Пока никто не жаловался.
Используйте слова-заменители только при крайней необходимости
Время от времени вам может понадобиться заменитель слову «сказал», например «прошептал».
А как насчет «проворчал»? «Рявкнул»? «Прошипел»? «Возразил»?
Будьте внимательны. Характер сцены и реплики персонажа почти всегда должны помочь читателю понять, как эти слова сказаны. Вместо того чтобы пользоваться словарем синонимов и антонимов, постарайтесь сделать речь персонажей более живой и их действия – красноречивее.
– Положи это! – воскликнул Чарльз с негодованием.
– Но это мое! – заявил Освальд.
– Положи это, – повторил Чарльз чуть более спокойно, но все же настойчиво.
– Ты такой настойчивый тип, – едко сказал Освальд.
Ох! И спокойно? И едко? Это подводит нас к следующему:
Уничтожьте все наречия, но пощадите некоторые
Я не Терминатор. У меня нет задачи истребить все наречия до последнего. Я считаю, что сообщать читателю об интонациях и настроениях героев лучше всего с помощью их реплик и действий.
Но иногда самый оптимальный способ показать это – использовать наречие. И пусть писатели-педанты выпрыгивают из кальсон, переживая по поводу наречий. Я пишу для читателей. А большинство читателей вообще не обращают внимания на случайные наречия. Как и не носят кальсоны.
Иногда ставьте глагол «сказал» в середине реплики
Время от времени, просто для разнообразия, можно вставить слово «сказал» в середину фразы. Напишите его на первом подходящем месте.
«Думаю, я лучше пойду, – сказала Миллисент, – пока я не вышла из себя».
Если один персонаж называет другого по имени, для выразительности можно разорвать диалог таким образом:
«Рокки, – сказал Микки, – это величайшая драка в твоей жизни, тем более что тебе уже семнадцать лет».
Используйте элементы действия для разнообразия, но не только
Поскольку диалог – это тоже действие, мы можем описывать физические жесты и поступки героев во время их общения друг с другом. Такой прием называется «элементы действия».
С его помощью читатель понимает, что делает персонаж в процессе разговора, при этом слово «сказал» использовать не надо, как, например, в книге Лизы Самсон «Женская интуиция» (Women’s Intuition):
Марша убрала ноты в сумку. «Она, пап, сейчас все равно завязала с наркотиками».
Он повернулся ко мне с удивлением: «Что ты говоришь?! Как это случилось?»
Элемент действия может продолжить реплику:
«Бежим, дорогая!» – И Харриет помчалась к двери.
Внимание: не нужно использовать элемент действия каждый раз, когда вы хотите написать слово «сказал». Некоторые писатели пробовали писать целые романы, ни разу не упомянув говорящего. Но вот в чем проблема: всегда, когда что-то происходит, пусть даже совсем безобидное, читатель представляет себе картинку. А если таких фрагментов слишком много, ему все сложнее это делать, потому что ум хочет понять смысл этой картинки. И процесс чтения начинает напоминать езду по ухабам.
Джон скрестил ноги:
– Так что ты собираешься с этим делать?
Марша постучала пальцем по столу:
– Я еще не решила.
Джон вздохнул:
– Подумай над этим.
Марша взяла стакан:
– Я не могу думать.
Джон почесал нос.
– Неприятное место, – Марша оглядела ресторан.
Джон прокашлялся:
– Наверное, нам не стоило сюда заходить.
Понимаете, о чем я говорю? Вводите элементы действия для разнообразия, но не только ради этого. Лучше всего этот прием работает, когда поступки и жесты отражают атмосферу эпизода и то, что испытывают персонажи. Как, например, в отрывке из книги Сьюзен Коллинз «Сойка-пересмешница» (Mockingjay)[21]:
Я подскочила, перевернув коробку с карандашами и рассыпав их по полу.
– Что такое? – спросил Гейл.
– Не может быть перемирия.
Я наклонилась, засовывая палочки темно-серого графита обратно в коробку и бормоча:
– Мы не можем вернуться.
– Я знаю. – Гейл сгреб горсть карандашей и постучал ими об пол, чтобы идеально выровнять в ряд.
– Что бы Пит ни говорил, он ошибается.
Дурацкие палочки не влезали в коробку, и я, раздражаясь, сломала несколько.
– Знаю. Давай сюда. Ты их ломаешь.
Он взял коробку из моих рук и снова уложил в нее стержни быстрыми четкими движениями.
– Он не знает, что они сделали с Двенадцатым. Если бы он видел, что было на месте… – начала я.
– Китнисс, я не спорю. Если бы я мог нажать на кнопку и убить каждого, кто работает на Капитолий, я бы это сделал. Без колебаний. – Он положил последний карандаш в коробку и захлопнул крышку. – Вопрос в том, что собираешься делать ты?
Диалекты
В прозе XIX века было принято передавать манеру речи рабов с помощью диалектов. Например, в романе Гарриет Бичер-Стоу «Сватовство священника» (The Minister’s Wooing) (1859) можно встретить примеры народного произношения.
