И вот будет он этой вицей сечь, а люди боятся, когда их секут, им больно. Они понимают, что секут не для того, чтобы сечь, а для того, чтобы высечь. А высечь можно искру из человека, если его сечь.
К.: Вы высекаете?
Б.: А вы как думаете? Давайте я вам лучше спою.
К.: Давайте.
Б.: Знаете, есть такая пословица: «Простота хуже воровства». Я понимаю эту пословицу так, что если ты не обрел в себе какой-то корень, то лучше сначала попробовать что-то украсть, попробовать на себя чужую форму. Потому что твоя простота никому не нужна, ты ничего не скажешь, если ты пуст. А вот уже потом нужно переодеваться. И когда мы переодеваемся, уже нужно видеть, что мы в своей форме, в своих рубахах, в своих... в том, что есть. Своя рубашка ближе к телу.
К.: Как вас принимают?
Б.: Меня принимают? Я не играю в залах, я не играю больших концертов, я играю тем, кто хочет меня слышать. Тот, кто зовет меня к себе домой, например, соберет двадцать, тридцать, может, и пятьдесят человек, я играю, меня принимают хорошо. Понимаете, самое главное, когда человек скажет: «Ты спел, и мне хочется жить», — мне после этого тоже хочется жить. А вот когда человек говорит: «Мне не хочется жить», — я бессилен.
К.: А как вас можно назвать? Раньше были барды. Как вы себя...
Б.: Как я себя величаю? Я — человек поющий. Есть человек поющий, рисующий, есть летающий, есть плавающий. Вот я — поющий, с гитарой.
К.: Человек летающий — он летает для себя.
Б.: И я пою для себя, а как же? Конечно, я пою для себя, это помогает мне жить, делает меня, я расту.
К.: Ну, это делает и нас тоже.
Б.: Конечно, мы живем единым Духом.
К.: Слава Богу, что вы поете такие песни, которые делают нас. А если бы вы пели другие песни?
Б.: Я бы не пел другие песни. Если кто-то поет другие песни, это его вина. Беда, скорее, а не вина. А я пою эти песни. А потом, если человек вообще поет песни, пусть они неграмотно сделаны, плохо — он поет, даже если это вредные песни. Есть такие песни. Я считаю, что вредная песня — это песня, которая не помогает жить, которая ноет. То есть если мне плохо и ко мне придет кто-то, кому тоже плохо, нам не станет от этого хорошо. Мне не станет хорошо от того, что кому-то плохо. Мне — не станет. Вот. И поэтому нытик разрушает, не создает. Но раз он уже ноет, значит у него уже болит, значит он запоет в конце концов. Своей болью запоет он. Когда человек начал петь, это был плач сначала.
К.: Вы, когда поете, себя со стороны слышите?
Б.: Да.
К.: Любуетесь собой?
Б.: Я же слышу, а не вижу. А любоваться можно глазами. Нет, конечно, не любуюсь я собой. Я собой редко бываю доволен. Ну, сегодня, может быть, больше, чем обычно.
К.: Дело критиков — подбирать термины, но вы могли бы согласиться, если бы вас назвали представителем русского народного рока?
Б.: Конечно, ради Бога, ради Бога.
К.: Этот термин вы не считаете ругательным?
Б.: Замечательный термин. Русский народный... А что, рок всегда народный. Рок — это Дух, а Дух — это что такое без народа? Что такое народ без Духа? Это мы уже видели.
К.: Рок не может быть у нас русским народным, так сказать...
Б.: Я же говорю, что мы путались в рукавах чужой формы очень долго. Мы приняли ее как свою, а ведь это очень близко все, очень близко, потому что это плач, а плачут во все времена, во всех странах, и с самого раннего детства.
К.: Как вы думаете, послушав такую песню, в чем могли бы вас упрекнуть люди?
Б.: Они могли бы упрекнуть меня только в том, что они сами не в состоянии спеть такую песню и поэтому не в состоянии оценить ее, полюбить. Люди злятся потому, что не могут объяснить.
К.: Так просто?
Б.: Я думаю, что да. Я думаю, что зло всегда бессильно, а бессилие как раз и злит.
К.: Не раздражит, не разозлит текст?
Б.: Кого конкретно вы имеете в виду?
К.: Я имею в виду Ивана Ивановича Иванова из Свердловска, с улицы Юбилейной.
