иссохшей шее самого Рокфеллера и вздернуть его на ближайшем апельсиновом дереве. Полыхающие пламенной ненавистью письма постоянно наводняли офис, превращая жизнь его хозяина в кошмар. Чтобы защититься от многочисленных врагов, он вынужден был нанять телохранителей. Неоднократно он пытался не обращать внимания на поток проклятий в свой адрес. Ему даже принадлежит циничная фраза: «Пинайте меня сколько заблагорассудится, если стали жертвами на моем пути к могуществу». Тем не менее он все еще оставался человеком. Ненависть перенести нелегко, равно как и постоянное беспокойство. Стало подводить здоровье. К коварной атаке нового, доселе незнакомого врага он был совершенно неподготовлен. Вначале он «не распространялся о своих минутных недомоганиях» – пытался игнорировать болезни. Однако никто не мог отрицать появления бессонницы, нарушений пищеварения, прогрессирующего облысения – симптомов нервного перенапр