В наше время на злоупотребление диалектом смотрят неодобрительно. Это значит, что читатели морщатся, а редакторы и агенты сердито хмурят лоб, когда встречают подобные строки в тексте.
Поэтому будьте осторожны с диалектами и используйте их только в тех случаях, когда это действительно необходимо
Этот прием применяется, как правило, в исторических романах. Автор пытается сообщить читателю, что персонаж говорит на языке своего времени, но в то же время не хочет усложнять процесс чтения. Проблему можно решить, если дать лишь небольшое представление об этом языке, а затем воздерживаться от использования диалекта и только напоминать о нем время от времени.
Это мастерски сделала Лиз Кертис Хиггс в книге «Вечный укор» (Thorn In My Heart)[22] – романе, действие которого происходит в Шотландии XVIII века. В одном из эпизодов персонаж по имени Джейми верхом на лошади сбился с пути. Он подъезжает к дому, и живущий там пастух выходит, чтобы с ним поздороваться.
– Куда путь держишь, малой? («D’ye ken whaur ye’re goin’, lad?»)
Джейми неопределенно махнул в сторону торфяников.
– На восток от Нью-Галловей, потом на юг вдоль берегов Кена.
Старик оглядел коня и всадника, приподняв брови.
– Это не тот путь, какой обычно выбирает знать.
Джейми только пожал плечами в знак согласия, надеясь отбить охоту и дальше задавать вопросы.
– Меня зовут Горди Бриггс, – поклонился пастух и кивнул в сторону дома. – Не хотите разделить со мной ужин? Только похлебка и ячменная каша, вряд ли вы привыкли есть такое, но…
Первая реплика здесь – пример чистого диалекта. Читателю сообщают о том, что говорящий – мужчина с сильным шотландским акцентом. Да, придется немного потрудиться, чтобы его понять, но если такое в тексте встречается нечасто, то это нормально. Хиггс дает возможность понять и прочувствовать, что это за диалект, а далее использует его гораздо меньше, лишь иногда вставляя слово в реплику как напоминание.
Вот мои рекомендации:
1. Решите, так ли нужен диалект в данном эпизоде.
2. Если да, то вперед – используйте его в первой реплике.
3. Дальше вводите его эпизодически только для того, чтобы напомнить читателям о манере речи героя.
Предыстория
Бывают такие сцены, в которых персонажу нужно поведать некую предысторию (рассказать о своей жизни или о чем-то, что произошло до начала действия). Следующий пример – из романа 1953 года Джона Макпартленда «Дочь Большого Реда» (Big Red’s Daughter). Отрицательный персонаж Бадди Браун пьян. Читатель уже составил о нем мнение и считает его просто социопатом. Главный герой Джим Уорк приглашает Бадди в закусочную на чашку кофе.
– Ну как дела? – спросил я его, когда официантка отошла.
Он посмотрел на свою чашку и потом медленно поднял голову, глядя мимо меня.
– На меня однажды охотились в Нью-Йорке, когда я был ребенком, – сказал он.
Я ждал.
– Это было десять лет назад. Мне тогда было пятнадцать.
Сейчас его голос звучал почти спокойно, он шептал, проглатывая слова, но то, о чем он говорил, было для него столь живо, что хмель улетучился, как будто он ненадолго снял с себя давящую маску, в которой тяжело дышать.
– Трое из нас поймали одну девчонку на краю Центрального парка. Она была с другой девчонкой, но нам нужна была только она, потому что ее парень был на той улице важной шишкой с большой бандой. Мы натянули ей юбку на руки и на голову, и она могла только орать, а мы ей немного накостыляли и убежали. Мы все тогда смеялись, потому что были под кайфом, но вскоре кайф прошел.
Мы были просто шпаной. У нас не было никаких денег, мы жили со своими родителями. На следующий день мы боялись идти в школу или выйти на улицу. Мы знали, что тогда будет. Этот шишка и его банда поймали Ли – одного из моих друзей – у него дома. Они его отделали в присутствии матери, маленьких братьев и остальных. Они сохранили ему жизнь, но это все, что они ему оставили. Не знаю, что с ним потом было, может, он умер. Ему ничего не оставалось. Совсем ничего. Понимаете?
Он посмотрел на меня через стол, и его помятое бледное лицо слегка исказилось.
– Мы с Миком убежали из дома. Те парни пришли ко мне домой и отдубасили моего старика, чтобы узнать, где я. Он не знал, и они задали ему большую трепку. Он так и не оправился от этого.
Щуплый пьяный мальчик говорил тихим шепотом, и глаза его были очень далеко. Он говорил с такой серьезностью, как будто снова переживал все это.
Это не весь диалог. Но обратите внимание, как Макпартленд дробит речь персонажа на интервалы и описывает его поведение. Он делает это для того, чтобы один большой блок – повествовательный текст – не следовал сразу за другим большим блоком – монологом героя.