Б.: Я жил в Свердловске пять лет, мы с Иваном Ивановичем знакомы, я ему пел, и он меня понял. Я хочу, я стараюсь, чтобы все поняли. Понимают не все. Значит, я пою для себя и для тех, кто мне близок. Мы говорим — как ты относишься к кому-то, предполагая, что уже относимся, и вопрос стоит именно «как?». Если человек далек от меня, у него — свой путь, у меня — свой. У него свои познания. Но, в принципе, мы идем тем же самым путем, к одному и тому же источнику огня. И если мы вместе, то в каком-то одном месте с ним, и мы поймем друг друга.
Комментарии
Настоящее издание является наиболее полным собранием песен и стихов Александра Башлачева: в него включены все известные стихи и все сохранившиеся тексты песен, за исключением некоторых стихотворений студенческого периода и текстов песен для группы «Рок-сентябрь». В примечаниях приводятся даты написания и другие редакции (варианты) текстов. Тексты, помеченные знаком (*), публикуются по автографу, в авторской правке (в основном, по авторскому списку января 1988 года). Остальные тексты приводятся по последнему исполнению. Разбивка всех стихов и песен на шесть обособленных циклов произведена на основании авторских пометок.
стр. 9, (*); август 1987.
стр. 13, (*); сентябрь 1984.
стр.16, (*); октябрь 1984. Вариант названия — «Прелюдия».
стр. 18, (*); март 1985.
стр. 21, (*); сентябрь 1984.
стр. 23, (*); май 1985.
В автографе (май 1987) отсутствуют 2-я и 4-я строфы.
стр. 26, (*); октябрь 1984.
Другое название — «Окна в Европу».
стр. 29, (*); октябрь 1984
стр. 31, (*); ноябрь 1985. Посвящена Тимуру Кибирову. Устное предисловие: «...написана к одному из недавно прошедших праздников» (концерт, 21 декабря 1985).
стр. 34, (*); апрель 1985.
стр. 36, (*); март 1985.
стр. 41, (*); март 1986. Вариант названия — «Псалом».
В последнем варианте (14 января 1988) шестой абзац и последняя строфа не исполнялись и песня заканчивалась словами: «...живая душа».
стр. 44, (*); март 1986.
стр. 47, январь 1986. Текст напечатан по последнему известному исполнению.
стр. 50, (*); апрель 1986. Другое название — «Русский рок-н-ролл».
стр. 55, январь 1986. Печатается по последней редакции (лето — осень 1986).
Первоначально две последние строфы располагались в обратном порядке, а перед ними была строфа:
На фронтах мировой поэзии
Люди честные — все святы.
Я не знал, где искать Россию,
А Россия есть росс и ты.
Во многих исполнениях две последние строки каждого куплета повторяются.
стр. 58, январь 1986. Печатается по последней редакции.
стр. 61, январь 1986. Варианты названия: «Когда дважды два было только четыре», «Исповедь весеннего рака». Устное предисловие к песне: «Еще одна версия на тему Веры, Надежды и Любви».
стр. 64, январь 1986. Другое название — «Складень». Печатается по последней известной записи (весна 1986). Устное предисловие: «Я не ожидал от себя, что я... буквально на днях написал три песни — триптих, такой «складень» памяти Высоцкого. Я никогда не думал, что я это сделаю, и... вдруг он прямо пролился... хватило буквально двух листочков — это очень редко бывает... (январь 1986)
стр. 69, 1983.
стр. 71, (*); сентябрь 1984. Устное предисловие: «Я когда-то работал журналистом в газете с поэтическим названием «Коммунист» и написал там несколько репортажей.
Больше я их не пишу и писать не буду. Вот этот был последний. Она [песня] так и называется: «Репортаж со слета- симпозиума районных городов одной области» — газетный репортаж».
стр. 75, (*); сентябрь 1984. Устное предисловие: «Песня о том, что в жизни всегда есть место подвигу».
стр. 79, (*); 1983. Вариант названия — «Баллада о Степане». Устное предисловие (21 декабря 1985): «Еще одна шуточная песня. [...] Я до сих пор не понимаю, о чем она. Может, кто-нибудь поймет и мне потом скажет...»
стр. 82, январь 1986. Второе название: «Песня о родине». Напечатана по записи августа 1986.
стр. 84, весна 1986.
стр. 91, декабрь 1983.
стр. 94, (*); январь 1985.
стр. 97, (*); 1982.
Одноименное стихотворение есть у О. Мандельштама.
стр. 100, 1984.
стр. 102, (*); 1983.
стр. 104, (*); сентябрь 1984.
стр. 106, (*); сентябрь 1984. В первой редакции в песне было не пять, а шесть куплетов, предпоследним исполнялся куплет:
И у нас превращается в квас пиво. А у вас?
Сонные дамы смотрят лениво щелками глаз.